Страна утреннего спокойствия

Таково официальное неофициальное название Кореи. И правда, когда мы приземлились, было воскресное утро, и все вокруг отличалось спокойствием.

Против ожидания встретил нас, мелких московских сошек, господин Глен Ли, менеджер всего неслабого проекта (в Москве перед ним увядает и блестящий представитель Виноградов), и сам подхватил дамские чемоданы.

Чудеса продолжились: в аэропорту никакой подлой и грязной суеты, свиных рыл, мзды, шлагбаумов – пусто, просторно, самоходные тротуары, элегантные полицейские в наглаженной серой форме с пушистыми белыми шнурами-аксельбантами. Никаких обирал-таксистов – просто спускаешься вниз на циклопическую подземную парковку, где поражает свет, простор и полное отсутствие какой-либо грязи на цветном глянцевом полу. Когда крутят баранку, то чистые колеса скрипят по чистому полу, как детский мяч в руках.

От футуристической парковки начинается футуристическая трасса с острова Инчон через литорали, похожие на маслянистую морщинистую кожу бегемота, через невысокие каменные холмы, поросшие кривой сосной,  и через час попадает в предместья Сеула вполне в духе нашего шоссе Энтузиастов. Поразила временная железная мостовая в месте дорожных работ – плиты подогнаны и закреплены идеально.

Пока ехали по городу, несколько раз попались странные, больше всего похожие на РЛС ПРО, многоэтажные сооружения, обстроенные громадными фермами и затянутые зеленой сеткой, как вольеры для птиц. Оказалось, что это тренировочные площадки для гольфа, которые корейцы активно посещают.

Сорок сороков

Говорят, что Москва – город сорока сороков церквей. Это говорит тот, кто не был в Сеуле. Столько разнообразных шпилей и крестов может одновременно охватить взгляд только на кладбище. Глен поясняет, что просто в офисном здании священник снимает офис и собирает там приход. Поэтому внизу – автосервис, повыше – бар-биллиард, а сбоку – колокольня и молельня. Но это в каждом квартале. И плюс фундаментальные готические храмы, и еще храмы «религиозных олигархов» доктора Муна и еще какого-то «доктора», имени которого я не расслышал – к ним Глен относится явно скептически. На 40% корейцы христиане, на 30% буддисты. Про остальных я не стал спрашивать.

Глен, крутя баранку, поинтересовался, как мы, ортодоксы, станем встречать Рождество: какие службы стоять, какие крестные ходы ходить. Дамы потупились и сказали, что будем дома вкушать добрую православную еду.

В православии больно силен диетологический подход к вере. С кем из друзей не заговоришь – то он по юлианскому календарю не ест, то воздерживается. Как-то это очень по-большевицки: через один отдельно взятый орган (желудок) формировать душу и, страшно подумать, – угождать богу.

Напротив отеля «Нью Манхэттен» – как раз церковь «религиозного барона». Это большой концертный зал типа нашего кинотеатра «Мир». Считается, что здесь 500 000 прихожан (и «приезжан» на больших автобусах). В воскресный день туда валом валит простой народ на рождественские службы в американском стиле, похожие на концерт поп-музыки и такого же танца. Внешне все очень организованно: зазывают, переводят через улицу. С утра продают свячёные рождественские тортики по 17000 вон, а к вечеру 5000 сбрасывают.

Вечером из окна гостиничного номера видно, как амфитеатр города, спускающегося с холмов, испещрен крестами, украшенными красными гирляндами. В поле зрения я их сразу насчитал штук 50.

Жить по LG

Помните: «Что хорошо для «Форда», то хорошо для Америки»? – Так выглядит в общем виде и наша перспектива на ближайшее будущее. Только вместо «Форда» следует попеременно вписывать ту или иную российскую корпорацию, отчего перспектива, впрочем, не меняется.

В Корее, на первый взгляд, не совсем так: что нужно Корее, то постарались сделать ее корпорации. Вот и развлекательный комплекс «Эверленд» построил в горах «Самсунг», целые городские кварталы построены прочими знакомыми фирмами, о чем сообщают соответствующие панно на стенах домов. Корейцы ездят на корейских автомобилях, смотрят корейские телевизоры и пр.

Метро… только на кольцевой линии 50 станций – громадный социально ориентированный проект реализован прекрасно. Тихо, чисто, удобно, мягко (это все про метро!),  вагоны на метр шире наших, топология не дублирует наземные сообщения, имеются лифты для инвалидов. Все обозначено, озвучено, показано на табло в вагонах. Все для человека!

