Последнее, что я помню — это как он взбирается на этот трос, провисая: все выше, выше, до самого края скалы. Там он на секунду замирает и наслаждается тишиной и открывшимся видом. Вот его глаза уже закрыты. Он просто висит, не думает ни о чем. Каждая ресница умаслена, но это никого не волнует, пальцы-щупальца сегодня отдыхают, его голова, его сознание наслаждается. Пусть это так и останется моим воспоминанием. Пусть никто этого не узнает.
Сегодня я не буду думать ни о чем. Правда. Согласен не думать, потому что все мысли будут о нем. А это никуда не годится. Можно не думать по-разному. Я буду не-думать, читая книги. То есть я, конечно, вру, потому что нельзя не думать читая книги. Читая книги ты только и делаешь, что думаешь. Но, возможно, думаешь иначе. Как-то более широко, меньше зацикливаешься на каких-то моментах. Да, это жестоко, когда твой мозг бунтует. Скажи ему, чтобы заткнулся — но он не захочет раз и навсегда, потому что знает больше, чем ты сам, а значит видит. Только ты все никак не можешь увидеть, потому что ты - только маленькая часть ЕГО. И тут уж ничего не попишешь. Хотя вот что-то пишу. И что-то думаю даже. И не знаю, может мысли мои скучны. Вполне возможно. В этом нет ничего страшного, мысли всегда скучны. И даже их воплощение редко может быть интересным. Я бы сказал так: моя наука - мой камень. А мой камень - не моя мотыга (Тима, это персонально тебе). Потому что мой камень я ощущаю только как камень, его не сдвинешь, его не съешь, он, казалось бы, вовсе не нужен, потому что с ним -- вообще ничего не сделаешь. Но он делает свое дело. Никогда не было так больно? Никогда -- так холодно?
Никогда?
Никогда? Вот камень. А
рядом с ним -- ты. Весь исходишь от холода и боли. Но камень знает больше, чем ты. И хранит больше, чем ты, ведь ты бы не захотел хранить, а он хочет. И помнит. И от этого ты болишь весь. Целиком. Как орех. Думаю, думаю, думаю. Пишу, пишу, пишу. Де Сад писал и это было его терапией. Но он писал то, что многим было интересно читать. То, что пишу я - читать совсем неинтересно. И цели нет в моем письме. И послания нет. То есть это послание в бутылке. Вряд ли его кто-то прочтет. Но и я не собираюсь этого делать. Это знаете как? Когда пишешь все, что у тебя на душе -- и никому не показываешь. Только тогда и получается что-то, за что не стыдно. Попробую писать так. Начистоту. Только без модернистских подробностей. И форму выберу непечатную. Чтобы никто потом не вздумал издать этот бред. Потому что по форме это явно под влиянием Харитонова, а содержание вообще никакое. Пока что. Не знаю, что будет дальше. Возможно, какое-то содержание возникнет. Но если даже вы сейчас это читаете, все равно ведь до содержания не дойдете. Глаза устанут или что-нибудь.. еще более прозаическое. К примеру, очки потеряете или разобьете. Вспоминаю его на вершине, снова. Этот полет его. Крылья-солнце-пегасы-танго.

Крылья-солнце-пегасы-танго.



КАМЕНЬ. КОКТЕБЕЛЬ. КОНЕЦ.

