|
|
Пишет bakusha2011 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} bakusha2011)@ 2010-12-11 00:30:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
И еще немного о нервных срывах
У меня сегодня-завтра не очень хорошо со скоростным интернетом по некоторым причинам, но я постаралась на медленном и кое-что для вас выкопала по теме "Артисты отдают себя публике без остатка, а потом у них нервное". Это отрывок из моей книги, и в контексте споров о Киркорове он просто очень забавен.
Все началось в самолете, на котором большая группа журналистов, ведущих и эстрадных деятелей возвращалась с фестиваля канала ТВ-6 в Красноярске.
Еще на трапе я заметила душевную компанию, состоящую из Криса Кельми, Владимира Преснякова-мл. и Леонида Агутина. Даже по фестивальным меркам они были явно «перегружены» - от их выдохов птицы над головой начинали летать зигзагами. Они шли впереди, и мне мечталось, что мы не окажемся рядом. Мечты не осуществились – вся троица уселась прямо через проход.
Надо заметить, что моя аэрофобия легендарна в кругу моих знакомых. Те, кто со мной летал, уверяют, что мои полные паники глаза и побелевшие костяшки пальцев, вцепившиеся в подлокотник, потом еще долго приходили к ним в дремучих ночных кошмарах.
Однако в том памятном рейсе я даже не успела поначалу как следует испугаться. Агутин заорал:
- Стюар… Ик-ик… Стюри… Стырдесса! Коньяк!
Пришла девушка и долго объясняла, что коньяка нет.
- Стырдесса! Попроси у пилотов!
Эти разбирательства завершились победой Агутина. «Стырдесса» куда-то ушла, я даже подозреваю, что к пилотам, но не хочу об этом думать, и вернулась с бутылкой. Инициативу перехватил Крис Кельми и присосался первым.
На некоторое время все затихло, а потом по громкой связи разнеслось по салону:
- Внимание! Говорит командир корабля. У нас большие неприятности – наш самолет падает!
И тут выяснилось, что летать боятся многие, а не только я, но они лучше это скрывают. Все обернули друг к другу зеленые перекошенные лица, и в салоне явно намечалась паника. Вдруг в микрофоне раздалось:
- Это Крис Кельми. Я пошутил! Ха-ха-ха!
Что тут началось! Журналисты пытались прорваться к командиру. Мы объясняли бортпроводницам, что предоставление Крису Кельми микрофона – уголовное преступление. Что это нарушение безопасности полетов и оно могло привести к катастрофе. В ответ поплывшая от присутствия «звезд» дурища только улыбалась:
- Вы понимаете, это артисты! Они так много работают – им нужно расслабиться!
Тем временем, к «отдыху уставших артистов» подключился Агутин. Пока шли разборки с Крисом Кельми, он окончательно «укушался» коньяком, закидывал ноги на спинку впереди стоящего кресла и беспрерывно матерился.
На мою просьбу вести себя потише, нагло ухмыльнулся:
- А что ты мне сделаешь, журналисточка? Напишешь, что я плохой человек?
Я приехала в Москву и описала все это похабство в заметке. А закончила ее словами: «И тогда Агутин сказал мне: «А что ты мне сделаешь, журналисточка? Напишешь, что я плохой человек?» Мне абсолютно все равно – плохой Агутин или хороший, но в том, что он человек я сильно сомневаюсь. И перевозить его с друзьями лучше в клетке, а выгуливать в наморднике.»
У меня сегодня-завтра не очень хорошо со скоростным интернетом по некоторым причинам, но я постаралась на медленном и кое-что для вас выкопала по теме "Артисты отдают себя публике без остатка, а потом у них нервное". Это отрывок из моей книги, и в контексте споров о Киркорове он просто очень забавен.
Все началось в самолете, на котором большая группа журналистов, ведущих и эстрадных деятелей возвращалась с фестиваля канала ТВ-6 в Красноярске.
Еще на трапе я заметила душевную компанию, состоящую из Криса Кельми, Владимира Преснякова-мл. и Леонида Агутина. Даже по фестивальным меркам они были явно «перегружены» - от их выдохов птицы над головой начинали летать зигзагами. Они шли впереди, и мне мечталось, что мы не окажемся рядом. Мечты не осуществились – вся троица уселась прямо через проход.
Надо заметить, что моя аэрофобия легендарна в кругу моих знакомых. Те, кто со мной летал, уверяют, что мои полные паники глаза и побелевшие костяшки пальцев, вцепившиеся в подлокотник, потом еще долго приходили к ним в дремучих ночных кошмарах.
Однако в том памятном рейсе я даже не успела поначалу как следует испугаться. Агутин заорал:
- Стюар… Ик-ик… Стюри… Стырдесса! Коньяк!
Пришла девушка и долго объясняла, что коньяка нет.
- Стырдесса! Попроси у пилотов!
Эти разбирательства завершились победой Агутина. «Стырдесса» куда-то ушла, я даже подозреваю, что к пилотам, но не хочу об этом думать, и вернулась с бутылкой. Инициативу перехватил Крис Кельми и присосался первым.
На некоторое время все затихло, а потом по громкой связи разнеслось по салону:
- Внимание! Говорит командир корабля. У нас большие неприятности – наш самолет падает!
И тут выяснилось, что летать боятся многие, а не только я, но они лучше это скрывают. Все обернули друг к другу зеленые перекошенные лица, и в салоне явно намечалась паника. Вдруг в микрофоне раздалось:
- Это Крис Кельми. Я пошутил! Ха-ха-ха!
Что тут началось! Журналисты пытались прорваться к командиру. Мы объясняли бортпроводницам, что предоставление Крису Кельми микрофона – уголовное преступление. Что это нарушение безопасности полетов и оно могло привести к катастрофе. В ответ поплывшая от присутствия «звезд» дурища только улыбалась:
- Вы понимаете, это артисты! Они так много работают – им нужно расслабиться!
Тем временем, к «отдыху уставших артистов» подключился Агутин. Пока шли разборки с Крисом Кельми, он окончательно «укушался» коньяком, закидывал ноги на спинку впереди стоящего кресла и беспрерывно матерился.
На мою просьбу вести себя потише, нагло ухмыльнулся:
- А что ты мне сделаешь, журналисточка? Напишешь, что я плохой человек?
Я приехала в Москву и описала все это похабство в заметке. А закончила ее словами: «И тогда Агутин сказал мне: «А что ты мне сделаешь, журналисточка? Напишешь, что я плохой человек?» Мне абсолютно все равно – плохой Агутин или хороший, но в том, что он человек я сильно сомневаюсь. И перевозить его с друзьями лучше в клетке, а выгуливать в наморднике.»