Глен, правда, хоть и живет в полутора перегонах метро от Башен-Близнецов LG, в метро не бывает, а ездит на «Сонате». Для этой части населения – путепроводы, тоннели, полтора десятка километровых мостов через реку Хан, многоуровневые развязки, всевозможные парковки: подземные, наземные, многоэтажные-этажерочные. Но опять же, на междугородных трассах крайний левый ряд выделен для рейсовых автобусов, которые то и дело со свистом проносятся мимо, и ни одна свинорылая сволочь на «Мерседесе» не сунется. Их, правда, после Шереметьева и не наблюдается.

Мосты через реку Хан

Сеул стоит на широченной реке – редкая птица долетит до середины… На схеме города она обозначена большим количеством букв, но Глен назвал ее «Хан».

У советских разработчиков больших систем была шутка: прежде чем строить мост, надо определиться, будет он вдоль или поперек реки, или же, пока начальники решают, – строить его вверх, а потом положить в нужную сторону. Так вот, в Сеуле нет такого парадокса: мосты стоят как поперёк, так и формально вдоль реки и отлично выполняют свои функции.

Почти от самого подножья Башен LG начинается пляжно парковая зона на берегу реки. Тут прогулочные трамвайчики, рестораны на воде, летняя эстрада, мини ботанический сад, корты, бассейны, велосипедная и беговая трасса, лодочная станция. Там стоят на приколе водные велосипеды в виде этаких трогательных уточек.  По словам переводчицы Лины (Лина – с Сахалина, магистр международной экономики после окончания аспирантуры в Сеуле), в жуткую летнюю духоту народ целыми семействами днюет и ночует на реке. Это летом, а сейчас у бассейнов стоят снеговые пушки и готовят санный аттракцион (вообще-то снега нет).

Я поинтересовался, почему на реке в таком городе нет катеров и яхт. Глен ответил с азиатским лицемерием: Корея – небогатая страна для всех этих яхт. Потом уточнил всерьез: для этого надо оборудовать береговую линию, пирсы – работаем, не все успели. Реку зато успели почистить, а это не просто в таком промышленном городе. Вода в реке прозрачная, даже без нефтяной радуги – я не поленился спуститься и проверить.

Жить не по LG

Утром перед очередной рабочей встречей наблюдаем будни классовых битв. В квартале перед Национальной Ассамблеей из заиндевелого многоспального мешка на газоне вылезают пикетчики, растягивают между деревьями плакаты, развертывают динамики, расставляют прочий протестный инвентарь.

Квадратно-гнездовым способом вокруг квартала стоят автобусы спецполиции с зарешеченными окнами и развешанными по бортам щитами. Из некоторых начинает выбираться и строиться личный состав. К автобусам примыкают палаточки с припасами и водой. Такое впечатление, что они решают задачу не оперативным, а вахтовым методом. Как в старом анекдоте: встреча заката капитализма – работа постоянная.

У Главного офиса LG сегодня тоже к чему-то готовятся: как строй официантов, высыпала местная охрана. Выражение лиц у них, впрочем, совершенно добродушное, и нас они безусловно пропускают.

Позже наблюдаю из окна, как у здания останавливается грузовичок, откуда некоторое время вещают через громкоговорители, а потом пытаются развернуть плакат и сгрузить десяток коробок под бумагу А4, вероятно, собранные за правое дело подписи. Охрана плавно уплотняется у грузовичка и без резких движений препятствует. Из-за угла на солнышко, между тем, выходит взвод «ОМОНа» и нависает над флангом, до поры не вмешиваясь.

Через некоторое время протестующие, исчерпав реальные возможности протеста, уезжают на своем грузовичке, а их коробки остаются на проезжей части, эстетично прикрытые яркой пластиковой пленкой. Продрогший «ОМОН» строем уходит и, толкаясь, грузится в автобус. Еще через некоторое время на пятнистом фургоне приезжают армейские саперы, одеваются в защиту и, не спеша, исследуют коробки. Потом уезжают и они. Местная охрана, как черные муравьи у муравейника, еще недолго вьется у парадного подъезда, а затем смешивается с толпой служащих, вываливающих на променад и перекур в обеденное время.

«Хорошее отношение к лошадям»

Это просто к слову, как у О’Генри про королей и капусту, поскольку в Сеуле нет не только лошадей, но и старых машин. Странно, но в городе также нет кошек и собак, не чирикают воробьи, не летают вороны. Утром приоткроешь стеклопакет, прислушаешься – и нет всех этих ожидаемых звуков. Хотя, встречаются эстетически выдержанные в стиле китайских гравюр дрозды и сороки. У здания Ассамблеи их была целая стая.

