Тим Клейтон, Фил Крейг. ТРАФАЛЬГАР: ЛЮДИ, СРАЖЕНИЕ, ШТОРМ (3б)
Глава 3 (продолжение)

Два года спустя (1793) Нельсон в первый раз встретил Эмму. Это было похоже на встречу с кинозвездой – ведь к тому времени каждый известный художник в Европе написал ее портрет. В 1798 году, узнав ее получше, он все еще оставался так же впечатлен ею. «Я сижу напротив леди Гамильтон, поэтому вы не должны быть удивлены восхитительным беспорядком этого письма», писал он графу Сент-Винсенту. «Я очень сомневаюсь, что вы смогли бы написать лучше, Будь Ваша Светлость на моем месте». Чета Гамильтонов стала его близкими друзьями, и Эмма с напряженным вниманием относилась к этому новому Британскому Герою. Вскоре они стали любовниками, с молчаливого одобрения – или, по крайней мере, вынужденного согласия – ее супруга.
Эмма была все же большим, чем просто декоративным украшением. Нельсон считал, что только благодаря ее очарованию и влиянию на королеву Каролину он получил тайное разрешение ввести свой флот в гавань Сиракуз – жизненно необходимое содействие его победе при Абукире. После этой победы, когда Георг III отказался дать Нельсону титул графа на том основании, что он не сможет финансово поддерживать достоинство титула, Эмма произнесла: «Будь я королем Англии, я бы сделала тебя самым благородным и могущественным герцогом Нельсоном, маркизом Нила, графом Александрии, виконтом пирамид, бароном крокодилов и принцем победы».
Страстная любовь Нельсона и дружба Эммы с королевой Каролиной привели его к самому черному решению за всю его карьеру. В 1799 году он позволил королю и королеве Обеих Сицилий казнить людей, причастных к провалившейся революции в Неаполе, которые сложили оружие в обмен на беспрепятственный уход во Францию под честное слово британского офицера. В парламенте он подвергся острой критике за этот бесчестный поступок, а на флоте его порицали за то, что он потерял целый год, засидевшись с Гамильтонами при неаполитанском дворе. Молодой художник по имени Генри Баркер встретился с ними за ужином в Неаполе и наблюдал, как Эмма разрезает бифштекс Нельсону: «Я не могу забыть того, как она выглядела в этот вечер: ее изящную привлекательную фигуру, облаченную в своего рода мантию, отделанную розами от шеи до самих пят, выражение ее прекрасного лица с красивыми темными глазами». Нельсон взял Гамильтонов в долгое средиземноморское крейсерство, во время которого адмиральские апартаменты превратились в плавучий будуар. Горация была зачата во время этого плавания в 1800 году.
Социальный статус Эммы во время проживания в Мертон-Плейсе был двусмысленным. Одни члены высшего общества принимали ее; другие предпочитали не иметь с ней дела. Однако, как бы ни хмурились жеманные и чопорные люди, адюльтерные связи в те времена не были чем-то из ряда вон выходящими: лидер оппозиционных вигов Чарльз Джеймс Фокс открыто жил с бывшей куртизанкой, а герцог Кларенс (будущий Уильям IV) делил дом в Ричмонде со своей любовницей и их совместными детьми. Кроме того, Эмма не была особенно заинтересована в высшем свете: ей больше импонировало общество театралов и покровителей искусств, таких, как сказочно богатый бисексуал Уильям Бекфорд, родственник Гамильтона, построивший в Фонтхилле (Уилтшир) аббатство в фантастическом готическом стиле.
Эмма постоянно преобразовывала Мертон. Она спроектировала переход, названный Нельсоном «квартердеком», который вел в летний домик, в свою очередь получивший название «полуют». Нельсон подыгрывал ее чувству драматизма: «Помни, ты должна быть верховной владычицей всех земель и вод Мертона, а мы все - твои гости и будем подчиняться всем твоим законным распоряжениям». Когда она велела прокопать канал, он смеялся над мыслью о «прекрасной Эмме, гребущей в шлюпке с одноруким адмиралом в качестве пассажира! Прекрасный повод для карикатур».

