Большой Брат по-михалковски (о фильме "12")
Рассматривать фильм «12» с художественной точки зрения, на мой взгляд, скучно. Просто потому, что сам фильм, во-первых, скучный, а во-вторых – вторичный. Тем не менее, поговорить о нем стоит, но с неожиданной точки зрения – идеологической. Фильм «12» - это прежде всего идеологический продукт; недаром он сделан на государственные деньги, а режиссер Михалков специально возил его показывать лично В.В.Путину в его «личную резиденцию».

Тут ведь в чем кайф? Обычно о тайных шифрах и кодах для «подсознания масс», которые пытаются всунуть в свои продукты «идеологи режима», нам приходится лишь догадываться. А в случае с опусом «12» у нас в руках есть великолепный инструмент-дешифратор: это фильм-основа, «12 разгневанных мужчин» С.Люмета. Мы, говоря языком физиков, почти во всех случаях можем теперь вычислить «дельту», разницу между «тем, что было – и тем, что стало». Ведь Михалков сделал вовсе не чистый римейк; при всем сюжетном сходстве мы наблюдаем массу мелких и не очень расхождений с фильмом-прототипом. Где-то смещены акценты, где-то изменены реплики, где-то вообще введены новые линии… Над первоисточником Люмета изрядно ПОРАБОТАЛИ, превращая его в «12». Мой анализ показывает, что обработка шла именно идеологическая. В итоге получился фильм-мутант.

Что же именно делали авторы «12» с классическим произведением Люмета, «одним из лучших фильмов всех времен и народов», по классификации IMDB? В его художественную ткань насильственно имплантировали «линию ГБ», кое-где – буквально вбивали ногами. Был фильм о социальной ответственности КАЖДОГО и о человеческих связях, которые пронизывают свободное общество; стало – фильм о том, что «мужик – дурак», но за ним, слава богу, «есть кому присматривать». Был – фильм во славу Ответственной Свободы, стал – панегирик Госбезопасности, ГБ. И всё – путем вполне незначительной (внешне) правки!

Очень интересно проследить, как такое превращение (чем-то сродни знаменитому «Превращению» Кафки) было проделано.

Обвиняемый
«В подлиннике», то есть в фильме С.Люмета «12 разгневанных мужчин», присяжные (естественно, американцы) рассматривают дело по обвинению нищего юноши-пуэрториканца в убийстве собственного отца. У Михалкова обвинение в убийстве предъявлено юноше-чеченцу, который якобы убил своего ПРИЕМНОГО отца – офицера российской армии. На вид – почти то же самое, хотя и с некими непонятными наворотами: почему – приемного? Почему – военного? У Люмета о профессии убитого ничего не говорится, это для ситуации ведь и не важно.
У Люмета главная особенность убитого и обвиняемого – то, что они оба «чужие» для большинства присяжных: другая нация, социальное дно, «пуэрториканцы – отбросы общества». И тем не менее оказывается возможным побудить «простых американцев» отнестись к ним как к ЛЮДЯМ.
У Михалкова акценты смещены: во-первых, убит армейский офицер – по определению «свой» для большинства присяжных. Во-вторых – явственно звучит тема ПРИЕМНОСТИ, или попросту говоря – ассимиляции. Убит «социально близкий», вовсе не представитель «дна»; а с другой стороны, и сам обвиняемый – мальчик, также вставший на путь «превращения в русского», «своего».
То есть Михалков не решился делать о фильм о суде по делу об убийстве в семье чеченцев, ингушей или, к примеру, азербайджанцев, проживающих в Москве (что было бы близко к «пуэрториканцу в Нью-Йорке»). Просто не поверили создатели фильма, что это «внутреннее убийство» может быть интересно русским присяжным и, соответственно, русскому зрителю… Люмет поверил в американцев, Михалков в нас – нет.
Идем дальше.

