История про то, как жыдопидарасы отрезали хуй садовыми ножницами знаменитому музыканту Васе Ложкину
Неформальное интервью с художником и музыкантом Васей Ложкиным.




Плуцер: Откуда взялся псевдоним Вася Ложкин?

Ложкин: Я когда-то работал в районной газете корреспондентом - писал про всяких выдающихся людей наших деревень, про рабочих, про всякую херню, короче. И часто приходилось "освещать деятельность администрации". И самые одиозные статьи я подписывал как Василий Ложкин. Вася Ложкин - это ведь персонаж из анекдота: "Хуев что ли? Нет - Ложкин...". А потом появился в моей жизни Интернет, и я везде - на всяких форумах, чатах подписывался и подписываюсь, как Вася Ложкин. А потом мы с товарищами назвали наш рок-оркестр - "Вася Ложкин рокындроль бэнд". Название красивое, как мне кажется. Короче говоря - сам я есть рок-артист, поэт песенник и всё такое. Ну и "художник" чуть-чуть. Рисованием увлекаюсь достаточно давно. Еще в 1996-м году на помойке нашел огромный рулон плотной обёрточной бумаги - в метр шириной. И отрезал от него куски и ваял. Много всяких страшилок сделал. Всё куда-то пропало. Потом в 2000 году стал рисовать маслом на холстах. Тоже наделал много всего - раздарил, ничего уже не осталось. Теперь вот прошлой осенью опять увлёкся "живописью". Это шизофрения, я так думаю...


Зайчик. Картон, гуашь, акрил.

Плуцер: Что значит, "чуть-чуть"? Ты считаешь себя непрофессиональным художником, вообще не художником или так просто кокетничаешь?

Ложкин: Ну, как бы это сказать... Странно про себя говорить - "Я - художник!". Для себя - несомненно. Но с точки зрения других людей - я могу быть просто тем, кто пачкает краской холсты. Хотя тут на днях у меня купили одну картину, а потом вот еще одну приобрели. Но раз картины покупают, значит, я художнег! Однозначно.
Профессиональным художником назвать себя я не могу - я этому не учился, и рисовать (с общепринятой точки зрения) я не умею. Но тут тоже двоякое понятие. Прекрасное люди видят по-разному. От чего-то могут все восхищаться, а меня от этого тошнит, и наоборот - всякие брутальности живописные очень люблю.


Миклуха-Маклай спаивает аборигена. Картон, гуашь, акрил.

Плуцер: Так, для себя рисуешь или куда-то это идет?

Ложкин: Честно говоря, я всегда хотел быть сценографом, хотел пойти учиться, меня даже приглашали, но как-то не сложилось по разным бытовым обстоятельствам. Но я какое-то время занимался этим - в нашем местном театре - рисовал задники, разрисовывал занавесы, придумывал "образ спектакля", в общем, всё это, но, увы. Это очень интересно.
А сейчас, когда у нас много всяких концертов - стал рисовать афиши. Ну, такие, чтоб не фотография там была, а красивая картинка. И, конечно, увлёкся. Но главное, что это чертовски приятно - рисовать. Многоуровневый такой кайф - начиная от запаха краски, бумаги, хоста или картона, звука шуршания карандаша, кончая уже таким медитативным удовольствием - разглядывания собственного творения. А для кого это? Не знаю - для себя, естественно. Но и для людей тоже - ибо стараюсь сделать красиво, чтоб глаз радовали, и бодрило мозг.


Недочеловек нюхает цветок. Картон, гуашь, акрил.

Плуцер: Почему ты говоришь о шизофрении, чувствуешь себя слегка сумасшедшим?

