Cпасибо Януковичу за украинского поэта Чехова!
http://www.newsru.com/cinema/29jan2010/chehov_poet.html
Ведь если бы не он, то в 150-летний юбилей Антона Чехова вряд ли кто вспомнил поэтические упражнения русского писателя. Стихи у Чехова действительно были. Хотя большинство из них относится к раннему периоду его творчества (да и кто по-молодости их не писал), но сам он относился к ним, разумеется, не серьезно.

Что же касается его украинской принадлежности, то Украину действительно кто-то может посчитать второй родиной Чехова: бабушка была украинкой, в семье пели украинские песни, иногда по-украински говорили. Сам Чехов неоднократно говорил и писал: "В моих жилах течет ленивая хохлацкая кровь...", "Я хохол, я ленив. Лень приятно опьяняет меня, как эфир...", "Хохлацкая лень берет верх над всеми моими чувствами...".

Но вернемся к поэзии... К своему поэтическому дару Чехов относился также, как и к своим "украинским корням". Вот что писал Антон Чехов 29 апреля 1892 г. в письме Лидии Авиловой (писательница (1864-1943), вела переписку с Чеховым):
"Уважаемая Лидия Алексеевна, отродясь я не писал стихов. Впрочем, раз только написал в альбом одной девочке басню, но это было очень, очень давно. Басня жива еще до сих пор, многие знают ее наизусть, но девочке уже 20 лет, и сам я, покорный общему закону, изображаю уже из себя старую литературную собаку, смотрящую на стихоплетство свысока и с зевотой. Вероятно, под моей вывеской пишет однофамилец или самозванец. Чеховых много..."

В письме Авиловой, говоря о своих стихотворных упражнениях, Чехов имел в виду басню "Шли однажды через мостик жирные китайцы", которую он написал в альбом Саше Киселевой в 1885 году в возрасте 26 лет.

БАСНЯ
Шли однажды через мостик
Жирные китайцы,
Впереди них, задрав хвостик,
Торопились зайцы.
Вдруг китайцы закричали:
"Стой! Стреляй! Ах, ах!"
Зайцы выше хвост задрали
И попрятались в кустах.

Мораль сей басни так ясна:
Кто зайцев хочет кушать,
Тот, ежедневно встав от сна,
Папашу должен слушать.

Некоторые из стихотворений Чехова были написаны им еще в эпоху Антоши Чехонте, некоторые – уже в зрелом возрасте вошли в его произведения от имени его же героев. Были и стихи, которые не предназначались для широкого читателя и так и не были опубликованы при его жизни.

***

О, поэт заборный в юбке,
Оботри себе ты губки.
Чем стихи тебе писать,
Лучше в куколки играть.

***

Эй, вы, хлопцы, где вы, эй!
Вот идет старик Агей.
Он вам будет сказать сказку
Про Ивана и Савраску...

***

Милого Бабкина яркая звездочка!
Юность по нотам allegro промчится:
От свеженькой вишни останется косточка,
От скучного пира - угар и горчица.

***

Я полюбил вас, о ангел обаятельный,
И с тех пор ежедневно я, ей-ей.
Таскаю в Воспитательный
Своих незаконнорожденных детей...

***

ЭЛЕГИЯ

I
Купила лошадь сапоги,
Протянула ноги,
Поскакали утюги
В царские чертоги.

II
Ехал груздь верхом на палке,
Спотыкнулся и упал
И тотчас пошел к гадалке,
Там случился с ним скандал.

III
В метлу влюбился Сатана
И сделал ей он предложенье;
К нему любви она полна,
Пошла в Сибирь на поселенье.

IV
Сказал карась своей мамаше:
"Мамаша, дайте мне деньжат"
И побежал тотчас к Наташе
Купить всех уток и телят.

***

РАЗОЧАРОВАННЫМ

Минутами счастья,
Верьте, не раз
Живет, наслаждаясь,
Каждый из нас.

Но счастья того мы
Не сознаем -
И нам дорога лишь
Память о нем.

 

***

ПОСЛЕДНЕЕ ПРОСТИ

Как дым мечтательной сигары,
Носилась ты в моих мечтах,
Неся с собой любви удары
С улыбкой пламенной в устах.
Но я – увы! - погиб уж для мечтаний,
Тебя любя, я веру потерял...
И средь моих мечтательных скитаний
Я изнывал и угасал!..
Прости меня... Зачем тревожить
Заснувшего в гробу навеки мертвеца?
Иди вперед! Не унывай! Быть может,
Найдешь другого... подлеца!!

