Мне казалось, что я довольно разборчиво объяснил недавно, что именно и почему я считаю плагиатом. Оказалось, что все-таки нет: некоторые мысли разбросаны в репликах, и участники дискуссии их не замечают. Кроме того, есть еще серьезные вопросы, касающиеся границ дозволенного в разных жанрах искусства, которые тоже стоит рассмотреть. Скорее всего, я пытаюсь прояснить для самого себя, что именно и где меня задевает, кажется неэтичным. В этике здесь и заключается вся проблема – не в мифическом авторском праве, потому что я не полиция. И еще раз прошу оставить при себе аргументы типа: писатель Шишкин прав, потому что он великий писатель. В этике этой разницы нет.

Не могу рассчитывать, что мое мнение разделят все или даже большинство, мнения уже вполне явно разделились. Но участники дискуссии в моем жж, а она для меня довольно трудоемка, должны сознавать, что спорят со мной, или с другими участниками, поэтому деклараций хватит. Или аргументы, или помолчим.

Еще раз подчеркиваю, что я не выношу художественно-критического суда над писателем Шишкиным, потому что практически не читал его произведений (хотя теперь некоторое любопытство проснулось – чисто паралитературное). Письмо его, правда, наводит на грустные мысли, но отвлечемся и от него.

Итак. В современной, что ли, социальной психологии существует понятие «мема» - оно введено в обиход британским биологом Ричардом Докинсом и является, по его мысли, некоей культурной аналогией гена. Это некий сгусток культурного кода, кусок информации, который приобретает способность многократно себя воспроизводить и становиться в различные сочетания, а время от времени и мутировать – приблизительно так, как ведет себя ген в ДНК.

Это определение можно уточнять, но выйдет долго, проще привести примеры. Минимальные автономные единицы культурного кода (то есть сочетания знаков, а не просто знаки) – это, допустим, фразеологизмы, поговорки, крылатые выражения, навязчивые мелодии, выразительные жесты и т. п. У каждого такого мема был когда-то автор, иначе ничего не появляется на свет, но нас это не волнует. Кто-то скажет, что выражение «Факты – упрямая вещь» принадлежит Ленину, кто-то знает, что на самом деле это сказал Джон Адамс, но в действительности это неважно – у большинства сорвется с языка без всякой мысли о возможном первоисточнике.

Обитатели жж знакомы с мемами нагляднее, чем многие другие: в частности, это элементы здешнего жаргона - «превед кросавчег», «аффтар жжот», «выпей йаду» и др.

В жж или за его пределами из таких мемов состоит практически весь наш повседневный дискурс, коммуникации без них невозможны. И поэтому, как бы ни были некоторые из них изначально красочны и оригинальны, их авторы теряют на них все права, ибо с языком не поспоришь, он формируется стихийно и именно по этой модели. Язык я понимаю здесь в самом широком смысле, как систему коммуникативного поведения.

Таким образом мы нашли точку отсчета, область, где понятия плагиат не существует. Моя гипотеза заключается в том, что пока мы имеем дело с мемами, проблема плагиата так и остается несуществующей. Дело за малым – провести границы.

На самом деле «меметическое» устройство демонстрируют очень многие способы человеческого поведения, от таких огромных как мировые религии до таких мелких как черты «идиалекта» - домашнего языка, которым люди пользуются у себя в семье, и который чужому уху нелеп и неадекватен. Все эти куски кода – тоже мемы, разновалентные и разномасштабные. Плагиат в религии – нелепость, или напротив, материал любой религии – плагиат, что тоже нелепость.

И еще: мемы из одной информационной области обычно теряют свои меметические характеристики в другой. Русские остроты часто не действуют в китайском языке, деревенские удалые замашки – в светском обществе, а западные азы – в мусульманском мире.

А вот теперь попробуем перейти к искусству. Здесь мемы тоже очевидны и сразу бросаются в глаза. Это «Илиада», это Пушкин, включая его имя, биографию и фиктивную биографию, это Шекспир (но в основном все-таки в английском языке) и масса всего прочего. Это вещи, которые, если угодно, «автоплагиаризируются» за пределами нашего контроля, потому что таков механизм «меметики». А если за пределами литературы: когда Сальвадор Дали снабжает Венеру Милосскую выдвижными ящиками, ему не нужно проставлять под ней подстрочное примечание и координаты музея. Достаточно минутного раздумья, чтобы понять две простых вещи:

1) Искусство без механизма заимствования невозможно.