Ложкин: Всё художники немного "с приветом" и они просто не могут это НЕ делать - не творить. Я тоже не могу. Нравится, что сил нету никаких, душа требует. Я так думаю, что в каждом человеке, который занимается творчеством, сидит безумие. И с помощью искусства человек его из себя выгоняет. Очень полезный процесс, с точки зрения психического здоровья. А так как художник уже изначально ёбнутый (в той или иной степени), то ему это просто необходимо. Берешь так кисть с краской и по холсту ее - хуяк! хуяк! Аж волосы дыбом везде встают. А уже потом под это дело можно подогнать любое обоснование. Например, что художник спрашивает о чем-то, побуждает к чему-то, несет охуенный какой-то месседж. Типа - "а не сделать ли нам этот мир лучше?" Или хуже. Хотя, конечно, с какой-то философской точки зрения, это действительно так - художник что-то рисует, значит ему нужно это. Нужно, чтобы в мире появилась еще одна прекрасная вещь. Пусть даже этой вещью будет он сам, поедающий собственное говно в присутствии других людей. Но, возможно, многими двигает и обычное хулиганское желание - "я сейчас ТАКОЕ сделаю, от чего вы все пизданётесь!". А часто и то, и другое - но в зависимости от обстоятельств. Так или иначе - это нужно многим, пусть даже для развлечения.


Наркоман Родион Раскольников убил старушку и пил ее кровь. Картон, гуашь, акрил.

Плуцер: Вот у Ющенко при всем его "безобразии" очень тонко соблюдена грань эстетического равновесия, особенно в цветовых решениях. А ты не слишком ли увлекаешься эстетикой безобразия и примитивизмом?

Ложкин: Я сомневаюсь, что Ющенко, перед тем, как что-то нарисовать, стоит так перед листом бумаги и думает: "Как бы сделать так, чтобы не перейти грань эстетического равновесия и оставаться эстетом новой городской формации?".

Плуцер: Мы же сейчас не рисуем, а обсуждаем тему "куда идет искусство".

Ложкин: Рисунок в фойе колхозного ДК, изображающий тракториста и доярку - с одной стороны - хуйня полная, сделанная местным культурным работником, но если это дело в музее заграничном висит - то высокое искуйство. Все это зависит от того, сколько тумана на себя нагнать. Конечно, у меня дилетантский взгляд на это. Но некая провокационность в искусстве должна быть. «от ужасного до прекрасного - один шаг» - по моему, так выставка какая-то назвалось. Очень точно замечено. Грань этого прекрасного каждый для себя сам определяет. Лично мне Проше определить, где начинается хуйня - если это никак не цепляет, не возбуждает в человеке никаких эмоций, то это и есть хуйня. И еще не люблю всякие гадости - типа распиливания икон. А скачусь ли я в примитив - не знаю. Скорее нет. Наоборот, хочется всё усложнять и усложнять.


Зажигая огни большого города. Картон, гуашь, акрил.

Плуцер: Наоборот, у тебя и так все очень сложно. Может упрощать?

Ложкин: Ну не знаю... Куда уж упрощать? Честно говоря, я не задумываюсь над этим - делаю то, что душа просит. Это же не работа, где я ДОЛЖЕН выполнять заказ "отсюда и до обеда". Хочется создать что-то прекрасное - создаёшь. И потом - как я говорил, тут два момента: приятно от того, что создал, и приятно от того, какой эффект это произвело на зрителя. Но тупо так рубить топором не хочется. Я считаю, что те, кому нравятся мои картины - совсем не глупые люди.

Плуцер: А что у тебя все такие страшные, свиноподобные и все время пьют по-черному? Такова "окружающая действительность"?

Ложкин: Это сложно объяснить, но я попробую. Для меня все персонажи на картинах - жители вымышленного города Кобылозадовска. Этот собирательный такой образ я придумал, глядя на своё родное Подмосковье, как бы дань уважения мрачноватому детству и юности. Это как игра - я придумываю себе героев, обстоятельства, события, пространство, в котором они обитают. С ними происходит много разных страшных вещей, а на картинах они запечатлены, как на кадрах хроники. Я иногда и рассказы пишу об этом городе. Даже так - сначала стал писать рассказы - бесконечную "Хронику Кобылозадовска", а потом появились иллюстрации. Но рассказы - гавно, а рисунки хорошие получаются. А жители Кобылозадовска - это люди, но мутировавшие от того, что в городе есть химзавод по переработке и утилизации ядерных отходов из США и Западной Европы. А на заводе из переработанного сырья делают спирт. Его пьют и мутируют. То есть они уже не люди, но еще и не звери. И все эти персонажи - "Недочеловек", "Иван Иванович Вгавно", "Генерал Хуев", все эти зайчики - все из одного города. Это как бы "второй план".


