карп против!
Откопала вот такое.
Как мне кажется – все хорошо и правильно написано. Но убедительности не хватает. Чтобы чувствами поверить. Рассуждает как-то. А эмоции где?


В японской традиции принято дарить ребёнку на день рождения карпа. Карп – рыба, плавающая против течения. Ребёнку дарят символ непокорности. Ему внушается, что плыть против течения, быть непокорным – хорошо. При этом японцы зарекомендовали себя нацией фанатичной, преданной долгу, культивирующей смерть во имя долга. Значит, одно другому не противоречит. Потому что солдатская верность и рабская покорность – не одно и то же. Тиранической власти выгодно подменять эти понятия, манипулировать ими. Генерал и солдат (в идеале) – оба солдаты, связанные одной присягой, одной судьбой. Объект служения – будь то Бог, Родина или Коммунизм – вынесен за рамки должностных отношений командира и подчиненного. Тогда как раб обслуживает рабовладельца, и только. Раб выполняет то же, что выполняют животные и машины. Раб – это человек, низведенный до уровня коровы или трактора.



Раб имеет право на восстание. Ни в одной священной книге не сказано, что человека, подобие Божие, можно превращать в корову или трактор. Восстав, раб возвращает себе человеческое достоинство. Вос-стание – вос-становление себя как человека. Если в роли угнетателя-рабовладельца выступает государство, значит, человек должен восстать против государства. Должен поднять знамя войны против государства, осмелившегося попирать его человеческое достоинство.
В русской традиции эта мысль неотчетлива. Она не зафиксирована ни в одном общенациональном документе (в отличие, например, от США, где Декларация независимости провозглашает право и долг народа свергнуть деспотическую власть), а из народного сознания вытравлена сменяющими друг друга официальными идеологиями.
Угнетенный не должен терзать себя сомнениями: а имею ли я право восстать против угнетателя? Это оправдание трусости. Почему человек должен соблюдать заповеди, а государство – нет?
Сегодня востребованы образцы непокорности. Нужно подражать (следовать) тем, кого приводил в ярость государственный наглый произвол. Кто не мог ужиться с тиранией. Таких людей было немало в русской истории. Протопоп Аввакум, Радищев, народовольцы… Уже не так важны их конкретные претензии к власти, их политические программы. Все это похоронено временем. Важен моральный аспект их борьбы, их храбрость и готовность пожертвовать свободой и жизнью, но не подчиниться тирании.
Сегодня мы живем в поганом государстве, но даже в превосходном, ослепительном государстве человек, низведенный до уровня раба, имеет право на восстание. С другой стороны, в превосходном государстве не должно быть рабов.



В России тон всей жизни всегда задает власть. Каков поп, таков и приход. Какова власть, таков и народ. При Сталине люди были волевыми и жестокими, при Брежневе стали ленивыми и добродушными, при Путине – злобными и бесчестными. В России не работает поговорка: «народ имеет ту власть, которую заслуживает». Это в Америке президент является условным средним арифметическим нации. В России не власть стремится уподобить себя народу, а народ уподобляет себя власти.
Поэтому есть надежда, что при национал-большевиках люди в России станут, наконец, свободными. И какой-нибудь школьник, прочитав у Салтыкова-Щедрина: «В годину самых страшных испытаний глуповцы только теснее жались к начальству», даже не поймет, что речь идет о России.