|
|
Пишет blau_kraehe (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} blau_kraehe)@ 2008-06-16 15:27:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Спаси Родину - убей попа
Спасибо замечательной за перевод:
Отрывок из интервью Жона Собрино мадридской газете "Эль Паис" (напечатано 14.06.2007) Найдено тут: http://www.atrio.org/?p=776
Отец Жон Собрино - из Страны басков, иезуит, богослов, всю жизнь живет и работает (и служит, естественно) в Сальвадоре (Центральная Америка). Друг архиепископа Ромеро, которого убили прямо во время богослужения в 1980 году. 16 ноября 1989 года вся его монашеская община была расстреляна; вместе с иезуитами погибли и повариха с пятнадцатилетней дочкой. Преподавал в Центральноамериканском университете, пока его взгляды на человечество Христа не были осуждены Конгрегацией вероучений.
"Вы все еще сталкиваетесь с Церковью? Когда это произошло впервые?
Сталкиваются с чем-то неожиданным. А Церковь – это реальность для многих людей. Мне 68 лет, и в Церкви я столкнулся прежде всего с Иисусом Назарянином, а потом и с другими.
Когда мне было 20 с небольшим, пришлось столкнуться с Иоанном XXIII, говорившим, что Церковь может являть Иисуса, а может и скрывать Его. Мы, иезуиты, - часть Церкви, и у нас я столкнулся с отцом Аррупе; а в Сальвадоре нашел тех, кто в конце концов лучше всех: крестьян, угнетенных, бедняков, простых людей, с великой любовью к ближним и с огромной верой в Бога. Современному европейцу это покажется дешевой религиозностью или суеверием, но это не так. Есть люди, решившиеся рискнуть всем не за какое-то дело, не ради той или другой партии, а во имя любви к ближнему. Вот так появились в Сальвадоре те, кого я называю мучениками.
Спасибо замечательной за перевод:
Отрывок из интервью Жона Собрино мадридской газете "Эль Паис" (напечатано 14.06.2007) Найдено тут: http://www.atrio.org/?p=776
Отец Жон Собрино - из Страны басков, иезуит, богослов, всю жизнь живет и работает (и служит, естественно) в Сальвадоре (Центральная Америка). Друг архиепископа Ромеро, которого убили прямо во время богослужения в 1980 году. 16 ноября 1989 года вся его монашеская община была расстреляна; вместе с иезуитами погибли и повариха с пятнадцатилетней дочкой. Преподавал в Центральноамериканском университете, пока его взгляды на человечество Христа не были осуждены Конгрегацией вероучений.
"Вы все еще сталкиваетесь с Церковью? Когда это произошло впервые?
Сталкиваются с чем-то неожиданным. А Церковь – это реальность для многих людей. Мне 68 лет, и в Церкви я столкнулся прежде всего с Иисусом Назарянином, а потом и с другими.
Когда мне было 20 с небольшим, пришлось столкнуться с Иоанном XXIII, говорившим, что Церковь может являть Иисуса, а может и скрывать Его. Мы, иезуиты, - часть Церкви, и у нас я столкнулся с отцом Аррупе; а в Сальвадоре нашел тех, кто в конце концов лучше всех: крестьян, угнетенных, бедняков, простых людей, с великой любовью к ближним и с огромной верой в Бога. Современному европейцу это покажется дешевой религиозностью или суеверием, но это не так. Есть люди, решившиеся рискнуть всем не за какое-то дело, не ради той или другой партии, а во имя любви к ближнему. Вот так появились в Сальвадоре те, кого я называю мучениками.
Почему мучениками?
Это те, кто в жизни и в смерти похожи на Христа. При жизни они пытались защитить бедного, обличить угнетателя; умерли они распятыми на кресте страдания и любви. Таким мучеником был монсеньор Ромеро. Но вернемся к нашему вопросу. За 30 лет я привык сталкиваться с этой частью Церкви - с некоторыми ее иерархами. Они тоже – Церковь. Но для меня Церковь – это, прежде всего, те, кто являет нам Иисуса. Они научили меня жить с надеждой, с радостью, с меньшим эгоизмом.
Вы ведь чувствуете себя спасшимся от смерти после истребления вашей общины и после гибели других, например, монсеньора Ромеро?
Это был шок. Я находился в Таиланде, читал курс христологии, говорил о целых распятых народах...
В Сальвадоре погибли 80 тысяч человек...
