Интеллектуалы и кликуши
Принято считать, что на Западе интеллектуалы отделены от народа крутой "китайской стеной". Дескать, простые люди местных интеллектуалов психами считают. Простой народ, дескать, полагает, что интеллектуалы в штаны мочатся да вредные для мирового прогресса идейки изобретают (бомбы там с часовым механизмом или еще что). Однако почему бы не предположить, что в европейской традиции гений – действительно псих? То есть это не игра такая, не пиар, а так оно все и есть на самом деле. Доказательства см. у божественного Климова, который не токмо сам в этом читателя убеждает, но еще и Ломброзо на сей счет цитирует.
В России сиволапой все не так или же не совсем так. Гениальный Пушкин – здоров. Как и многие, многие (не все). Потому и не сложилось у нас аналогичного европейскому взгляда на интеллектуальный класс. То есть для европейского сознания интеллектуал может и псих, но для российского – далеко не всегда.
В русской традиции есть начало сакрального кликушества (блаженные), через механизм которого сумасшедший может стать «совесть нации». Гений же, интеллектуал в России – никогда не становился «во главе всего». Именно потому, что интеллект для России слишком рационален и потому непричастен к сакральному. Даже гениальность, которой поклоняются в Европе как священному дару, в России все же воспринимается как «дополнительная часть тела».
Сахаров был гением и делал никому не нужные атомные бомбы, но мгновенно стал значимым общественным явлением, как только бросил физику и стал кликушествовать в письмах к вождям. Ровно то же самое произошло и с Толстым. Если вдуматься, генезис других известных нам «совестей нации» абсолютно аналогичен.
Совмещение же сакрального кликушества и интеллектуализма невозможно и ведет к аннигиляции. Поэтому в России невозможен никакой перфоманс. Ибо он есть совмещение интеллектуального и кликушеского начал. И потому воспринимается улицей как профанация сакрального. Не страшно, что художник гадит под себя. Страшно, что он делает это согласно утвержденной смете. Искренности, искренности не хватает им.
Главное – сидеть в лукошке, обливаться квасом и квохтать. Тогда царь тебя пожалует и народ полюбит.
Отсюда понятен тип русского писателя. Он близок именно кликушеству, когда некие фразы-формулы, проклятия и благословения возникают как бы из ниоткуда. И, с другой стороны, он абсолютно рациональная фигура как интеллектуал. При этом если перфомансист пытается соединить два начала в себе, то писатель лишь использует их на определенные доли процента, не становясь ни кликушей, ни интеллектуалом в собственном смысле и от этого безмерно страдая всю жизнь.
То есть писатель в России в значительной мере посредник между миром интеллекта и миром кликушества. Между интеллигенцией и народом, наконец.