Не то, что корейцы не любят животных, но их любовь по-дальневосточному дисциплинированна. Город не для собачьей жизни – это для людей. Дай бог им решить свои проблемы. Мухи и котлеты – отдельно. Не говоря уже о собачьем дерьме.

На территории «парка культуры и отдыха» Эверленд, просторно вписанного в лесистые каменные холмы, есть небольшой, вписанный туда же зоопарк. Почти в самом центре есть памятник «общим любимцам из разных земель, жившим в этом зоопарке и ушедшим в здешнюю землю». Эта плита – хороший урок любви и совести, чтобы с детства ничто, знаете ли, не было забыто.

Одну кошку я таки в городе увидел, но на «кис-кис» она не откликнулась. На вопрос, как следует по-корейски обращаться к котам, Глен очень озадачился, некоторое время совещался с начальником ядерного сектора господином Хо, потом посоветовал обращаться по-кошачьи: «мяу-мяу».

О национальном вопросе

Среди корейцев как-то не ощущаешь себя чужаком. Все они разные, не на одно лицо, как это принято считать. А потом и мы ведь живем в азиатской стране и с детства с азиатами.

В разговоре с господином Хо о том, мог ли стать президентом Ходорковский, я предположил, что скорее им стал бы кореец, и что корейцы часть русского народа – он даже вскинулся, не провокация ли. Потом выяснили, что есть масса русских людей по фамилии Пак, Ким, Лим, Цой, и у Лужкова советник Цой – кореец, и Юлий Ким, которого Хо знает, – кореец, а Виктор Цой – вообще русский кумир.

У Хо в машине крутится «Мне кажется порою, что солдаты…», его любимая «печальная русская песня» (может быть, печаль – это и есть наш «практически неисчерпаемый» экспортный ресурс?) Обращаю его внимание на парадокс: слова этой «русской песни» написал аварец Гамзатов, а поет ее еврей Кобзон, народный чеченский артист.

Самое яркое впечатление от фольклорной деревни – вид в стиле Брейгеля. Замерзший каскад прудов в вечернем освещении среди музейных дерево-земляных построек. На верхнем пруду по прозрачному льду катаются какие-то мужики, стоя коленками на дощечках и отталкиваясь короткими палочками. На нижнем пруду – обычная свалка ребятни на коньках и без оных. Над прудом беседка с загнутой кровлей и кривые приземистые сосны.

Разное

Корейцы почему-то не спешат переодеваться в зимнее и так и бегают в пиджаках и галстуках, кедах и туфлях, только носы заматывают шарфами или маски надевают. В последние дни так начал делать и я: «Здоровью моему хорош корейский холод…»

В Москве на мотоциклах ездят богатые бездельники или маргиналы – досужие персонажи, эксгибиционисты. В Сеуле мотоциклистов множество, они тяжело упакованы в защиту и первыми стартуют на светофорах – на мотоциклах напряженно работают.

В метро мы оказались случайно. Возвращаясь с субботней экскурсии в парк «Эверленд» и фольклорный музей-деревню, мы попали в такую пробку, что господину Хо за рулем представительского «Хьюндая» стало ясно, что просьба отпустить нас в метро совершенно резонна. Перед этим, простояв на трассе 2 часа и отчаявшись, он прикрылся каким-то наглым джипом и геройски пробился до города по запретной обочине. После краткого телефонного доклада Глену, мы были выпущены в городскую стихию. В метро наблюдали забавную привязанность корейцев к своим мобильникам: половина очень сексуально держит их расчехленными прямо в руках, как бы ожидая удовольствия, другая половина на высоком электронном уровне созерцает на экранчике свою собственную физиономию. А один мужик без мобильника – не шучу! – внимательно «читал» толстый комикс.

Сеул – город контрастов. В отеле «Новотель-Амбассадор» выдали полотенца такие упругие и белые, что захотелось взять в качества сувенира. Пока собирался, переехали поближе к LG в «Нью Манхэттен», а там полотенца, как половички: серые, и ниточки волочатся. И шампунь не наливают – мылься мылом натуральным... У дам в номерах вид из окна хорош, но отсутствуют занавески, что при наличии деревянных жалюзи внутри вызывает неприятное ощущение, будто сам на улице. И такой контраст – внутри категории «пять звезд».