Все началось в Коктебеле. Лежали на песке, болтали ни о чем. Как всегда, знаете. Но казалось, что это важно. Это уже мое личное. Всегда преувеличиваю и злоупотребляю. Ненавижу себя за это. Впрочем, я отвлекся. Лежали на песке, пили пиво. ОН был коричневым, очень хорошо смотрелся на песке. Песок, правда, был серый, а не золотой, но что поделать. Это даже какую-то атмосферу особую создавало, европейскую. Но это я снова кинематографом мыслю. Он лежал в трусах в полоску на розовом махровом полотенце. Не правда ли, портит всю картину? Вот и я тогда так подумал. Забрал полотенце себе, так как свое оставил в квартире. Мы там сняли квартиру недалеко от пляжа, чтобы бегать по утрам по песку и плевать в чаек: кто дальше. В чайку никто так и не попал. Нутром я чуял какой-то необычный аромат в воздухе. Так пах коктебельский воздух 2004. Откуда его поставляли -- не знаю (пометка: спросить у бога). Летом я всегда хорошо дышу и хорошо ощущаю запахи, посему запомнил. Всем было хорошо. Вернее, всем было пиздато, а мне было хорошо, как будто с мамой поехал отдыхать, но мама заболела и я с пацанами забавляюсь, пью пиво. Так и было, только мамы не было. Потому что ее и не должно быть, и виной всему камень. Пляж заметно посерел за неделю, проведенную на нем, и все отправились в город, искать приключений (кроме меня). Л. поехал на рынок, исследовать местные сладости (на юге всегда любил что-то сладкое или фруктовое, мать его, мать-его-го-го). Ж. - на те грибные места, что сулят нетрадиционные сексы, нашел какого-то нигера, ничего личного, просто нигера... думаю, неплохо с ним оттянулся. Я же смотрел телевизор. Показывали сначала Людмилу Гурченко, она что-то пела под фонограмму, губы не всегда совпадали, слегка запаздывали. На то она и Гурченко, признанная артистка. Переключил канал. Передача о диких лебедях каких-то и черепахах, как они совокуп. и плодить потомств. Их провидение -- их времяпрепровождение. Мое - иное, смутное, как времена. К. пришел и принес пиво. Хватило до утра. О чем мы говорили? К. предложил пошляться по магазинам, я отказался. Мне никогда не нравилось ходить по магазинам. Это все так бессмысленно, кроме того, что неприятно (прим. выбирать из дерьма). К Л. приехали знакомые, какие-то странные, врачи. А у меня были мысли в рифму, почему-то этих врачей хотелось назвать "грачами" и таким образом поквитаться. Л. проводил с ними половину свободного времени. Я высвобождался засчет поиска идеального места на окончательно посеревшем пляже, пляж высвобождал свою серость в рассчете на мою печаль, а печаль, в свою очередь, хотела превратить меня в пыль, потому что камень хранил молчание, а молчание угнетает. Впрочем, как и море. Песок шуршит, море бьется о берег, но само по себе молчит, за него (или им) говорит ветер.
А барахтаться в море приятно? А белые барашки - это смешно? А ты все время хохочешь, когда видишь страдания белых барашков? Тебе с детсва смешно, когда наблюдаешь за ними? Они по крайней мере белые, как Белая-Змея-Ну-Почему-Ты-Не-Черная. А я бы с удовольствием испачкался в саже. Миссис Грииин! Мисс Грииин! Или как вас там. Это фея, она приходит по ночам и говорит те вещи, которые мы давно хотим услышать. Никто их не говорит, только Миссис Гриииин. Мне сестра рассказала. Сестра 2007.
А пляж 2004, тем временем, пенился. И пахло рыбой и пивом. Телевизор я выключил, боялся заразиться паранойей. Там говорили об НЛО и очень много хуйни полит., от которой уши становятся нейлоном или винилом. Ди-джейским. Тех ди-джеев, что промышляют скретчами.
Я же в этот день записал скетч, вторил Шилклоперу, но получилось по-своему, зелено.
Серость пришла и в квартиру. Тучами, скромным южным туманом, мыслями. Притопала. Все посерели, потому что загар посерел. И все пошли мыться. Чтобы смыть загар и стать беленькими, одеться в беленькое, выйти и поймать беленький автомобильчик, стать ангелочками, пошляться по барам, поискать таких же, беленьких. Не знаю, что-то меня отвлекло и я как бы выпал из общей парадогмы. Это было похоже на д., только серое пахло серым, а белое вазелином, крахмалом и сахаром. Я не поддался, потому что меня ждал серый песок и серые дикие гуси, совокуп. и производ.потомств. Не знаю, что они делали. Пришли ночью, пьяные, с мужчинками и бабенками (по-другому их и не назовешь в коктебельскую ночь, когда мамы нет рядом и некому спеть колыбельную). Н о ч ь ю. П о ч к и. Р а с п у с к а ю т с я. В о л д ы р я м и.
А меня красное пугает, только не кровь.

В лесу пожарники, -- передают сверху, с вертолета, и транслируют на все телеканалы. Жара, июль, черт побери. Или уже авгУст. Тогда понятненько, почему все беленькие. Приближаются к золоту. Понятненько, Тепленько, Жиденько, Сопливенько, Курчавенько, Плаксивенько. И несомненно - поэтично. Звучит куцо (лучше бы скупо), но это так. (прим. - заглянуть в словарь, определение слова "поэтично").
Что можно сказать о рыбках? М о и р ы б к и не заканчиваются и не исчезают. Мои рыбки. Вот Л. возвращается, его силуэт в дверном проеме задерживается на пару секунд. Он смотрит, интересуется. Г Л Я Д И Т П Р Я М О М Н Е
В Г Л А З А
читает мысли то ли отговаривает от поломничества. В раю меньше мух, но там нет серого песка. В моем раю он будет. И остальное будет, что камень сохранит, сбережет. А рано или поздно все равно все вернется. Только это б У ДЕ Т,
а з н а ч и т [или о з н а ч а т ь, ч т о] б л и з и т ся КО НЕ Ц (гонец на коне,,,)