|
|
Пишет bakusha2011 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} bakusha2011)@ 2011-08-19 13:09:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Двадцать лет спустя...
Вся лента пишет... Я тоже напишу. Эмоции помню хорошо, факты фрагментарно. Как эпизоды сна.
***
О путче я узнала от Лениной любовницы. Одной из. Леня уехал в Дом творчества писателей, что в Переделкино, она не знала, позвонила ему домой, разбудила меня. Внутри меня вскипела ненависть к ситуации, как все мечтательницы я хотела иных пробуждений от иных персонажей. Она попросила Леню, я на нее гавкнула, она заплакала и закричала: "Включай телевизор - переворот!"
Я включила телевизор и поняла, что звонок любовницы был на самом деле не худшим, а лучшим событием утра. В телевизоре маячили инфернальные рожи, которые несли на меня лавину ада. Все было кончено. Половину "Лебединого озера" я провела тупо уставясь в экран. Потом позвонила Лене. Мобильных, как вы понимаете не было. Я набрала дежурную, попросила позвать жильца такого-то номера... Он знал и тоже был совершенно растерян.
***
Ночь того же дня - второй флэшбэк. Леня остался в Переделкино, я ездила читать листовки на Маяковскую, потом ко мне ночевать приехала мама. Ночью я проснулась от того, что она бегает по коридору и стонет.
- Что?
- Танки.
По Ленинградке шли танки. Из было не видно, но тяжелый гул выкручивал душу. Мы сидели и слушали. Долго. Снова в каком-то оцепенении. Мыслей было примерно столько же, сколько сейчас при виде Путина, выходящего из моря. То есть мало, но тяжелых.
***
Утром приехал Леня и мы сели слушать "Эхо". Что и кто говорил - не помню. Я не помню, кто призвал идти к Белому Дому. Леня начал молча собираться. Я пыталась за него цепляться и останавливать, как стрелецкая женка, потом начала собираться тоже. Мы вылезли из метро Краснопресненская и увидели в темноте молодых парней, которые выламывали железные прутья из ограды высотки. Вообще, обычно парни выламывающие забор, меня сильно пугают, но лица этих меня поразили. Я не знаю с чем сравнить... Я думаю, такими будут лица ангельского воинства во время Армагеддона - вдохновенными и светлыми. По мере приближения к Белому дому таких лиц становилось все больше, и наконец мы оказались в толпе. Толпе, которую я запомнила на всю жизнь. И все, кто видел эти лица, запомнили их на всю жизнь. Все это было крайне наивно. Какие-то парни учили спасаться пакетами от отравляющих веществ и уворачиваться от гусениц танков. Горели костры... Там было хорошо. Я первый и последний раз в жизни увидела то, что для меня навеки осталось русским народом, и ни о какой его иной реинкарнации я с тех времен думать упорно не хочу. Для меня вот это русский народ. Остальное - бал гнилых вампиров.
***
Я не помню, почему мы решили идти на Садовое. Не знаю, кажется, кто-то призвал идти разагитировать танкистов. На Садовом было пусто, ветер гнал бумажки, а посередине проезжей части шел мужик и кричал: "Это последняя ночь коммунизма!"
***
Когда мы вернулись домой, ввели коммендантский час. Мы сели в машину и повезли моей маме Ленины рукописи. Почему-то нам казалось, что это очень умно. В дороге мы узнали, что Ельцин выступил и что ГКЧП конец. В тот момент я поняла, что бы Ельцин потом не сделал, я все равно буду ему верна. Я сдержала слово... Это было мое 9 мая 1945 года. Мы к черту бросили рукописи в багажник. Мы побежали по Москве пешком. На Манежной мы обнимались с незнакомыми людьми, начался митинг. Вдруг кто-то крикнул:
- Смотрите, в окне музея Ленина кто-то выставил камеру, это гэбуха снимает наши лица!
Все засмеялись и стали показывать им фиги и кулаки.
В ответ из окна показалось трехцветное полотнище - это были наши, наши телевизионщики.
***
Когда ломали Феликса, из окон основного здания КГБ действительно стыдливо, из-за штор смотрели испуганные и пришибленные "люди в сером". Они не пришли защищать своего кумира в открытом бою.
А мы снова смеялись и кричали парню, который залез на статую и закреплял канат: "За шею, за шею его вяжи! В петлю его!"
Во весь забор рядом с метро Краснопресненская красовалась надпись "Забил снаряд я в тушку Пуго". Зря он тогда застрелился, видно остатки чести оставались у мужика. Те, кто не застрелился, недорого заплатили, и сейчас, кто не сдох своей смертью, прекрасно себя чувствуют. Но это потом, а тогда вся жизнь была впереди. И какая жизнь, Господи! Жаль, что я ее не прожила, но я хорошо помню, кто ее украл, а теперь тянет лапы к жизни моей дочери. Не-а! Тут вам даже не фига, а жопа прямо в рожу.
***
Похороны трех парней, мы с Леней встретили знакомых, которые несли огромное трехцветное полотнище. Пристроились тоже. Да, я несла этот флаг и гордилась им изо всех сил. Тогда казалось, что эти трое последние жертвы коммунизма. Ребята, родные, Кричевский Илья Маратович, Комарь Дмитрий Алексеевич, Усов Владимир Александрович, вы погибли за свободную Россию, ваша жертва не была напрасной. Что бы там ни было потом - ваша жертва не была напрасной! Вечная слава героям!
***
Что было потом - вы знаете. Но эти три дня в нашей жизни, они тоже были. И они были лучше целой жизни без них.
