завтрашняя ночь в истории
2 ноября 1990 года

в ночь со второго на третье ноября я расстался с девственностью притворившись опьяненным после двух бутылок белого вина ,я сидел в кресле уронив голову с закрытыми глазами и прислушивался к обсуждению моей участи между Татьяной и Верой :пусть остается.он на ногах не стоит.не буди его.

Весь вечер я был купидоном стреляющим из УЗИ куда попало,лишь бы попасть в любую мишень,профанируя дионисийское неистовство эротического камлания я будто священодействовал ,отдавая дань эмпатии Андрею Белому и Джокомо Казанове,одержимый алхимической мечтой переплавить слова на афродизиак.Как два месяца назад завернувшись в римскую тогу простыни ,в палате 2 ого психиатрического отделения разыгривал за гешефт сигарет антерпризу надрыва,я накинул на плечи плед перед сидящими передо мной в свете торшера двумя молодыми женщинами произнося тот же самый монолог Дон Жуана:Женщины Вы дьяволы в обличиях прекрасной плоти!И я рожденный женщиной и женщиной убит!В иные дни он смерть любовницей своею называл.Так Дон Хуан достигнет постоянства и утолит себя.окончательно познав всю разделенность губ и плеч и ног.кто из тех кто в себя его впускал сумел бы подарить ему такой покой.?!Я пройду этот путь без тебя.Я вдохну этот ладан и склонюсь перед ликом Его,я прочту эти свитки при свете дымящихся курий,где сквозь символы слов как прозренье проступает любовь,я познаю блаженство прикасаясь губами к тленной нежности баядеровых плеч.Я пройду этот путь ,познавая древнее время ,бродя отрешенно по Риму,собирая на суровую плотность туники пыль и мусор закоулков Афин.Я пройду этот путь и узнаю изгнанье ,покой -отдаваясь молчанью в прохладе монашеской кельи,когда то утопая ногами в обжигающем зное каракумских песков ,восторгаясь пустынным закатом,расскажу о тебе юродивому дервишу который танцует догоняя вращенье земли.как твой образ мешает заснуть мне в снегу гималаев,в теплом коконе шкур из мертвых зверей,в ночлежках Египта,на ложах из шелка в дворцах.Я создам Елену из Трои что столкнула Ахейских мужей ,я восславлю терцином красоту Беатриче и сонетом о Лауре скажу.Это Рок мой и бремя .невозможность пожертвовать жизнью ради блеска любимых ночей ,невозможность отпустить свою нежность утопая в тебе.Слово как единственный выход,всех бессоных ночей,всех путей,всех прочтенных историй,всех свершений,обид и смертей.

Хозяйка растелила для меня кресло-кровать.Я стоял притворно покачиваясь с полузакрытыми глазами.Наступила ночь.Маленькая девушка фотограф лежала в своей комнате и надев очки читала толстую книгу.Вера лежала на диване в ночной полосатой пижаме похожей на старинные купальники 19 века.
Я сел на край ее постели и начал доставать из портфеля паспорт,записную книжку,книгу ,протягивая ей как фантики в детстве Нежданно она развязала шлейки на плечах ,покровы упали и я увидел ее соски как дула райских пулеметов приговоривших меня к помилованию расстрелом .

У Веры был муж и любовник,водитель автобуса ,она успеет родить от него дочь,прежде чем он умрет от врожденной болезни сердца через 5 лет.Она сказала что не считает изменой ему происходящее сейчас.Обнимая меня Вера прошептала:У меня были водители,спортсмены,инженеры,бандиты,но никогда не было поэтов.

Она тут же уснула.Я сидел в темноте склонившись над ее лицом.Рот веры был полуоткрыт,из него маленькими порциями вырывалось дыхание которое я вдыхал в себя.Она женственно храпела,пока я гладил ее брови и целовал скулы.Я хотел написать о ней книгу ,вместив в нее этот день как Джойс написал роман о 16 ом июня 1904 года,когда в кондитерской Дублина познакомился с Норой.Иногда Вера просыпалась и в полузабытьи говорила:Юлик прости.я не должна спать и снова засыпала.Покрыв поцелуями ее лицо я вернулся в кресло.

Серое утро набросилось на меня когтями химеры с собора парижской богоматери.Вера расчесывалась у зеркала в коридоре.Упреждая мои намерения продолжать наши отношения она сказала:Юлик ты же понимаешь у меня своя жизнь.Возможно она не подозревала что бестиарий неуверенности в себе выращенный во мне Л. не позволял мне расчитывать на что либо.Я был уверен что меня невозможно хотеть.И наша близость была для меня актом ее великодушия смешанного с тщеславием женщины сделавшей мужчиной "поэта"

Я вышел на улицу и сел в трамвай еще больше истерзанный чем прежде.Через несколько дней я рассказал по телефону Л. ,будто хвастался что стал ей в чем то ровней,посвященный в масонскую ложу взрослых ,к которой она принадлежала и участвуя в круговороте фрикций в природе.

Опыт секса вызвал у меня мазохисткий запой.Я ломал оконные стекла в руках ,разбивал их головой и крошил пальцами,размазывая по лицу кровь смешанную со слезами.