К вопросу о туризме: до нас в этом году проходила группа из 8-ми человек с проводником из Тамги (значит, мы попали в десятку!) Год назад заходил поляк (говорил по-русски, но с акцентом), поразивший своим одиночеством. Как ушел на перевал, начался снегопад. Хозяин переживает: что с ним стало? Твердо: за пе-ревалом чабанов нет. При колхозе были, а сейчас – нет!
Долгий подъем по долине и затем по осыпям ознаменовался находкой стоп-ки кирпичей на утесе над водопадом. Вероятно, это результат старинной туристи-ческой шутки.
Ш.: Сперва тропа гуманно ведет по пологим травяным терраскам и заросшим осыпям. Потом круто вверх – гнусная осыпь, с нею еще и промашка вышла: преждевременно полезли сразу вверх по козьей тропке, пришлось спускаться… и снова вверх по камешкам. В общем, известное дело, сыпуха, переходящая в мо-рену, – это по-научному, чтобы не понять. А чтоб вам понять, скажу просто: камешки навалом, размером от чемодана до славянского шкафа, с (не)предсказуемой (не)устойчивостью. Но чего и я понять не в состоянии, это, какой шутник затащил сюда 4 кирпича и сложил их аккуратной стопкой?
Т.: Я не то чтобы измотался, но уж очень приветливые площадочки возле моренных валов, и ручеек метрах в 30-ти. И времени часа четыре уже, а вышли-то мы рано. Ну и что, что не особо много прошли? Шли-то все наверх, по бесконеч-ным, безобразным осыпям – в самый раз расслабиться.
По описанию перевал делается в двух словах , поэтому Ш. находится в плену иллюзии, что вот-вот выйдем не ледник, перейдем его минут за 20, этак спустимся к озерам по ту сторону и «запируем на просторе». Я говорю: «Ты на каких дрожащих ногах собираешься в сумерках спускаться часа полтора?» А он по парадоксальной Толиной логике : «Я, конечно, зае..ся, но поэтому надо идти !»
Хорошо – поднялись. Покорячились на крупной осыпи еще минут 20 и уви-дели ближайшую перспективу: громадную яму, глубокие воронки в леднике с белёсо-зеленой водой на дне, за ними снова морена, за ней крутой ледник – и это только начало… И стало совершенно ясно, что идти надо взад на те площадочки. Что мы с энтузиазмом и сделали.
После ужина чувственное удовольствие питья каркаде. Небольшая облачность движется с ЮВ – это хорошо, похоже на антициклон.
Назавтра с утра мы делали перевал пять часов (не говоря о том, что у Ш. сломалась кошка) и еще два – спускались, и не до озер (до которых так никогда и не дошли), а до первого приличного места для отстоя. 

7 сентября. Перевал Джукучак, 4042 м.
Что вам сказать?
По обе стороны высокие скалы, два языка ледника. Правый – широкий и длинный геликоид , муторный, неочевидный: осыпи, голый ледяной откос, снова осыпи, снег. В центре скала и слева ледопад. Обходится справа, потом S-образно пересекается налево. Видимость постоянно ограничена, поэтому ничто не стиму-лирует движение вперед. Изо льда торчит чья-то вытаявшая косматая шерсть, попадаются лошадиные кости. Устаешь ждать сам перевал: уже слева и льда нет, а ручьи всё текут навстречу!
Переходя со льда на камни и обратно, потренировались снимать-надевать кошки. На итальянские ботинки они встают, как родные. Наконец, у Ш. ломается планка, но к счастью тогда, когда слева уже кончился лед. Ш. планирует починять ее на зимовье, которое нарисовано на карте километрах в сорока. Проволоку, го-ворит, найду и примотаю. С другой стороны, и льда больше не предвидится. Есть там, правда, один перевалец Куйлю, вроде бы НК, но высота 4246 м – ху-ху-ху!
Ш.: На редкость тягомотно было мне лезть на этот перевал. Последнюю сотню метров прополз еле-еле, свалился на камень и едва не блеванул. Пососал аскорбинки, пришел в себя, но искать тур с записками сил нету. Да и на хрена нам эти записки?! Короче говоря, старость – не радость. Неужто – горняшка?! Это на четырех-то тысячах? Какой позор…
Кошка (точнее, планка, соединяющая две ее части) сломалась, к счастью, уже по ту сторону перевала, на спуске. Тем удивительнее было предложение Т-ва: "Может, вернемся, пока не поздно?" Что, интересно, имел он в виду? И как, ин-тересно, пошел бы я назад на сломанной кошке?
