Путешествие в страну моего детства
Давно собирался съездить в страну моего детства, что расположена на станции метро Варшавская. Но все не доезжал. То лень мучила, то жаба душила. Но вот сегодня то ли звезды совпали, то ли лень отступила. Но я спустился в метро и сел в поезд в том самом направлении. Жаба прощально махнула вслед лапой и включила зеленый семафор. Я уехал, а она осталась. Надеюсь, ее не забрали в милицию.

В страну моего детства ходят поезда. Можно доехать на такси или даже велосипеде. Короче, я вышел на Варшавке и направился наискосок от метро по старой пешеходной тропке, которой ходил еще в детстве. Там почти ничего не изменилось, пока я шел. Те же гаражи, те же озабоченные автолюбители. Даже репьи, кажется, ничуть не изменились и были теми же самыми, что и двадцать лет назад. Впрочем, детские городки, встречавшиеся на пути, все как один были построены «Седьмым континентом» во славу депутата Груздева. Катавшиеся с горок дети мало обращали внимания на рекламу.

Пока я думал о неизменности бытия, ноги сами принесли меня к новостройке – красивому жилому дому средней ценовой категории. Его раньше не было, я клянусь! Посмотрев на жильцов и новенькие, но уже застекленные лоджии, я вышел на Болотниковскую улицу. Два шага и я у двух страх домов, которые в детстве казались мне средневековыми замками. Когда я был маленьким, в них еще жили люди. Сейчас же вокруг них забор, «реконструкция» и запах гари из окон. Пожилых старушек, постоянных жительниц древних пятиэтажек, тоже нет. Перед пяти- (или четырех) этажками всегда стояла остановка троллейбуса. Она и сейчас там. Но за прошедшие годы она сильно выросла. Из стандартной советской остановки с железными поручнями она превратилась в «расийскую» остановку с ларьком внутри. Впрочем, ларек еще пусть. Чувствуется, что остановка установлена недавно.

Я перешел дорогу и пошел к школе с страшным номером 666. Первые два класса я учился в ней. Помню «иконостас» членов Политбюро с траурными рамками. Помню портрет Брежнева и пионеров застывших рядом с ним в почетном карауле – генсек умер, когда я пошел в школу. Это был 1982 год, мне было 6 лет и 10 месяцев. Школа показалась ужасно маленькой. Старая четырехэтажка. В ней учился еще мой отец. Перед школой разбита клумба. Очень красиво. Право, каким огромным казался маленький школьный двор ТОГДА.

На дверях школы – объявление о приеме в 1-й класс и 10-е гуманитарные классы. Требования к первоклашкам. Как же, помню. Я назвал весь алфавит, за исключением хитрой буквы Щ. Очень волновался, боялся, что не примут. Но приняли. В школьном дворике стояла летняя тишина и гуляли мамы с колясками.

Я обошел вокруг школы. Старый сетчатый забор вокруг спортплощадки все тот же. Разве что раньше он был покрашен в зеленый цвет. А сейчас он отчаянно-синий. Но большой разницы нет. Двое парней чеканили мяч внутри спортплощадки.

Школьный спортзал мало изменился за прошедшие двадцать лет. Все так же облуплены стены и подслеповаты окна. Все также загораживает разбитое стекло фанерный квадрат. Стекло разбил я, двадцать с лишним лет назад. Нет, вы поймите! Скорее всего, все не так. И стекло десять раз вставили и пришли новые поколения и снова разбили его. Новые поколения завхозов закрыли окно новым поколением фанеры. Но! С точки зрения сказки, мифа, легенды - как важно, чтобы это окно было разбито именно мной! Никому не отдам его святые осколки!

Пожарная лестница все та же. Все так же длина, все так же ведет на крышу (в детстве казалось, что именно на крышу, а не с нее). В первом классе я плохо понимал, зачем люди строят такие странные лестницы. Ведь чтобы допрыгнуть до нее, мне пришлось бы встать себе на плечи. Сегодня первая ступенька лестницы оказалась на уровне груди. А, подумал я, так вот для кого нужна пожарная лестница. Теперь мне она подошла бы, но увы, больше ни к чему. Ее загадка разгадана. Увы мне, я догадался слишком поздно. Наверное, долгими ночами эта лестница, как колокол, звонит по мне.