Пидарасы. Картон, гуашь, акрил.

Плуцер: Но сам художник-то, Вася Ложкин, у тебя тоже немного не в себе?

Ложкин: Ну да, одновременно, я изображаю мир глазами человека, который находится в состоянии белой горячки или близко к этому. Стало быть, эти рисунки, своего рода - антиреклама. Поэтому мне ужасно понравилась "Реклама наркотиков" от Ющенко. Очень понятно мне и близко. Да и потом, шизофреники и алкоголики - персонажи колоритные всегда.

Плуцер: А что это за истории про Кобылозадовск? Кровь, достоевщина, мент какой-то ужасный на картинке, топоры, завод – это что все значит?

Ложкин: Ну… Даже не знаю. Это громко сказано - «Историю». На самом деле просто получилось так, что я оказался без работы. И жена мне говорит - вот ты сидишь дома, ни черта не делаешь, взял бы и рассказ какой-нибудь написал что ли. И я сел и стал писать. Скажу тебе, графомания - это чертовски увлекательная вещь! Я и живой журнал завёл для этого. И стал писать! И понял, что это хорошо! Знаете, так, как настоящий писатель - выпучив глаза, брызжа слюной - сидеть и стучать по клавишам компутера. Как этакий дьявол-Довлатов или еще какой Шопенгауэр. Другое дело, что Бог не дал мне писательского таланта, но разве это важно для «настоящего художника»? И, разумеется, как истинный графоман, я не могу писать мало. А в двух словах сложно пересказать, вот могу кусочек зачитать, если осилите слушать.


Звериный оскал идиотизма: Мать навещает в дурдоме своего сына-алкоголика. Картон, гуашь, акрил.

Плуцер: Ага, давай, только не слишком длинно.

Ложкин: «В одном маленьком, забытым Богом городишке жил да был гопник Вася. Обычный такой, среднестатистический абрыган - с мутными зенками, гнилыми зубами и большими кулаками с грязными ногтями. И как все гопники, испытывал пролетарский гнев ко всему, что не вписывалось в его мировосприятие. Злость у него вызывали мобильные телефоны, иностранные машины, глянцевые журналы, чистая одежда, очки, портфели, галстуки и т.п. Хотя сам Вася пролетарием не был - из-за того, что он тупой, его никуда не брали на работу, но пролетарский гнев в его крохотном мозге бурлил постоянно. Но больше всего, гопник Вася ненавидел евреев и гомосексуалистов. Хотя в своей жизни он никогда не видел живого настоящего еврея или гомосексуалиста, но все равно их ненавидел и называл «жыдами» и «пидорами», а иногда для удобства, чтобы выразить свое негодование по отношению к кому-то совсем неприятному, он говорил - «жыдопидарас!».


Миллиционер Виктор Пузо изгоняет демонов. Картон, гуашь, акрил.

Плуцер: Ну, ну, интересно, актуальная тема. Кругом одни "жыдопидарасы"!