***

Прости меня, мой ангел белоснежный,
Подруга дней моих и идеал мой нежный,
Что я, забыв любовь, стремглав туда бросаюсь,
Где смерти пасть... О, ужасаюсь!
В могильный склеп с груди горячей,
Убитый, раненый, лежачий,
Стремглав я падаю... Не плачь, прости,
Все птицы будут петь и розаны цвести
Над свежевырытой могилой,
Куда меня злой рок стремглав опустит.
Тогда поймешь, как я страдал,
Как я любил свой идеал...
Над ней стремглав взойдет моя идея
Во образе цветов, ландышей, роз приятных;
Тогда по повеленью таинств непонятных
Из гроба буду я вставать стремглав ночами
И, отравясь цветов благоуханьем,
Как чудной девицы лобзаньем,
Уйду обратно в гроб стремглав
С прослезненными глазами...

К поэтическим строкам можно отнести и некоторую прозу Чехова. Своеобразный акафист получился у него в "Доме с мезонином". Предложения-строфы этой действительно поэмы разнообразны. Там есть и одностишия, и двустишия, трехстишия, четверостишия.

Зеленый огонь погас,
и не стало видно теней.

Или:

И тут тоже запустение и старость;
прошлогодняя листва печально шелестела под ногами
и в сумерках между деревьями прятались тени.

Направо, в старом фруктовом саду,
нехотя, слабым голосом пела иволга,
должно быть тоже старушка.

Или:

Они всегда вместе молились,
и обе одинаково верили,
и хорошо понимали друг друга,
даже когда молчали.

Когда одна уходила в сад,
то другая уже стояла на террасе
и, глядя на деревья, окликала: "Ау, Женя!"
или: "Мамочка, где ты?"

Или:

Мы подбирали грибы и говорили,
и когда она спрашивала о чем-нибудь,
то заходила вперед,
чтобы видеть мое лицо.

Вообще рассказы и повести Чехова можно разбирать по строфам и строкам:
Нас до ворот провожала Женя, и оттого, быть может,
что она провела со мной весь день, от утра до вечера,
я почувствовал, что без нее мне как будто скучно
и что вся эта милая семья близка мне,
и в первый раз за все лето мне захотелось писать.

 

Есть в "Доме с мезонином" строфы и в семь, восемь и более строк:
Одна из них, постарше,
тонкая, бледная, очень красивая,
с целой копной каштановых волос на голове,
с маленьким упрямым ртом,
имела строгое выражение
и на меня едва обратила внимание;
другая же, совсем еще молоденькая -
ей было 17-18 лет, не больше -
тоже тонкая и бледная,
с большим ртом и с большими глазами,
с удивлением посмотрела на меня, когда я проходил мимо,
сказала что-то по-английски и сконфузилась,
и мне показалось, что и эти два милых лица
мне давно уже знакомы.

Пожалуй, этими известными нам стихами и белыми стихами и ограничивается творчество Чехова-поэта. Впрочем, то малое их количество, оставшееся после него, в дальнейшем позволило написать Владимиру Маяковскому в 1914 году даже статью о поэте Антоне Чехове "Два Чехова". Но справедливости ради, стоит отметить, что, говоря о нем как о поэте, Маяковский имел в виду поэтический дар Чехова, выраженный в прозе. Хотя и он не обошел вниманием "Басню" Чехова про зайцев и жирных китайцев.

"Возьмите (пожалуйста, не подумайте, что я смеюсь) одну из самых характерных вещей Чехова: "Зайцы, басня для детей". Конечно, это авто-шарж. Карикатура на собственное творчество; но, как всегда в карикатуре, сходство подмечено угловатее, разительнее, ярче. Конечно, из погони жирных китайцев за зайцами меньше всего можно вывести мораль: "Папашу должен слушать". Появление фразы можно оправдать только внутренней "поэтической" необходимостью", - писал Маяковский.

Но восхищались поэтическим даром Чехова далеко не все. Так Анна Ахматова считала, что те, кто любит поэзию, вообще не могут любить творчество Чехова. "Чехов и стихи несовместимы", - как-то заметила она. Ахматова считала, что "Чехов противопоказан поэзии (как, впрочем, и она ему). Я не верю людям, которые говорят, что любят и Чехова, и поэзию. В любой его вещи есть "колониальные товары", духота лавки, с поэзией несовместимая. Герои у него скучные, пошлые, провинциальные...".