2) Обилие мемов дает практически бесконечную базу данных для такого заимствования.

То есть, в принципе, прибегать к плагиату, если он вообще существует (сейчас возьмемся за эту проблему) просто нет никакой нужды, если ваши намерения изначально честны.

Теперь важно понять, где, собственно, кончаются мемы и начинаются уникальные и не склонные к спонтанному самовоспроизведению и мутированию куски кода. Тут полезно взглянуть на так называемые «культовые» произведения разных жанров, такие как романы Ильфа и Петрова, «Мастер и Маргарита» Булгакова – или, скажем, та же «Касабланка» в кино. Многие произведения этого рода почти полностью распадаются на мемы: про И&П с «Мастером» и так понятно, а эпизоды из «Касабланки» попадались мне даже в виде неаттрибутированных анекдотов, вроде «Which watch».

Но эта меметика как правило прекращается на уровне целого произведения, поскольку его целиком не процитируешь, и это в любом случае непрактично. Меметика, конечно же, прекращается еще раньше – там, где большинству из нас начинает изменять память, на достаточно длинных отрывках. Просто потому, что мемы размножаются и мутируют в голове и во рту, а не на полках библиотеки.

Вот здесь, на мой взгляд, и пролегает линия отреза. Если это не мем – это по умолчанию не узнаваемо и, возводя в квадрат, не узнаваемо как нечто, что следует узнавать. Здесь, видимо, и начинается плагиат, под какими бы постмодернистскими псевдонимами его ни прятали.

Тут я хочу отметить, что в данный момент говорю исключительно о художественной прозе и ни о чем больше. Дело в том, что в других видах искусств отличаются механизмы возникновения и существования мемов, а на анализ нет времени – и так длинно. Даже внутри художественной литературы поэзию оставим в стороне, ибо она по своей природе гораздо миметичнее прозы.

Итак, мое мнение, которое не является никаким законом природы, а лишь плодом здравого смысла: плагиатом в прозе является любой отрывок, совпадающий с чужим, не являющийся мемом ни в каком из вообразимых культурных пространств и настолько крупный, насколько это необходимо, чтобы исключить случайность. Подразумевается, конечно, что отсутствует какой-либо механизм, отсылающий читателя к оригиналу.

Попытка оправдания этого «метода», которую я слышу сплошь и рядом: дескать, это центон, пастиш, и так-де у нас в постмодернизме все пишут, впечатляет меня ровно столько же, сколько реформа частной собственности воровским базаром. Для меня здесь важно исключительно мнение автора оригинала (или предполагаемое мнение, если автор умер). Если автор заранее или по данному поводу не отказался от прав собственности (и тем самым формально присвоил своему произведению статус мема), то пожалуйста, а если нет – не трогай чужое.

Остается как бы мелочь, но на самом деле все-таки не очень мелочь: понять, где же все-таки кончается мем и начинается чужой бумажник. Вот вопрос, заданный мне одним из участников дискуссий: если, к примеру, автор приводит заподлицо кусок из апостола Павла, то есть как бы заведомый мем, а никто из малограмотных читателей не опознает его, не становится ли такое использование фактическим плагиатом? Но ответ вполне прост: мем, единожды став мемом, не перестает им быть, пока полностью не выпадет из культуры, он может просто стереться. И оборотная сторона медали – я просто не могу себе представить автора, цитирующего Павла, и не осознающего, что это мем (хотя и не обязательно понимающего этот термин). Иными словами, авторское намерение значит здесь очень много.

И еще один экстремальный случай: область распространения мема может быть очень ограниченной, он может являться таковым лишь для узкого круга лиц, тогда как для всех остальных может выглядеть плагиатом. В этом случае я предпочитаю великодушие и все-таки отдам приоритет намерению автора.

Вот собственно, и все, что я хотел сказать – я попытался построить теорию авторского права и плагиата за пределами юриспруденции, от которой многих нормальных людей тошнит, да и меня тоже. Можно, наверное, было написать проще и короче, но у меня слишком мало на это времени.

В конечном счете, где-то в конце вселенной, вся информация будет существовать только в виде мемов – таково мое предчувствие, доказать которое я не могу. Но пока что не конец вселенной.

P. S. Прошу прощения за пространство, lj-cut у меня в новом формате почему-то отказывается работать.