Я прошел правее, ближе к школе-новостройке. Ее построили тогда, когда я ходил в первые или второй класс школы 666. Мы привыкли играть в ее дворе. Он был просторнее нашего школьного, а ведь школы почти примыкают друг к другу. Там мало что изменилось. Все то же футбольное поле. Все те же малыши резвятся в высокой траве. А бабушки все те же. Будто не прошло двадцать с гаком лет. Но только белого забора, по которому я ходил, держа равновесие, больше нет. Я страшно гордился своей способностью пройти по забору метров сто. Или двести. И способностью залезть на него. Опасное предприятие. Хотя и жутко популярное у школьной малышни. Да еще и с запахом криминала – лазить на забор нам запрещали.

Обогнул новую школу и вышел на оперативный простор. Передом мной был «кардиологический центр» – очень красивый особняк в новорусском стиле. Дай Бог, если там лечат больных!!! Старый мой детский сад должен был быть рядом. Я почти чувствовал его. Но, увы, на его месте (или даже в его здании) разместился какой то «офис», если судить по обилию дорогих автомобилей у входа.

Старое отделение милиции стоит на том же месте. Почти скрытое в тени деревьев, оно напоминает заброшенный старый замок. Именно здесь жила славная милицейская собака Рекс (тогда всех собак звали Рексами), которую дрессировщик водил в детский сад – специально, чтобы продемонстрировать нам поиск гильз и прочие чудеса собакотехники. Детсадовцы были в диком восторге. Гильзы, волшебные гильзы с запахом пороха собака находила мгновенно. Несмотря на то, что они были хорошо спрятаны. Кажется, в каких то шкафчиках или на горке.

А еще в отделении милиции находился предмет моих грез – волшебная машина телетайп. Огромная печатная машинка, которая печатала сама. А еще у нее был телефонный диск. Восторг! Бог мой, какой восторг!

Трамваи по-прежнему ходят. Я повернул назад – к главной цели путешествия. К дому на **** улице, где когда то жил. Чем ближе подходил, тем больше паника овладевала мной. Хотелось повернуться и убежать. Воспоминания – тяжелая штука. Бывшая зубная клиника, в период моего детства заброшенная, а потом снова восстановленная, выросла на пару-тройку этажей и, судя по всему, превратилась во все тот же «офис». Мимо, мимо!

Я вошел в двор своего детства. На огромном футбольном поле, на котором мы играли в детстве, на котором зимой был каток – построен детский сад. В четвертом подъезде, на одиннадцатом этаже, жил мальчик, который кидался вниз самоварами. Самовары падали и падали, а следом за ними – кошельки, кастрюли и батоны хлеба. Мальчик был не злой, просто на него плохо повлияло сотрясение мозга.

Волшебный второй подъезд. Здесь я жил. На четвертом этаже. Я долго смотрел вверх. На третьем этаже горело окно. Горели лампочки – «евроремонт». Я подумал, что давно уже потерял телефон и вряд ли найду в себе силы просто так войти и позвонить в знакомую дверь. «Незваный гость хуже татарина». Я поднялся по ступенькам и, встав слева от двери в подъезд, стал смотреть в небо. Небо было ТЕМ ЖЕ. Недосягаемый облачный купол, каким он был ТОГДА. В «ночь фонарей», о которой я как-нибудь напишу. Небо везде одно и тоже. Но везде разная земля. Я подумал сейчас, что фантастическое ощущение звездного неба может возникнуть только в некоторых, особых для каждого частях Земли. В тех странных местах, где нравственный закон внутри нас и звездное небо над головой мистически совпадают и образуют мост между небом и землей.

Вот так я стоял и глядел в небо, а по небу плыли облака. Облака – символ вечности. Нет ничего более постоянного, чем эта летучая изморось. И если бы мне попался горячий камень, я бы разбил его пяткой. Чувство узнавания захлестнуло меня. Я слишком многое, наверное, помню.

Я спустился по лестнице и вновь посмотрел в знакомые окна. На третьем – по-прежнему свет. Балкон четвертого – обшарпан. Постоял немного. Мужик, моющий машину, косился на меня с непониманием. Я повернулся налево и стал подниматься по лестнице. У лестнице лежала веточка. Подобрал ее. Даже не на память, просто так. Да и пошел к метро.

Когда поезд ехал по метромосту, я заметил далеко в вышине давешнюю жабу. В метрополитеновском мундире, тяжело помахивая крыльями, она летела на юг.