Технически невозможно.
-- Земля в антитентуре, родной. И мы до неё никак долететь не можем.
[...]
-- Врут они, дядя Вова! Не верьте им. А ну, везите нас на Землю, и всё!
-- Нет, Гедеван. Не врут. Они из-за этих спичек всю вселенную на карачках проползли бы...

С любой техникой так: одно она может, а другое -- нет. Бесполезно требовать, чтобы троллейбус свернул с маршрута, даже если это нужно, чтобы спасти чью-то жизнь. Можно взывать к милосердию водителя, можно угрожать ему, но добиться можно лишь того, что он, не выдержав, повернёт руль, и сорвёт рога троллёйбуса с проводов.

Но у водителя троллейбуса, по крайней мере, нет выбора. Он не виноват, что его машина едет только вдоль проводов. А бывает, что выбор есть.

У парохода есть максимальная скорость. Но, если пароход спешит к терпящим бедствие, можно зажать предохранительные клапаны, и поднять давление в котлах выше допустимого. Пароход при этом либо пойдёт быстрее, либо взорвётся. Зажимать ли клапаны -- выбор за капитаном.

У плотины есть максимальный уровень воды, который она может выдержать. Если при наводнении водохранилище переполняется -- надо открывать водосброс, пока плотину не прорвало (и затопить тех, кто ниже). Что чувствует оператор, решивший, что ждать больше нельзя, и начавший сбрасывать воду? Конечно, он действует по инструкции, но вряд ли те, на чьи дома пойдёт вода, примут эту инструкцию за оправдание.

Не всё разбираются в сложной технике. А при катастрофе -- особенно. Казалось бы, очевидный факт: если пожарная машина выдвинет лестницу далеко в сторону, то лестница перевесит, и опрокинется вместе с машиной. Но когда мощные гидроцилиндры водят лестницу туда-сюда, а машина стоит на всех четырёх колёсах -- как не закричать водителю: ещё немного в сторону, там же огонь!

А потом начинаются обсуждения: что надо было делать, и кто виноват?