Ложкин: "А еще гопник Вася любил смотреть телевизор. Этим идиотским занятием он убивал сразу несколько зайцев: во-первых, телевизор помогал ему переполняться пролетарским гневом, так как там часто показывали гомосексуалистов. Увидев какого-нибудь Сергея Зверева, увешенного гламурными стразами, в губной помаде и с маникюром, Вася неумело крестился - снизу вверх и слева направо и приговаривал: «Хосподе, Хосподе! Чур меня! Пидоры!». А потом сжимал кулаки и ворчал: «Жыды все в телевизоре купили и пидоров туда понасажали!». Особенно его злил доктор Курпатов. Вася считал его главным жидопедерастом телевидения и мечтал с ним встретиться, чтобы убить его. Во-вторых, он получал сексуальное удовольствие, когда там показывали «тёлок» - так Вася назвал полураздетых женщин в музыкальных видеороликах. Вася любил на них дрочить, и, конечно же, по телевизору шли его любимые телесериалы - «Менты», «Бригада», «Аншлаг» и «Криминальные новости по НТВ». Насмотревшись ящика, в его голове возникали странные образы, шелестели незнакомые слова, и время от времени, в разговорах с пацанами, он мог сказать что-нибудь «умное» из услышанного в телевизоре, тем самым завоёвывал авторитет среди других гопников. Даже, несмотря на очень маленький размер мозга, среди пацанов он слыл продвинутым патриотом, потому что при каждом удобном случае, например, когда не хватало на пиво, произносил: «У, жыды проклятые, Россию всю продали!» При этих словах, его тупая рожа становилась угрюмой, и как ему казалось, очень мужественно-умной".


Мы из Кобылозадовска! Холст, масло.

Плуцер: Что-то у тебя тут "русофобией" запахло.

Ложин: Нет, подожди, слушай дальше: "Васян не был большим оригиналом и, как и все, на досуге он обожал пить всякое дешевое алкогольное пойло. А потом блевать, срать и ссать в общественных местах, крича пьяным голосом о «жыдах» и «пидорах». Часто ему били морду.
И вот однажды в прекрасный солнечный день гопник Вася сидел под кустом в парке культуры и отдыха и срал. Ему было хорошо и приятно - в глаза светило солнышко, а задницу ему нежно обдувал ласковый весенний ветерок, щебетали птицы, и где-то вдали раздавалось монотонное гудение химзавода. Он прикрыл глаза, вдохнул полной грудью и улыбнулся. Тем более, что в желудке уже плескался литр бормотухи, который делал всё вокруг еще более красивым.
Мимо пробежала собака. Она так задорно перепрыгивала кучи мусора, так виляла хвостом и трясла ушами, что Васе очень захотелось догнать ее и выебать. Отбросив все предрассудки, слившись с природой ебать собаку возле помойки в весеннем парке! - что может быть лучше? «А вдруг она мне хуй откусит?» - подумал Вася. И сразу перехотел ебать собаку. Он вспомнил случай, как однажды заставил местного дурачка Диму Шигина в подъезде взять в рот его немытый член, но до логического конца не дошло, потому что от страха дурачок укусил за член Васю и убежал. Вася долго потом было больно писать. Вообще в сексе Васе не везло. Нормальные женщины его боялись, лишь однажды пьяная бомжиха согласилась отдаться ему за бутылку кобылозадовского технического спирта, но во время оргазма Вася потеря самообладание, зарычал и стал бить ее кулаками по голове. Бомжиха умерла прямо под ним. С тех пор он понял, что с людьми, даже с бомжихами делать это не стоит. Гораздо приятнее, безопаснее и проще дрочить на тёлок в телевизоре.
Посрав, Вася понюхал своё говно и уже хотел надеть штаны, (жопу он никогда не вытирал), как вдруг заметил напротив себя волосатого мужичка с жиденькой бородёнкой, который фотографировал Васю.


Самец. Картон, гуашь, акрил.

Плуцер: Жуть какая!