Я знаю, на этот пост набежит нечисть... Но ваши шансы на моей территории вы знаете.
Вся лента пишет... Я тоже напишу. Эмоции помню хорошо, факты фрагментарно. Как эпизоды сна.
***
О путче я узнала от Лениной любовницы. Одной из. Леня уехал в Дом творчества писателей, что в Переделкино, она не знала, позвонила ему домой, разбудила меня. Внутри меня вскипела ненависть к ситуации, как все мечтательницы я хотела иных пробуждений от иных персонажей. Она попросила Леню, я на нее гавкнула, она заплакала и закричала: "Включай телевизор - переворот!"
Я включила телевизор и поняла, что звонок любовницы был на самом деле не худшим, а лучшим событием утра. В телевизоре маячили инфернальные рожи, которые несли на меня лавину ада. Все было кончено. Половину "Лебединого озера" я провела тупо уставясь в экран. Потом позвонила Лене. Мобильных, как вы понимаете не было. Я набрала дежурную, попросила позвать жильца такого-то номера... Он знал и тоже был совершенно растерян.
***
Ночь того же дня - второй флэшбэк. Леня остался в Переделкино, я ездила читать листовки на Маяковскую, потом ко мне ночевать приехала мама. Ночью я проснулась от того, что она бегает по коридору и стонет.
- Что?
- Танки.
По Ленинградке шли танки. Из было не видно, но тяжелый гул выкручивал душу. Мы сидели и слушали. Долго. Снова в каком-то оцепенении. Мыслей было примерно столько же, сколько сейчас при виде Путина, выходящего из моря. То есть мало, но тяжелых.
***
Утром приехал Леня и мы сели слушать "Эхо". Что и кто говорил - не помню. Я не помню, кто призвал идти к Белому Дому. Леня начал молча собираться. Я пыталась за него цепляться и останавливать, как стрелецкая женка, потом начала собираться тоже. Мы вылезли из метро Краснопресненская и увидели в темноте молодых парней, которые выламывали железные прутья из ограды высотки. Вообще, обычно парни выламывающие забор, меня сильно пугают, но лица этих меня поразили. Я не знаю с чем сравнить... Я думаю, такими будут лица ангельского воинства во время Армагеддона - вдохновенными и светлыми. По мере приближения к Белому дому таких лиц становилось все больше, и наконец мы оказались в толпе. Толпе, которую я запомнила на всю жизнь. И все, кто видел эти лица, запомнили их на всю жизнь. Все это было крайне наивно. Какие-то парни учили спасаться пакетами от отравляющих веществ и уворачиваться от гусениц танков. Горели костры... Там было хорошо. Я первый и последний раз в жизни увидела то, что для меня навеки осталось русским народом, и ни о какой его иной реинкарнации я с тех времен думать упорно не хочу. Для меня вот это русский народ. Остальное - бал гнилых вампиров.
***
Я не помню, почему мы решили идти на Садовое. Не знаю, кажется, кто-то призвал идти разагитировать танкистов. На Садовом было пусто, ветер гнал бумажки, а посередине проезжей части шел мужик и кричал: "Это последняя ночь коммунизма!"
***
Когда мы вернулись домой, ввели коммендантский час. Мы сели в машину и повезли моей маме Ленины рукописи. Почему-то нам казалось, что это очень умно. В дороге мы узнали, что Ельцин выступил и что ГКЧП конец. В тот момент я поняла, что бы Ельцин потом не сделал, я все равно буду ему верна. Я сдержала слово... Это было мое 9 мая 1945 года. Мы к черту бросили рукописи в багажник. Мы побежали по Москве пешком. На Манежной мы обнимались с незнакомыми людьми, начался митинг. Вдруг кто-то крикнул:
- Смотрите, в окне музея Ленина кто-то выставил камеру, это гэбуха снимает наши лица!
Все засмеялись и стали показывать им фиги и кулаки.
В ответ из окна показалось трехцветное полотнище - это были наши, наши телевизионщики.
***
Когда ломали Феликса, из окон основного здания КГБ действительно стыдливо, из-за штор смотрели испуганные и пришибленные "люди в сером". Они не пришли защищать своего кумира в открытом бою.
А мы снова смеялись и кричали парню, который залез на статую и закреплял канат: "За шею, за шею его вяжи! В петлю его!"
Во весь забор рядом с метро Краснопресненская красовалась надпись "Забил снаряд я в тушку Пуго". Зря он тогда застрелился, видно остатки чести оставались у мужика. Те, кто не застрелился, недорого заплатили, и сейчас, кто не сдох своей смертью, прекрасно себя чувствуют. Но это потом, а тогда вся жизнь была впереди. И какая жизнь, Господи! Жаль, что я ее не прожила, но я хорошо помню, кто ее украл, а теперь тянет лапы к жизни моей дочери. Не-а! Тут вам даже не фига, а жопа прямо в рожу.
***
Похороны трех парней, мы с Леней встретили знакомых, которые несли огромное трехцветное полотнище. Пристроились тоже. Да, я несла этот флаг и гордилась им изо всех сил. Тогда казалось, что эти трое последние жертвы коммунизма. Ребята, родные, Кричевский Илья Маратович, Комарь Дмитрий Алексеевич, Усов Владимир Александрович, вы погибли за свободную Россию, ваша жертва не была напрасной. Что бы там ни было потом - ваша жертва не была напрасной! Вечная слава героям!
***
Что было потом - вы знаете. Но эти три дня в нашей жизни, они тоже были. И они были лучше целой жизни без них.
Я знаю, на этот пост набежит нечисть... Но ваши шансы на моей территории вы знаете.
