Настроение:

А кроме того, я считаю, что Аракчеев должен быть свободен

"Отдохни, Ванечка"
Довольно любопытное голосование у нас сейчас идёт на АПН. Каюсь: и сам вопрос, и варианты ответов на него придуманы не мной, а цельностянуты из дневника Мити Ольшанского.

А вопрос такой:

Почему народ безмолвствует?
Сто лет назад, в 1900-е и 1910-е, борьба либеральных и революционных партий, а также разнообразных национальных и религиозных групп с царской властью "шла на ура". Десятки тысяч участвовали, миллионы сочувствовали. Теперь, в 2000-е, борьба аналогичных как будто бы деятелей с аналогичной как будто бы властью проходит при полном равнодушии всей России. Все это никому не интересно. "Тоска". Как это можно обьяснить?

Дальше идут варианты. Можно выбрать несколько.

Интересны, однако, текущие результаты.

Вот два самых популярных на сегодняшний момент ответа (31 и 25% проголосовавших выбрали именно их):

• Россия демографически и антропологически устала. Рождаемость мала, смертность высока, ценность жизни тоже выросла. Двадцатый век всю кровь выпил. Люди просто хотят пожить - вскопать, знаете ли, огородик, вырастить единственного ребенка. Одновременно и без "великой России" и без "великих потрясений".


• Это называется вырождением. Людям не то что бы все равно, или они согласны, но свое несогласие просто не могут как-то выразить, кроме как бутылкой, вовнутрь, или по голове. Революционеров хватает, а массы испортились.

А самые непопулярные - что нужны какие-то новые лица среди оппозиции, или что у нас хорошее начальство.

Но тут интересно что. Сама идея "народ устал" - она очень не новая. Она, я бы сказал, старая.

Насколько я помню, впервые словечко "усталость" появилось в актуальном дискурсе во время Первой Мировой. Форсили его агитаторы, разлагавшие фронт. "Солдатики, мы устали, зачем вам воевать, устали мы, устали, бегите, дезертируйте, устал народ, устал, все соки выпили, всю кровь, устали вы, милые, устали, сердешные, что воевать-то, кому нужна эта война, вертайся до хаты, к бабе своей, копать огородик". Заметим, картинка та же - "устали", "огородик", "детей растить" (разве что не "единственного ребёнка", до такого тогда не дошли). В общем - утомление.

Кстати, усталость тогда была колоссальная, со всех сторон. Уж как немцы шатались, как французы ноги волочили. Но вот тема усталости - она была именно у русских.

Дальше "устали" от Временного Правительства - когда оно сделало своё дело (развалило "единую и неделимую", наплодив "независимые государства") и его надо было менять, снова заговорили об утомлении. На сей раз говорили бодро - народ, де, устал от речей, надо дело делать. Под делом понималась капитуляция перед немцами и резня. Но это уставшим не объяснили.

Тут, пожалуй, стоит упомянуть, что апофеозом темы усталости стала знаменитая фраза начальника караула Таврического дворца, известного как "матрос Железняк" при разгоне Учредительного собрания (то есть уничтожения российской власти как таковой):

В 4 часа 20 минут утра Железняков …твердой поступью вошел в огромный, ярко освещенный зал дворца, прошел мимо рядов, поднялся на трибуну. Он подошел к Чернову, положил ему на плечо свою сильную руку и громко сказал:
— Прошу прекратить заседание! Караул устал и хочет спать…
Произносивший в это время с большим пафосом свою речь левый эсер Фундаминский застыл на полуслове, уставив испуганные глаза на вооруженного матроса.
Придя в себя после минутной растерянности, охватившей его при словах Железнякова, Чернов закричал:
— Да как вы смеете! Кто вам дал на это право?!
Железняков сказал спокойно:
— Ваша болтовня не нужна трудящимся. Повторяю: караул устал!
[...]
Чернов трясущейся рукой схватился за председательский звонок и, когда шум немного стих, напыщенно произнес, обращаясь к Железнякову:
— Все члены Учредительного собрания также очень устали, но никакая усталость не может прервать оглашения того земельного закона, которого ждет Россия...
С хоров снова раздались возмущенные голоса матросов, солдат и рабочих:
— Опоздали! Земля уже давно без вас роздана крестьянам! Довольно!
Железняков не отступал:
— Повторяю еще раз: караул устал и хочет спать. Прошу подчиниться законной власти! Немедленно очистить зал!
Своды дворца наполнились диким гвалтом. Сотни людей стучали ногами, грохотали деревянными пюпитрами, надрывно ревели:
— Насильники!
— Бандиты!
С хоров кричали матросы и красногвардейцы:
— Контрреволюционеры!
— Буржуям продались!
Стрелки часов показывали ровно 4 часа 40 минут утра.
Обращаясь к бушующему залу, Чернов испуганно прокричал:
— Объявляю перерыв до 5 часов вечера!
Покидая председательскую трибуну, он бросил с пафосом:
— Подчиняюсь вооруженной силе! Протестую, но подчиняюсь насилию!
Через несколько минут Таврический дворец был пуст. Железняков проверил караулы и закрыл все. двери.
Над Петроградом начинался рассвет нового дня.