Что еще сказать про Сеул… Ну, мегаполис, парки, чистота, мытые тротуары, под Рождество звонят в колокольчики солдаты Армии спасения.

Городская скульптура в духе Мура: у каждого небоскреба крупные фекально-эротические формы из блестящего металла. Реалистическая скульптура – памятники – весьма наивных форм в духе самодеятельных оформителей ленкомнат. Самый распространенный объект – кафе, харчевня, уличная едальня.

Старый город вдоль и поперек взломан новостройками в духе Нового Арбата. За шеренгой блестящих отелей  и офисных зданий начинается столпотворение  плотной малоэтажной застройки с игрушечными переулочками и характерной путаницей проводов. Но все чисто и построено добротно. Возле магазинчика в большой банке плавают живые кальмары.

Однажды вечером во время самоволки мы наткнулись на свалку или, скорее, пункт сбора вторсырья. И здесь не как у нас. Во-первых, не было того запаха, который свидетельствует о завершении очередной реинкарнации, а во-вторых, не было того рассеяния (диаспоры) предметов труда мусорщика – все было в стопках, кучках и тюках. Из темного провала ворот к нам вышла маленькая, совершенно русского вида собачка, но не забилась в национальной истерике, а не спеша вернулась в темноту к своим собачьим делам.

Другим вечером, двигаясь по азимуту к какому-то супермаркету, попали в темный одноэтажный шанхай с яркими витринками, где были выставлены женщины. И, знаете… красиво, достойно. А те, что на улице, – не в наряде для зимней рыбалки и не дрожащие твари, а в этаких отапливаемых пластиковых навесах, где можно на стульчиках отдохнуть и погреться. Я шарахнулся оттуда поскорее от греха и дам наших увлек. А они заинтересовались.

Чем живут корейцы... Во-первых, нет такой завернутости на торговле, как у нас. Во-вторых, много работают, причем занимаются производством в лавочке, квартире, доме и дворе. Мы нашли целый городской квартал, состоящий из домов-мини цехов. Но это не примитивное производство на коленке, а тяжелая металлообработка и резанием, и ковкой, и штамповкой, но в малых масштабах. Никто не разорил кузнецов – вот они прикупили оборудования, оснастки и все продолжают функционировать наряду (а может и совместно) с мощной современной промышленностью той же LG. В-третьих, впечатляет востребованность земли: между скалистых холмов пробита плотная сеть дорог. Застройку от дорог надежно отделяют стены или естественный рельеф. Все, что не гора и дорога – парниковое хозяйство. Вот и живут, и кимчи с рисом жуют.

Кстати, в-четвертых: на производстве после обеда (по крайней мере на LG Кейбл) все чистят зубы – для этого в туалете на зеркалах стоит в стаканчиках зубная паста. Такой народ достоин не только светлого будущего, но и настоящего. Правда, руки после туалета как-то не моют… Возможно, в свете традиционного фаллического культа... С другой стороны, Корея – ну очень опрятная страна – даже ботинки неделями не пачкаются, не говоря уже о прочем.

Во время последнего ужина в дорогущем уединенном ресторане на горе (место очень красивое, а еда национально-стереотипная: кислая капуста – она что за 20 рублей, что за 20 долларов) досиделись до попыток дать определение счастья. Дамы предложили наше, насчет «с удовольствием на работу и с удовольствием домой». Хо некоторое время осмысливал русскую формулу, потом поглядел на Глена Ли и сказал: «Я не могу с удовольствием идти на работу, потому что там я встречаю мистера Ли...  Даже если я не встречу его самого, там есть мой босс и мои подчиненные – своеобразный коллективный мистер Ли!» На то, чтобы с удовольствием идти домой, Хо комически отмахнулся. Такая у корейцев ироническая философия жизни.

Для колорита добавлю, что, по словам Хо, наивысшим проявлением дружеских чувств у корейских мужчин является совместный ночлег в одной койке.

Чувство национальной неудовлетворенности регулярно профилактировал приемом виски внутрь. Его было достаточно взято из шереметьевского Duty Free – я даже сомневался, не пришлось бы везти назад, но обошлось. По возвращении безнадежное ощущение грязного, угрожающего московского бардака с новой силой пробудило упомянутое чувство, но зато после виски наши доступные напитки не вызывают энтузиазма. Осталось вновь заняться бегом по вечерам: «Если хочешь быть умным и пр. – бегай!»

Да, совсем забыл: «камса хамнида» по-корейски значит «спасибо».

Сеул – Москва, декабрь 2003 – январь 2004.