* * *

Адмирал Коллингвуд пытался собрать дополнительные силы до того, как Вильнев поймет, что силы британского флота, блокирующие Кадис, состоят всего из трех линейных кораблей – «Дредноута», «Колосса» и «Ахилла». Его единственный фрегат обнаружил линейный корабль «Марс», закупавший провизию в Танжере. Капитан Джордж Дафф немедленно вышел в море и присоединился к Коллингвуду на следующее утро. «Я весьма удачно приобрел много волов, как для своего корабля, так и для эскадры, а также довольно овощей и фруктов для себя самого», писал он домой в Эдинбург своей жене Софии. Затем прибыл контр-адмирал Джон Найт на линейном корабле «Куин», вместе с другими кораблями эскадры Коллингвуда, которые были приданы Найту для выполнения других задач. Это были «Тоннант» Чарльза Тайлера, «Беллерофон» Джона Кука и «Минотавр» Чарльза Мансфилда. Небольшая эскадра Коллингвуда, уже состоявшая из восьми линейных кораблей, противостояла сорока с лишним кораблям Вильнева. Чтобы скрыть свою слабость, они изображали собой передовое соединение, подавая сигналы воображаемому флоту, якобы находившемуся за пределами видимости.
Коллингвуд просто, без чопорности относился к своим капитанам, которые были моложе его, по меньшей мере, на дюжину лет. В письме Чарльзу Тайлеру адмирал поддразнивал его за отсутствие в критический момент прибытия эскадры Вильнева: «где вы были со своим адмиралом? Я, было, подумал, что вы пошли обследовать Торенси-Бей». Первое впечатление Джорджа Даффа о Коллингвуде при встрече в мае 1805 года было – «непреклонный, уравновешенный, прекрасный офицер», а 27 августа они пообедали вместе на «Дредноуте», причем главным блюдом была черепаха, которую подстрелил Дафф утром того же дня.
Дафф радовался, что одним из капитанов под Кадисом был Джон Кук, его старинный и близкий приятель. В бытность Кука капитаном фрегата он пользовался расположением фортуны, удачно проведя несколько известных операций против французских фрегатов. Даффу же на фрегатах не везло, и он надеялся на перемену отношения со стороны этой непостоянной богини. Еще до прибытия Вильнева он полушутливо писал своей жене: «Я слышал, что испанцы ожидают прибытия из колоний линейного корабля и фрегата с деньгами; мы должны зорко следить за ними. В связи с этим надеюсь, что ты будешь иметь возможность присмотреть дом где-нибудь в деревне и заказать изготовление кареты».
Чарльз Тайлер и капитан «Колосса» Джеймс Моррис также были добрыми друзьями. В 1798 году они были товарищами по несчастью, когда оба (но каждый по отдельности) предстали перед военным трибуналом за потерю своих кораблей в районе Кадиса. Моррис имел все основания запомнить местные скалы и ту непогоду, в которой его фрегат сел на мель под огнем батареи, бившей с мыса Рота, что расположен напротив города. Коллингвуд в том и другом случае был членом трибунала, полностью оправдавшего этих офицеров. Моррису вынесли благодарность за то, что под огнем вражеских батарей и бомбардирских судов он сумел спасти свой экипаж и сжечь обреченный корабль. Тайлер перед тем, как стать капитаном линейного корабля при Копенгагене, командовал соединением фрегатов в эскадре Нельсона. Капитаны фрегатов любили охотиться парами с тем, чтобы было кому прикрыть тыл, и взаимное доверие, такое, как у Тайлера и Морриса, Даффа и Кука, порождало дружбу.
Эти капитаны, в большинстве своем сорока с лишним лет, были закалены длительными испытаниями и сражениями на море. Все они гардемаринами или лейтенантами принимали участие в отчаянных битвах во время американской войны за независимость, и затем молодыми капитанами в более успешных кампаниях после 1793 года. Ричарду Кингу, капитану «Ахилла», было только тридцать, слишком молодой для участия в американской войне, но и он, будучи капитаном фрегата, захватил несколько вражеских кораблей. Командование фрегатами стимулировало независимость мышления и инициативность, качества, которые Нельсон считал желательными и для капитанов линейных кораблей.
Они не были простыми служаками. Британские офицеры, как и их испанские коллеги, видели себя людьми века Просвещения, они были знакомы с алгеброй и геометрией. Многие современники рассматривали их как интеллектуальную элиту; впрочем, они и сами считали себя таковой. Они пользовались лучшими современными приборами и инструментами – даже испанские исследователи заказывали приборы в Лондоне. Они не только умели пользоваться этими приборами, но и участвовали в их испытаниях и предлагали улучшения. Коллингвуду повезло иметь таких неординарных офицеров, как эта четверка, но «такая выдающаяся компания превосходных парней», как выразился Нельсон о своих офицерах в битве при Копенгагене, ни в коем случае не представляла исключения в той организации, которую он называл «наш несравненный флот».
В социальном плане, офицеры были выходцами из среднего класса. Тайлер был сыном армейского офицера, Моррис – капитана флота, Кук – клерка адмиралтейства и Дафф – стряпчего. Конечно, на флоте были и капитаны из аристократических семей, и даже такие, как капитан фрегата «Сириус» Уильям Проуз, начавший свою службу рядовым матросом. Вступление в британский офицерский корпус не зависело от рождения, но продвижение по службе ускорялось влиятельным покровительством, хотя выдающиеся способности и должное рвение играли существенную роль.

* * *