Ложкин: Слушай дальше: «Это пидор!» - сразу понял Вася, он побагровел и, со спущенными штанами, рванул в его сторону, но поскользнулся на собственном говне. Упал и ударился головой о кусок ржавой трубы, торчащий из земли. И потерял сознание. Очнулся Вася в каком-то большом зале, привязанный к стене, голый и распятый. Вокруг него стояли какие-то люди с бокалами в руках, о чем-то разговаривали, смеялись, щелкали фотоаппараты и сверкали фотовспышки. Потом какой-то тощий волосатый мужичёк, тот самый, которого Вася видел в парке, когда срал, взял руки микрофон и объявил:
- «Друзья мои! - мужичёк говорил с характерным еврейским акцентом, не выговаривая букву «р». "Сегодня мы открываем наше арт-хаусное биенале концептуально-актуального современного искусства, посвященное шестьсот шестьдесят шестой годовщине нашего с вами пребывания в этой стране, которую фашысткое православно-тоталитарное быдло называет мерзким словом «Россия». Сегодняшняя наша выставка называется «Русского дебила ебут за наследие обезьяны». Все захлопали в ладоши и заулыбались еще шире. Вася увидел, что зубы у них, как у вампиров - с длинными острыми клыками. Среди присутствующих Вася заметил Дмитрия Нагиева, Арбатову, Зураба Церетели, Петросяна, Киркорова, Сергея Зверева, Андрея Малахова, Ксюшу Собчак и многих других персонажей из телевизора.
«Хосподе! Чур меня!» - подумал Вася. Он огляделся. На стенах висели огромные фотографии, где разных ракурсах был изображен он сам - срущий в парке, лежащий возле трубы, о которую ударился головой, мастурбирующий, глядя на пробегавшую мимо собаку.
- «А откроем мы наше мероприятие перфомансом в исполнении модного актуального художника, отца мирового психиатрического концептуализма - Доктора Курпатова, который огромными садовыми ножницами отрежет член этому выродку, что распят на стене и скормит собаке. А потом мы напьёмся крови христианских младенцев и устроим гомосексуальную оргию!» Публика радостно зашумела, доносились восторженные возгласы - «О, как это изыскано! Как концептуально!» «Какой мощный мессидж!».
В зал привели на поводке ту самую собачку, которую хотел выебать Вася. Собачка облизывала свои желтые зубы и всем видом показывала, что она очень голодна. Сейчас она уже не казалась такой сексуальной… Раздалась громкая неприятная музыка, публика расступилась, и Вася увидел, как к нему приближается доктор Курпатов, которого несли на руках два обнаженных культуриста. В левой руке Курпатов держал чашу, сделанную из человеческого черепа, а в правой - огромные садовые ножницы. От страха у Васи помутнело в глазах. Всё расплылось, голоса зрителей и музыка слились в один монотонный гул, и Вася почувствовал острую боль в паху.
Он очнулся, лежа в парке возле кучи собственного говна. А собачка пыталась укусить его за член. Он отогнал ее нечленораздельным рычанием и матерными словами и окончательно пришел в себя. «Фу, ты, Хосподе! Померещилось! Чур меня, Хосподе!», Он перекрестился левой рукой снизу вверх слева направо, кое-как надел штаны, и хромая поплёлся в сторону дома. В ушах звенело, пели птицы, гудел вдали химзавод. Был прекрасный солнечный день...»


Окраина Кобылозадоска. Недочеловек. Спирт. Картон, гуашь, акрил.

Плуцер: Понятно. То есть ты восстаешь всей силой своего патриотического сарказма против обыдления России. А что думаешь о современном искусстве? Тоже все плохо?

Ложкин: Ну как сказать… Шилов - ну рисует, ну имеет много денег, живёт, наверное, в своём двенадцатиэтажном особняке на Рублёвке или еще где, имеет свой музей имени себя… Но это так от меня далеко. И от народа далеко. Это человек из другого мира, с такими как он, такие как я никогда не пересекутся. Вообще, все эти люди мне просто неинтересны. Красоту окружающего мира я могу увидеть и без таких, как они. А чем они там занимаются, как они сношаются - это их личное дело.
Но с другой стороны - если бы их не было ( я имею ввиду «официального» искусства), то не было бы и андеграунда. Так что они очень нужны и важны.


Я пью спирт нашего химзавода и превращаюсь в свинтусоподобного монстра и мне это нравится, а мой друг Федя нюхает выхлопные газы и становится птеродактилем. Картон, гуашь, акрил.