– Поздно! – говорю.
Т.: За перевалом кто-то на радостях стал оставлять довольно беспорядоч-ные турики . Приятно встречать знаки внимания, тем более в этой довольно пус-тынной местности.
Ш.: Это не я. А вот некоторые – не буду их называть, действительно осквер-нили первое же встреченное "место силы" – абсолютно круглую ровную каменную "поляну" с каабистой каменюкой посреди.
Т.: Как и говорилось в описании, на спуске крупные и средние осыпи, но на-громождения нет, проходится все просто так.
Ш.: Слева со склона "стекают" курумники – каменные "ручьи" шириною от 2 до 8 метров. Между ними ровные пространства, покрытые мелким гравием. Идем быстро, почти бегом.
Т.: Скоро появилась трава, валуны – рельеф дифференцировался. Некото-рое время полежали на сырой траве у ручейка, поели шоколада, но потом собра-лись и прошли дальше вниз на песчаные площадки между проток. А где-то впере-ди еще и озера должны быть.
Ш.: Солнышко светит ярко, но почти не греет. Ушли ниже в поисках менее ветреного места. Но тут дует всюду. Встали на песчаном пляже. Вид на Акшийрак красив неправдоподобно...
Т.: Впереди за джайляу бело-голубая стена массива Акшийрак. Справа не-высокие откосы, покрытые сверху снегом и льдом, пологие ледники. Слева что-то вроде скалистого останца в классической форме усеченного конуса. За ним под-нимается вверх ледник, с осыпи с шумом стекает речка. Песок белый, разбросаны светлые обломки гранита. На песке волчьи, сурчиные (с длинными пальчиками) и туристические(!) следы.
При длительном разглядывании вида заметил километрах в десяти на фоне джайляу, на мой взгляд, изгиб хорошей дороги. Ш. принял сообщение в штыки, сказав, что этого быть не может, и на карте нет. Черт его знает, что это такое. Вроде бы и мостик виден. По крайней мере, движения нет никакого.
Дальнейший анализ карты показал, что завтрашний путь (пунктир тропы) лежит не вниз по долине, а наискось вверх по склону – направление, на мой взгляд, неочевидное. При относительно плоском рельефе ничего принципиального в таком ходе тропы нет. Просто киргизы пешком не ходят, и, не жалея лошадей, срезают, как попало.
Ночью, вероятно из-за иллюзии дороги, постоянно слышалось какое-то мо-торное зудение. Удивительно, что несмотря на высоту (метров 3700 –3800) и совершенно ясное небо – не холодно. Был небольшой минус, но спать не холодно. В этом походе как-то удачно получается класть рюкзак под голову и плечи: и место освобождается и поза придается. И Ш. воду в бутылочке на ночь кладет – разврат!

8 сентября. Приют им. Ильича
Утро ясное. Речка ледком не прихвачена, но песок затвердел, и болотина на склонах подмерзла. Тропы как таковой нет. У гребня в траве много голубых цветов. С сомнением вылезаем вверх-влево и оказываемся на плоскости горной пустыни. Вокруг лунный пейзаж, обожженная «пустынным загаром» щебенка, ли-шайник, травы почти нет. Слева на расстоянии 1…2-х км сразу же начинаются снега и ледники. Фотографируя, идем «в генеральном направлении», стараясь не терять высоты.
Голубое небо, тепло, легкая дымка – видимость километров на 40…50. Есть основание предположить, что пришел антициклон, Аллах Акбар! Дымка, только, настораживает: в воздухе физически чувствуется какое-то присутствие.
Вылезли на край плато. Слева живописные ледники и острые вершинки. Внизу соответствующее карте междуречье, цепочка озерков и болот. Спуск крутоват, но пошли. Внизу набрели на колеи. Это совсем другое дело. Это как бы и не идешь, а почти что едешь.
Справа от дороги в каменном каньоне речка Сарычат. Прошли три брода через левые притоки со снятием штанов и без снятия. На втором ели сырки и шо-колад, но чуть не потеряли дорогу. Местами дорога размыта до оврага, местами пропадает в траве. В поле попалась чугунная печка в отличной сохранности.
Дорога делает нырок в глубокий овраг и выходит в начало длинного склона. Справа и слева горки с ледниками, прямо – широкий желоб ущелья. Внизу в фо-кусе циклопического пейзажа крохотный кубик зимовья. Спускаясь к домику, пытаемся углядеть, где колея выходит к реке, но, похоже, дальше вездеход не проезжал.