Восьмой присяжный
Восьмой присяжный, архитектор по имени Дэвис – ключевая фигура фильма «Двенадцать разгневанных мужчин» (и одна из лучших ролей блистательного Генри Фонды). Именно он сумел переломить, казалось бы, абсолютно безнадежно складывающуюся ситуацию с оправданием обвиняемого, сумел сначала побудить всех внимательно отнестись к делу, а потом и понемногу перетащил присяжных на свою сторону, «сторону сомнения».
В фильме Михалкова в роли «восьмого присяжного» - Сергей Маковецкий. Он там, правда, что-то вроде химика, и к тому ж сообщает о себе массу личной информации (вплоть до того, что он, оказывается, самоизлечившийся алкоголик). Персонаж Генри Фонды ведет себя намного более сдержанно и занимает гораздо меньше экранного времени – а запоминается куда ярче. Почему? Прежде всего потому, что у Михалкова восьмой присяжный – отнюдь не главный герой. Опять слегка смещены акценты…
Герой Маковецкого в «12» оставляет еле ощутимое ощущение фальши. Он эмоционален, «душа нараспашку», много говорит – но за всем этим не чувствуется значительной Личности (то есть того, чего в избытке было у Фонды). Российский «восьмой присяжный» - фрик. Клоун. Уже одним только кастингом – выбором на эту роль С.Маковецкого – режиссер отказал «восьмому присяжному» СВОЕГО фильма в главном – в харизматичности.

Зачем он так поступил? Ответ прост – в «12» должен был быть совсем другой «харизматик».

Председательствующий
С фигурой Председательствующего в сравниваемых фильмах – ситуация обратная: тут, наоборот, вполне проходная фигура у Люмета раздута до циклопических масштабов у Михалкова. Достаточно сказать, что в «12» эту роль играет сам Михалков. Даже на большинстве афиш к фильму «12» в качестве этакого символа фильма выступает именно Михалков в образе Председательствующего. Вообразить аналогичную афишу с Председателем жюри к фильму «12 разгневанных мужчин» едва ли представляется возможным. У Люмета в главе жюри нет ни капли демонизма: никакого пронизывающего взгляда, «богемного» свитера на голое тело, распущенных волос, многозначительности в обозначении своей профпринадлежности – от «художника» до «офицера»... Это «один из».
Михалковский (во всех смыслах) персонаж – очевидная «пуанта» «12». Собственно, его роль фактически написана заново – ничего похожего в старом фильме Люмета нет. И есть все основания полагать, что, собственно, именно ради «ввода» этой принципиально новой фигуры и был снят весь «ремейк».
Если непредвзято посмотреть фильм, становится очевидно, что персонаж Михалкова фактически находится НАД фильмом и всем происходящим в нем. Он практически не участвует в словесных баталиях - только исправно (11 раз!) голосует «за» вердикт «виновен». Он больше молчит, а когда говорит, выдает СЕНТЕНЦИИ. Неясно, на чем вообще держится его статус Председательствующего. Точнее, ответ нам усиленно подсказывают – дело именно в харизме…

Характернейший момент: в подлиннике, у Люмета, в какой-то момент озверевшие от жары и раздраженные присяжные предпринимают попытку бунта и кто-то заявляет о необходимости сместить Председателя с его поста, с мотивацией чуть ли не «ты что это тут расселся?» И Председатель тут же обиженно заявляет, что готов уйти хоть сейчас, «хотите – садитесь на мое место». Занимать его место никто не рвется, и конфликт угасает. В фильме Михалкова, несмотря на то, что по метражу он чуть не вдвое превышает «американца», именно этот момент старательно опущен. Понятно, почему: замысел создателей РФ-ремейка в том и состоит, что лидерство Председательствующего просто не может быть никем оспорено, «это нонсенс».

Вина
Отношение к проблеме вины – также одна из незаметных, но существеннейших «линий раздела» между двумя фильмами. В фильме Люмета вопрос виновности, собственно, остается открытым вплоть до финала. Мы так и не узнаем (как и все герои фильма), убивал пуэрториканец отца или не убивал. Ключевым становится вопрос СОМНЕНИЯ. Главный герой американского киношедевра, персонаж Генри Фонда (тот, кто особенно горячо отстаивал вердикт «невиновен»), на прямой вопрос «Считаете ли вы его невиновным (в убийстве)?» отвечает «Не знаю!» - и это принципиальный момент для Люмета. Наказать невиновного гораздо страшнее, чем упустить виновного – это убеждение, которое, как оказывается в финале, разделяют все «разгневанные мужчины».

