Дневник Иоганна Георга Корба. 23 июля


23.07.1698. Некоторые из служителей императорского посла затеяли ссору с москвитянами; тогда явилось большое число солдат и отвели их в караульню; но караульные офицеры из немцев, узнав, что это за люди, немедленно их отпустили, кроме одного, которого русские единогласно называли зачинщиком. Ночью, однако, генералиссимус, князь Федор Юрьевич Ромодановский, обходя сторожевые места, освободил и этого задержанного, приказав отправить его для безопасности под охраной солдат в Посольских дом.

23.07.1699. Хотя ни при одном европейском дворе не принято и нет обыкновения, чтобы послы иностранных государей совершали свой выезд с публичной торжественностью и особенным великолепием, потому что основываясь на преданиях многих столетий, заявление публичных почестей может относиться только к лицам, облеченным публичным характером, однако же в мою бытность русский двор уклонился от этих всеобщим обыкновением освященных понятий и, увлекшись желанием оказать господину фон Принцу, чрезвычайному посланнику бранденбургского курфюрста, особенное почтение по своей дружбе, равно как из уважения и братской любви, соединяющей обоих государей, - чувства, подкрепленные недавним их свиданием, - удостоил посланника курфюрста при выезде его тех же самых почестей, с какими счел приличным принимать и вводить его в стены Московского царства.

Равно и господину послу российский двор заявил свое желание, чтобы он имел церемониальный выезд из Москвы, и хотя господин посол не соглашался на то, чтобы московский двор заявлял свою дружбу его государю столь новым и необыкновенным способом, но это было напрасно: на его многократные протесты московское министерство отвечало ссылкой на повеление его царского величества, в силу которого должно было оказать господину послу при его отпуске такие же почести, которые не были еще оказаны никакому министру. Видя это, посол, подав торжественный протест в предостережение того, чтобы москвитяне при императорском дворе, ссылаясь на эти необычные церемонии, не стали заявлять притязания на то, чтобы и с ними обращались вопреки существующему обычаю таким же образом, предоставил москвитянам решение того, как его чествовать при выезде. Церемониал, наблюдавшийся при этом, был такой же, как тот, по которому совершался его въезд. Опять были конные роты, эскадрон вольтижеров, пышнейший царский экипаж; чиновники посольства, как и прежде, сидели на лошадях, украшенных золотом, серебром и жемчугом. Вместе с господином послом, кроме переводчика, сидел еще обыкновенный пристав, который должен был доставить господина посла на то самое место, где за пятнадцать месяцев участвовал он, по повелению царскому, в торжественном сопровождении его при въезде в столицу.

По переулкам города, наполненным везде несметным множеством народа, достигли мы берегов Москвы. Проезд через деревянный мост не был совершенно безопасен, так как мост занимает только середину реки и ни одним концом не касается берега; поэтому въезд на мост и спуск на берег представлял немалую опасность. Дурная постройка мостов подобного рода не представляет, по мнению москвитян, никаких неприятностей или же весьма незначительные, хотя уже не раз случалось, что проезжие, не предвидя, что подъезжали к неожиданно встретившемуся им на дороге обрыву, подвергались несчастию. Ямская слобода находится по сию сторону реки; пристав должен был проводить посла до конца этого предместья; здесь остановился экипаж, распрощался пристав, и тем кончились все церемонии...

Накопление в архиве на сайте Корб.РФ