Зимовье – это типовой домик-вагончик на травяном мысу у слияния рек. Видно, что он давно противостоит энтропии, но остается в относительно хорошем состоянии: дверь закрывается (на камень), стекла целы, крышу разобрали лишь на четверть, а полы сожгли только в прихожей (есть еще столовая с буфетом и печкой и спальня). Вероятно, здесь раньше стояли метеорологи (есть высокая палка под антенну), а в последнее время заходят охотники: валяются черепа ар-харов (закрученные рога) и теке (более прямые, длиной около метра). Ш. фото-графируется с ними. Жалеет, что с собою не возьмешь.
В поисках подходящего материала и приспособления для ремонта кошки Ш. шарит по хижине. Заглядываем даже в алюминиевые фляги, стоящие в спальном отсеке. В бидоне сверху хранящегося там тряпья – брошюрка в цветной обложке. Название: «Если умер близкий человек» – вероятно, какое-то миссионерское из-дание. По понятным причинам я не стал ее смотреть. А ведь Ш. первым загляды-вал в бидон, но суеверно промолчал. Еще бы. Идешь-идешь, заходишь черт-те куда, и тут тебя дожидается книжечка…
Ш.: Сперва я долго мучился, пытаясь без отвертки вывернуть винт, который крепил сломавшуюся планку. Потом, бросив это дело, стал искать материал для починки. Найдя подходящую проволоку, в который раз изумился мудрости Божь-ей: кабы отвернул я тот винт, ремонт стал бы невозможен.
А вообще тут столько всяких обломков ушедшей цивилизации – теперь уже не понять, зачем их сюда приволокли. Под кроватью какая-то аппаратура, газовый баллон, на улице останки механизмов с чудовищными шестернями.
Теперь насчет спального отсека. Там слева железная кровать с панцирной сеткой, покрытая кусками ДСП, а справа деревянные нары. Под нарами скамееч-ка, обтянутая овчиной, чтоб по холоду слезать было приятнее – с автографом мастера. В торце окошко и столик под окном, а над ним – вырезанный из журнала портрет Брежнева со Звездами Героя. Так что имеем 4-х звездочный барак!
Т., как вошел, так сразу на нары улегся и заявил, что здесь ему очень нра-вится. Думаю, что какая-нибудь хакамада его бы тут заклеймила, что не хочет из себя раба выдавливать, по каплям. А я не согласен с таким максимализмом. Мо-жет, ему, лежа на нарах, выдавливать удобнее.
Осмотрев барак и его окрестности, отремонтировав кошку, отдохнув и на-пившись чаю, надели рюкзаки и спустились к реке. Но при попытке зайти в воду подальше, выяснилось, что, пока мы всем этим занимались, река поднялась, и переправа без жертв на сегодня маловероятна. Жаль. Времени 15.00 – прошли бы без напряжения еще километров 8, а завтра – оставшиеся до главной нашей переправы 18 км. Ну да, нечего делать, ночуем здесь – только баллон вынесем на улицу, чтоб не вонял.
Т.: Вода, почерпнутая из реки мутна, как при полоскании кисточек после ак-варели. Чтобы пить и готовить, пытаемся ее отстаивать, причем цвет остается прежним, хотя на дне образуется тонкий черный осадок. Возникает коммерческая идея: фанта для маргиналов, серого такого, знаете ли, радикального цвета, как из лужи налита.
Ночью прошла затяжная дискуссия относительно моральных ценностей нашей новой цивилизации и возможных усилий администрации в этой сфере. В результате Ш. расскрипелся своей панцирной сеткой и долго не мог уснуть. 

9 сентября. На бреге Ирташа.
Встали отвратительно рано (с утра всякий раз удручает московское время на моих часах – 04:00), для лучшей сохранности ног надели тапочки и реку пере-шли.
Идем по второй речной террасе без дороги по сурчиным тропкам. Сегодня надо пройти 26 км. Справа пологие травяные откосы к снеговым горам, слева вы-соченная каменная стена. В сурчиных городках посвистывают и перебегают сурки. Ш. нашел злак, похожий на пшеницу из коллекции Вавилова. Скорее всего, это не предок , а культурное растение, деградировавшее после кончины социализма.
Постепенно образуется тропа, которая приводит к каменному каньону с речкой внутри. Каньон глубиной метров пять, извилистый и узкий – здесь его коз-лы перепрыгивают, камни аж отполированные. На покатый гладкий камень с рюк-заком прыгать неохота. «Вот оно!» – зловеще сказал Ш. Я бросил рюкзак, пробе-жал вниз и нашел брод. Перешли и пошли дальше.