Плуцер: В целом как оцениваешь ситуацию в русском современном арте?

Ложкин: Я как-то не особенно слежу, за тем, что происходит. Да и потом, так уж я устроен, что какие-то известные вещи мне нравятся гораздо меньше, чем вещи малоизвестные.
У меня есть стишок про всякий арт:
Сквозь дыры в черепе,
Сквозь амбразуру глаз,
Из чёрной глубины души своей
Смотрю на вас:
Вы так изыскано-изящны
В умении обожествлять своё говно.
Любовники себя в искусстве,
Загадочные, как помойное ведро.
Вы многогранны, но со всех сторон одно и то же,
И даже, иногда, похожи на людей.
Вам хорошо, вас много, вы ТВОРИТЕ!
Такие лучезарные дегенераторы идей…
Вы Бога отрицаете гордыней,
Но свято в уникальность верите свою.
Меня тошнит от ваших «кративных» псевдомыслей
Сквозь дыры в черепе на всё это блюю!


Привет, детишки! Я свинка - хрю-хрю! Картон, гуашь, акрил.

Плуцер: Что думаешь о деньгах в искусстве?

Ложкин: К деньгам у меня вполне нормальное отношение - они нужны, чтобы покупать еду, одежду, лекарства, предметы искусства, спортивный инвентарь и т.д. А чтобы деньги раздобыть - надо что-то делать. Вот я сейчас безработный… А это очень хуёво быть безработным, на самом деле.
Что касаемо денег в искусстве - у меня двоякое к этому отношение. С одной стороны - искусство не должно быть работой. Это же полёт души, песня, исходящая из сердца. Деньгами это невозможно измерять, мне кажется. С другой - если это становится ремеслом, то тоже нет ничего страшного - лучше уж работать тем, кем нравится, чем в «за тарелку супа на дядю горбатиться во враждебной ненавистной организации». Но опять таки - если делать что-то на заказ, то художник зажимает себя в рамки, и искусство, живопись может стать дизайном.

Плуцер: Как тебе нравится "загнивающий капитализм?"

Ложкин: А загнивающий капитализм или тоталиратирзм - всё одно. Если смотреть с точки зрения Истории на жизнь в нашей прекрасной Родине, то всегда так было - бедные и богатые. Одним хорошо - другим плохо. Я сам-то человек из низшей касты, но не менее интересной, чем, та, что наверху. Хотя я бы с удовольствием продавал свои картины. Но мне это кажется весьма сомнительным…


День святого Вазелина. Картон, гуашь, акрил.

Плуцер: Чо думаешь о западном искусстве. Есть любимые художники?

Ложкин: Ван Гог мне нравится, Моне… Не знаю. Вообще, весь этот "фашыский" Запад пусть горит в аду, от них только наркомания, гомосексуализм и прочие извращения. Был бы я диктатором - давно бы бросил всю планету в пучину ядерного безумия.
А если серьезно, то я просто не интересуюсь особенно ничем, как я уже и говорил. Чукча не читатель - чукча писатель. Внутри себя самого много всего интересного - зачем мне еще какой-то там Запад. И есть ли он вообще? Хотя я в прошлом году был в Доминиканской Республике, там очень много картин, в так называемом «гаитянском стиле». Туда из Гаити контрабандой картины привозят, да и в самой Доминикане рисуют. Очень много - идёшь по улице - всё увешено картинами, яркие такие все, красивые. Некоторые американцы и прочие ездят туда специально за картинами - они стоят копейки, но по энергетике и красоте - очень даже. Но там же негры одни в основном - живут бедно, как и во всей Латинской Америке. Но вот мне они гораздо ближе, чем какой-то непохмелившийся буржуйский новомодный эстет от «актуального искусства».

Интервью подготовил А. Плуцер-Сарно. 07.05.2008

ЖЖ Васи Ложкина: http://vasya-lozhkin.livejournal.com/