Не то в «12» Михалкова. Его герой, 11 раз исправно голосовавший за «виновен», в конце фильма с непередаваемой михалковской легкостью вдруг огорошивает признанием, что он, дескать, «с самого начала» был совершенно убежден в невиновности обвиняемого чеченца! В этот момент зрители (не говоря уж о прочих присяжных) вполне готовы поверить, что герой Михалкова не только ЗНАЕТ о невиновности обвиняемого – он, вполне возможно, знает и то, кто убил НА САМОМ ДЕЛЕ.
Это «смещение акцента» очень существенно: по сути, оно превращает сюжетную ситуацию из мучительного поиска истины в некий Эксперимент, который одни (знающие) ставят над другими (незнающими). Но КТО ставит? И тут мы приходим к главному:

ГБ
В фильме «12» очевидным для «русского-советского» образом присутствует некая дополнительная сила, духу которой нет у Люмета: имя этой силы – ГБ. Как уже нетрудно догадаться, именно ее и олицетворяет в фильме «творец» потенциального «оскароносца», наш вечно держащий нос по ветру Н.С.Михалков.
Прямых отсылок нет, но намеков, понятных ТОЛЬКО на территории б. СССР, более чем достаточно. Персонаж Михалкова кокетливо называет себя «офицером» - не говоря, каких войск. А на вопрос «Бывшим?» - выдерживает три мхатовских паузы подряд после тягучего, полного осуждения «офицер? Бывшим??...» Только в экс-СССР ВСЕ прекрасно знают, КАКИЕ ИМЕННО «офицеры» не бывают бывшими.
Последний «знак», расставляющий все точки над и, Михалков дает зрителю тут же: его герой, рассуждая о печальных обстоятельствах жизни обвиняемого, вдруг бросает «мы»: «Мы знали, что…» Кто «мы»?
Ремарка совершенно несуразная, если принять все за чистую монету и считать, «как у Люмета», Председательствующего «простым присяжным». Откуда тогда у «офицера-художника» могла бы быть информация о совсем неявных обстоятельствах жизни чеченского мальчика, которого он, по идее, и знать не знает? И какие могут быть «мы» у отставного военного – что это, «тайное офицерское братство»?

Чуткое и натренированное ухо экс-советского зрителя мигом улавливает эти «мы знаем», «бывших/небывших офицеров» и «мне с самого начала было ясно», чтобы определить, к какому реально ведомству относится Главный Герой «12»-ти. Это гебист, всего-навсего.

И тогда сразу становится ясна природа самого, пожалуй, трудноопределяемого, но тем не менее самого существенного отличия двух фильмов: старого шедевра Люмета и новейшей поделки Михалкова. Это – отличие «вообще», атмосферное, так сказать. Зритель «12-ти разгневанных мужчин» почему-то верит, что собравшиеся в тесной комнате немолодые мужики ДЕЙСТВИТЕЛЬНО решают меж собой очень серьезные вопросы – вопросы жизни и смерти.

А вот при просмотре михалковского шедевра чем дальше, тем больше нарастает ощущение, что все происходящее в нем – НЕСЕРЬЕЗНО. То есть там – и страсти в клочья, и байки, и хохмы – но сами же герои прежде всего знают в глубине души, что на самом деле НИЧЕГО они не решают. То есть сама по себе основная задача – определить судьбу парня, обвиненного в убийстве – решается НЕ ЗДЕСЬ.

Откуда такое? Скорее всего, оттого, что все действие – все отдельные сценки, призванные обозначить характеры действующих лиц – у Михалкова затянуты. Где-то больше, где-то меньше – но В ЦЕЛОМ весьма удачно создается атмосфера общего «придуривания». Когда люди не решают серьезную задачу (по-американски целенаправленно), а – самовыражаются кто во что горазд.

А потому что могут себе позволить – за ними же ПРИГЛЯДЫВАЮТ, ошибиться не дадут…

Михалков соорудил гимн ГБ с собой в главной роли. Клоуны, фрики, так и не повзрослевшие дети (то есть весь этот «так называемый народ») - все не могут НИЧЕГО, если за ними не будет отеческого пригляда и досмотра со стороны тех, «кто никогда не дремлет». Афиша фильма «12», на которой вместо 12 присяжных везде есть только один совершенно демонический Михалков (похожий то ли на средневекового колдуна, то ли на разгоряченного работой следователя в подвале) очень точно выражает основную идею фильма.

Основная идея совершенно феерична: вставить в фильм, воспевающий свободный суд свободных людей, фигуру Большого Брата.