На противоположном берегу на низкой террасе у реки – культовое сооруже-ние в виде двух смежных окружностей, выложенных из крупных камней (внутри по два камня, побольше и поменьше). У меня оно вызвало космогонические ассо-циации .
Вскоре тропа пошла на спуск по чувственно-округлым, солнечным, ласко-вым ложбинам, поросшим плотной бархатной травой. Ласковый спуск настроил на наименьшее сопротивление – спустились до воды и пришли к прижиму. Ш. лезет козьим ходом и попадает в затруднительное положение.
Ш.: С безрассудной отвагой прыгая через промоины по кромке оползня, та-ки допрыгался: кусок глиняной тропы за спиной обрушился в мутный поток. И да-же после этого еще продолжал призывать Т. следовать за собой. И только когда тропа стала осыпаться и впереди, что-то почувствовал (жопой). После этого, ста-раясь не думать, залез еще выше и по непр-р-риятнейшему склону еле выполз назад. У-ф-ф-ф! Как сказано у Довлатова: «Нуим…удак».
Т.: Этим не кончилось. Чуть вернувшись назад, Ш. снова попытался сило-вым методом взойти на прижим. Но, поскольку обрыв все-таки высокий и крутой, а почва слабая – решили не лениться и пойти в обход. Сверившись с картой, точно нашли серпантин наверх (а в первый раз шли – не заметили).
Наверху присели отдохнуть – место приятнейшее, травяная щель между сланцевыми черными гребнями, похоже на микрорельеф Мангышлака, настоящий божий подарок страннику.
Ш.: Метров через триста спустились в симпатичное урочище с ручейком (ви-сячая долинка), слегка заболоченное в нижней части. Разглядывая его во время перекуса, поразился обилию архарьих черепов с рогами. Сами они сюда помирать приходят, или волки их сюда стаскивают и пожирают?
Т.: Дальше тропа траверсирует склон, следуя его изгибам, и постепенно спускается к реке. На той стороне виден голубой домик – еще одно зимовье в устье ущелья. Рядом яркое зеленое пятно у выхода источника.
В течение дня наблюдая сверху русло Ирташа с многочисленными прото-ками, постепенно уверились, что Ирташ мы перейдем. Это форсирование Ш. от-носит к классу туристических задач, которые надо выполнить любой ценой.
Ш.: Насчет «любой ценой», это Т. перепутал. Я уперся дойти в тот день хоть «на зубах» до места нарисованной переправы, чтобы утром не потерять дра-гоценного часа, могущего обернуться потерей суток. Потом что-то в голове щелк-нуло, и стало вдруг ясно, что переправиться (или не переправиться) можно и пря-мо тут. Лишние 3 км вниз по течению не спасут.
Под конец дня умотались по каменистым колдобинам отмели – временами тропа исчезает. Я предложил вернуться к ручейку, который только что бездумно перепрыгнули и проскочили еще метров сто. И правильно. Уютно, водичка чистая. В подтверждение правильности выбора места и времени дождик пошел почти сразу, как палатку поставили.
Т.: Встали под осыпью в пыли типа мангышлацкой среди полынных кусти-ков и удобно расставленных для готовки и сервировки каменных глыб. Полянку огибает ручеек, заросший буйной травой. В пыли волчьи следы, трава примята – вероятно волки катались и валялись, козлиного мяса поевши (косточки тоже ва-ляются).
Дождь, после него жидкая противная грязь.
Присматриваюсь к реке: на расстоянии метров 150-ти заметны прыгающие бурунчики на перекате. Надежда наша на то, что с утра воды будет поменьше.
Ш.: Поэтому ночью нам лучше бы иметь ясное небо – чтоб горная сырость перешла в твердую форму, не доходя до русла. Дождь прекратился, из-за горы вышла Луна… но скоро скрылась в облаках.


10 сентября. Последний бросок на юг.
Т.: Встали как всегда в 6.00 по-местному. Сворачивая палатку, смотрю на реку – издалека бурунчиков не видно.
Быстро дошли до места с тремя рукавами, легко перешли два, но третий оказался быстрым и глубоким: в метре-полутора от берега уже до трусов (а за-хлестывает намного выше) и несет так, что только упереться и стоять можно. Но холодно. Отползли. Еще сунулись чуть выше – несет со страшной силой!
Оделись, стали ходить вдоль русла пониже за поворотом – тут безнадежно. Особенно впечатляет струя, когда смотришь ей слегка вслед – при этом не скра-дывается скорость и мощь движения этой кофейно-мутной массы.
