Альбом в бархатном переплете

На именины бабушка, Прасковья Андреевна, подарила Лизаньке красивый альбом в бархатном переплете. «Пиши, голубушка, - сказала старушка, улыбаясь, - вот и будет тебе занятие в спальне перед отходом ко сну». Лизанька обрадовалась подарку и горячо обняла бабушку, та даже прослезилась. Именинница вприпрыжку прибежала в свою комнату, примостилась на подоконнике, поставила рядом чернильницу с ручкой и пресс-папье, раскрыла альбом и, высунув кончик язычка, старательно вывела: «Журнал моей жизни». И только Лизанька хотела расписаться, как призадумалась. Ей всегда хотелась назвать себя каким-либо загадочным именем, например – Клотильда или Эсмеральда. Что же мешает ей сделать это прямо сейчас? И размашисто расписалась – Mademoiselle Blandine. Потом нашла в старой «Ниве» портрет девушки, рекламирующей крем от веснушек «Пат Помпадур» и приклеила его возле имени. Отойдя немного назад, Лизанька залюбовалась делом рук своих, но все же чего-то не хватало. Она бросилась искать, и нашла в секретере пачку рождественских и пасхальных открыток со звездами, бубенцами и алыми маками. Вырезав эту красоту, она обклеила страницу, и ниже, немного отступя от левого поля, дописала: «Начато 26-го мая 1898 года от Рождества Христова, в N-ске».

Теперь нужно было что-то написать. Это и оказалось самым трудным. Лизанька машинально кусала перо, даже чесала им голову, но ничего не выходило. Отчаявшись, она вышла в прихожую, где на сундуке лежали старые газеты, схватила одну, и вернулась в комнату. Если бы маменька увидела бы, она не одобрила. Негоже девушке читать современные газеты – чего только в них не пишут!
И Лизанька принялась сочинять, ее вдохновение питали заголовки объявлений:
«Третьего дня, известный фабрикант Генрих Циммерман (у него с Санкт-Петербурге депо музыкальных инструментов) пригласил меня съездить в Висбаден. И вот мы катим в чудесном купе. Вокруг горы и озера. Нас ждут умопомрачительные развлечения, купальни Лагеншвальбах, а остановимся мы в гостинице «Герцог Нассаузкий» - там для нас уже забронирован номер. Говорят, что в нем останавливалась сама Сара Бернар!
Но что же это! Сразу же, как только поезд тронулся, г-н Циммерман задернул занавеску и окинул меня весьма недвусмысленным взором. Но я делаю вид, что погружена в путевые заметки, и не обращаю на него никакого внимания».
Лизанька отложила перо – сочинительство ее утомило. «Надо будет завтра показать в классе, но осторожно, чтобы классная дама не увидела. И я не всем буду показывать, а только Косарской и Радионовой. А Нечипоренко и Забела пусть хоть лопнут от любопытства – я этим противным пансионеркам не только не дам что-то написать, но и читать не пущу!»
Лизанька подумала, что хорошо бы умаслить будущих читателей ее «журнала жизни», и дописала по-французски: «C'est du spectateur et non de la vie que l'art est en fait le miroir»*. Эту фразу она вычитала в модном романе, который стащила у маменьки.
Наутро девушка отправилась в женский институт. В ранце за спиной покоился бархатный альбом. Что он принесет mademoiselle Blandine – восхищение читателей или презрение критиков?

Об этом в следующем выпуске. Не пропустите! Ежедневно и с продолжением! Только в нашем журнале! Опасайтесь подделок!


----------------------------
* Зеркалом являются именно зрители, а не искусство жизни. (франц.)