Мира и тепла, мира и тепла. Жалкий вид Иисуса Христа умиляет. Он изгибается всем своим телом, пары испускает, молочный ягненок, зловонное чмо. Я за сосок его дергаю, сосок такой кремовый, а тело белое-белое, дергаю его за сосок, а он кривляется, рожи корчит. Умиляюсь его загадочной улыбке. Иисус столь строгий учитель, а в постели – о, крошка, он бог! Черты его лица мягкие, как на плащанице. Впервые я его трахал еще в юности, когда не знал, что значит трахать божественное creature. Вопреки его гладкому телу, желобки у него шершавы и эрогенны. Я жму на воображаемый клитор, зажимаю его мошонку, массирую простату. Вопит мой духовный учитель. Вопит мой духовный отец. Стоны его обретают музыкальность, он превращается в огромный литой орган. Зажимаю клавишу, жму на педаль, массирую доминанту. Ржавый, огромный, крикливый, испорченный орган.