Да. Но я расскажу, как получил это известие. В Таиланде было 12 ночи, друг позвонил мне из Лондона. Я понял, что случилось что-то серьезное, и подумал: наверно, Эльякурия. Друг спросил меня: «У тебя есть под рукой карандаш и бумага? Убили Эльякурию, Начо, Сантьяго Монтеса, отца Лореса-Лопеса, Хуана Рамона Нореа, Амандо...» и продолжал дальше. Сейчас я уже не чувствую той боли, того возмущения, но в душе происходит то же самое – как будто сдирают кожу полосами. Но хуже всего было то, что убили повариху и ее дочку. То, что убили Эльякурию, это, конечно, варварство, но как же могли его не убить? Он обличал первосвященников, фарисеев, угнетателей... удивляться нечему. Но то, что убили повариху, которая осталась переночевать из-за комендантского часа, потому, что на улицах стреляли... это уже за пределами обычного зла. Я молчал и гулял по пляжу рядом с домом. Один приятель спросил: «Ты думаешь о том, почему не убили тебя?» Не знаю, откуда взялся такой напыщенный ответ: «Видно, я не достоин». На следующий день на мессе я сказал: «Плохая новость: убили всю мою семью. Хорошая новость: я прожил жизнь с хорошими людьми». Так я думаю и сейчас.
То были времена лозунга «Спаси Родину, убей попа»...
Вот именно. Матери рассказывают детям, что их отец не был преступником, он был хорошим, великодушным человеком, участвовал в политике и его убили. Поэтому там, у нас, Бог – это реальность. Кто для них Бог? Эта сила, эта тайна, которую мы не видим и не можем потрогать, знает нас, любит нас, признает наше достоинство. Потом они просят у Него чудес – очень хорошо; у них же нет социального обеспечения, нет денег, да ничего вообще нет, и США или Европейский Союз им не помогают – что же им делать? Ну да, эту тайну порой называют отчуждением. Есть психологи, психиатры, экономисты, пусть они это анализируют, но меня не убедят. Те, у кого ничего нет, черпают в Боге силы для жизни, - не вижу в этом никакого отчуждения."
Это те, кто в жизни и в смерти похожи на Христа. При жизни они пытались защитить бедного, обличить угнетателя; умерли они распятыми на кресте страдания и любви. Таким мучеником был монсеньор Ромеро. Но вернемся к нашему вопросу. За 30 лет я привык сталкиваться с этой частью Церкви - с некоторыми ее иерархами. Они тоже – Церковь. Но для меня Церковь – это, прежде всего, те, кто являет нам Иисуса. Они научили меня жить с надеждой, с радостью, с меньшим эгоизмом.
Вы ведь чувствуете себя спасшимся от смерти после истребления вашей общины и после гибели других, например, монсеньора Ромеро?
Это был шок. Я находился в Таиланде, читал курс христологии, говорил о целых распятых народах...
В Сальвадоре погибли 80 тысяч человек...
Да. Но я расскажу, как получил это известие. В Таиланде было 12 ночи, друг позвонил мне из Лондона. Я понял, что случилось что-то серьезное, и подумал: наверно, Эльякурия. Друг спросил меня: «У тебя есть под рукой карандаш и бумага? Убили Эльякурию, Начо, Сантьяго Монтеса, отца Лореса-Лопеса, Хуана Рамона Нореа, Амандо...» и продолжал дальше. Сейчас я уже не чувствую той боли, того возмущения, но в душе происходит то же самое – как будто сдирают кожу полосами. Но хуже всего было то, что убили повариху и ее дочку. То, что убили Эльякурию, это, конечно, варварство, но как же могли его не убить? Он обличал первосвященников, фарисеев, угнетателей... удивляться нечему. Но то, что убили повариху, которая осталась переночевать из-за комендантского часа, потому, что на улицах стреляли... это уже за пределами обычного зла. Я молчал и гулял по пляжу рядом с домом. Один приятель спросил: «Ты думаешь о том, почему не убили тебя?» Не знаю, откуда взялся такой напыщенный ответ: «Видно, я не достоин». На следующий день на мессе я сказал: «Плохая новость: убили всю мою семью. Хорошая новость: я прожил жизнь с хорошими людьми». Так я думаю и сейчас.
То были времена лозунга «Спаси Родину, убей попа»...
Вот именно. Матери рассказывают детям, что их отец не был преступником, он был хорошим, великодушным человеком, участвовал в политике и его убили. Поэтому там, у нас, Бог – это реальность. Кто для них Бог? Эта сила, эта тайна, которую мы не видим и не можем потрогать, знает нас, любит нас, признает наше достоинство. Потом они просят у Него чудес – очень хорошо; у них же нет социального обеспечения, нет денег, да ничего вообще нет, и США или Европейский Союз им не помогают – что же им делать? Ну да, эту тайну порой называют отчуждением. Есть психологи, психиатры, экономисты, пусть они это анализируют, но меня не убедят. Те, у кого ничего нет, черпают в Боге силы для жизни, - не вижу в этом никакого отчуждения."