Прошли верхом еще метров 200 туда, где по карте должен быть брод. Увы, протоки сливаются в мощную речку в крутых берегах. И тропа лезет куда-то наверх на лбы. Присели, фотографируем. Провели академическую дискуссию о возможных способах преодоления водных преград (на усах, на живцах…) Ш. прошел еще чуть-чуть вперед, но как-то быстро остыл. Идеи, конечно, были, что мож-но и дальше на юг пройти, ведь заселение долины оттуда шло, но…
Одно дело, если в речке нет воды… В конце концов, с собой можно принести. А если в речке этой воды безнадежно много, то кто виноват? Частично – бишкекские топографы, которые чересчур нас обнадежили в отношении рек в долинах и пообещали содействие в переправе со стороны двух-трех киргизских семей, ко-торые тут кочуют и которых они, якобы, лично знают.
Увы, доказательством полного безлюдья служит большое безмятежное стадо архаров на той стороне – что твой Нгоронгоро. При этом в устье ущелья Куйлю виден еще домик.
А я-то все думал, отчего у Тяньшанского маршруты линейные: туда и обратно, – говорит Ш.
А как же: входит и замечательно выходит! – поддерживаю я. – Все правильно, вот и мы пойдем путем Семенова-Тяньшанского.
Ш.: Что бы там ни говорили, а главное в переправе через мощную горную реку – это психологическая готовность. Готовность к тому, что ни хрена у нас не выйдет, и план похода придется менять на ходу.
И эта готовность у нас была. Её не поколебала даже вчерашняя уверен-ность, что переправимся без проблем (река, выйдя из теснины, разбилась на не-сколько рукавов, петляющих по широкому плоскому «супер-руслу»). Уверенность, сегодня перешла в самоуверенность: Т. спокойно сложил самое ценное своё имущество в поясную (чтоб не сказать грубее – висит она у него значительно ни-же) сумку безо всяких полиэтиленовых пакетиков и в таком виде полез в воду!
Уже в метре от берега всё стало ясно. «Дрожание моей левой икры – вели-кий признак» – говаривал Наполеон. Мы не Наполеоны, но в данном случае соче-тание глубины и скорости течения порождало такую вибрацию обеих икр и лыж-ных палок, что других признаков не потребовалось. Еще сантиметров пять глубже, и… Однако, не просочиться бы в Китайскую Народную Республику … Назад!
Чуть позже развеялся и миф о наличии в этих местах семей скотоводов, мо-гущих нас переправить на лошадях. Взобравшись на обрыв и разглядывая проти-воположный берег, узрели громадное стадо диких горных козлов. Учуяв нас, они понеслись ко входу в ущелье, куда пролегал бы наш путь в случае успеха пере-правы.
Итак, мы тут одни. Переправа невозможна. А по этому берегу впереди, судя по карте-километровке, приток с бродом глубиной опять же по пояс. Причем приток с «говорящим» названием Джамансу («плохой река»)… На вторую половину маршрута можно (точнее – нужно) смело плюнуть. Слюной. И идти строго назад. На перевод психологической готовности в физическую реальность потребовалось 15 минут.
Т.: Как это приятно больше не считать время и расстояние. Можно наконец перестать смотреть под ноги и начать созерцать. Теперь можно посидеть у каждо-го ручейка, у каждого приветливого камешка. Вы не поверите, но идти назад по тому же ущелью значит увидеть совершенно новые виды (особенно, если старые не очень-то пришлось понаблюдать).
В какой-то момент показалось, что сильно сваливаемся к реке и, вспомнив прижим, кряхтя, полезли вверх. Лезли, пока не заметили, что выше уже некуда. Короче, обошли все по верху и совершенно неожиданно (для меня) спустились к месту плановой стоянки.
Стоянка на идеальной травяной площадке на дне ложбины. Рядом ручеек, вернее, цепочка грунтовых ванночек со странными колебаниями уровня. Ш. засадил меня за ремонт рюкзака. После нескольких неудачных вариантов (грубо оспоренных Ш.) были использованы старые штаны Ш., пребывающие в реинкарнации мешка для каркаса палатки – как все причудливо сплетается! Решился было на новый рюкзак, а теперь, чувствую, еще со старым похожу. Все, что могло сло-маться – сломалось, все, что нужно починить – в порядке! А функционально он полноценен.
До заката пофотографировали. На закате в небе, по словам Ш. – «пожар на химскладе».