Понятно, что 10 января "под сводами Таврического дворца открылся III Всероссийский съезд Советов", где все были бодренькие как помидорчики.

У революционной армии и флота, — громко чеканил слова Железняков, — у всех «чернорабочих революции» еще не заржавели винтовки и хватит сил для того, чтобы задушить капитализм, довести революцию до конца и одержать всемирную победу над угнетателями!
Он подробно рассказал, как он «распустил» Учредительное собрание.
— Когда для нас стало ясно, что другого выхода нет, мы вошли в зал и потребовали разойтись, «ибо мы устали». И эти трусы разбежались!..
Если бы потребовалось применить против врагов революции оружие, у нас не дрогнула бы рука! Чтобы защитить власть Советов, мы готовы на все!..

Зато дальше наступила сплошная утренняя бодрость: советскому человеку уставать не полагалось. Нет, это не проходная ирония. Бодрячество, культ неутомимости, постоянное требование «что-нибудь делать, а не сидеть сложа руки», и всё такое прочее составляло если не стержень советского мифа, то очень существенную для него тему. Советский человек должен быть всегда бодр и свистеть зябликом. «Встал – встал – пошёл – пошёл», «ножками – ножками». Право на отдых при этом признавалось и даже утверждалось: СССР гордился тем, что трудящимся стали доступны курорты и санатории. Но отдых должен был быть не абы каким, а АКТИВНЫМ: поощрялось всё то же самое «ручками – ножками». Права же на УСТАЛОСТЬ, физическую и особенно психологическую, у трудящихся не было. Сам факт, что люди устают, воспринимался примерно так же, как тот факт, что они посещают туалет – «есть такое, но это стыдно». Принцессы не какают, а большевики не утомляютсяя. Зелёная лампа в кабинете товарища Сталина горит всегда.

Причина такого отношения была вполне понятна и даже вполне достойна. Советская власть (которую конструировали очень хорошие психологи) отлично понимала, что самые разговоры об усталости РАЗЛАГАЮТ. Поэтому они просто не давали жаловаться – народу, который дико, невероятно уставал и наламывался в самом буквальном смысле слова.

Но когда дело дошло до демонтажа СССР, тема усталости народной всплыла легко и непринуждённо. Слово «усталость» было легализовано – «народ устал от экспериментов», в значении «хватит социализма» было одним из первых разрешённых тезисов, выходивших за рамки «гласности». То, какие эксперименты за этим последовали, думаю, все помнят – но тогда ссылались именно на народную загрёбанность совком.

Дальше тема утомления и бессилия начала благодатно развиваться. Ей придали такое значение, что подтянули под это дело научную вроде бы теорию.

Я имею в виду построения Льва Гумилёва с его «пассионарностью» и «субпассионарностью». Каковая теория утверждала, что русские как этнос УСТАЛИ НАВСЕГДА: ну вот такая у них фаза исторического развития, НАДЛОМ.

Чтобы было понятно. Ко Льву Николаевичу Гумилёву я отношусь примерно как к Сигизмунду Яковлевичу Фрёйду. То есть как к «интересному мыслителю», увлечённому своими идеями (вплоть до полной потери научности как таковой: и тот и другой, скажем так, выходили очень далеко за рамки науки или даже просто «честного мышления»). Но вот использование его идей мне очень не нравится. Например, тот факт, что слово «пассионарность» пролезло в газеты – и используется, например, в выражениях типа «пассионарные кавказские народы» (забавно, кстати, что бьющая ключом «пассионарность» кавказцев и азиатов прямо противоречит гумилёвским теориям о «пассионарном толчке» – но кого это волнует?)

Сейчас в официальной пропаганде по новой зазвучало, что народ «устал». Устал он от «беспредела девяностых», устал от семидесяти лет надлома и надрыва, устал вообще. Главное, народ УСТАЛ ОТ ПОЛИТИКИ. Народ хочет сидеть дома, народ хочет дома сидеть. Можно на огородик, можно растить единственного ребёночка. Собачку ещё завести хорошо. А так – народ устал, устал, устал от шума, от гама, от того-сего этакого, ему бы ПОЖИТЬ СПОКОЙНО.

Надеюсь, не нужно напоминать, что включают-выключают кнопочку «вы устали» одни и те же люди. И с одними и теми же целями. Бодрячество – когда народишко должен поработать на дядю. Усталость – когда пора бы платить за работу, а дядя платить не хочет, и предлагает вместо платы – бутылку палёнки и тень от забора. Ты устал, Ванечка, у тебя пассионарный надлом, зачем тебе суетиться, тебе бы отдохнуть, в теньке поваляться (а мы пока нефть покачаем, ага-ага).

ДОВЕСОК. Очень кстати напомнили мне тут Маяковского:

Подымает пуля за пулей вой.
Силеверст испугался пули.
Дома печь да щи.
Замечтал Силеверст.
Бабья рожа встала из воздуха...

Это из его агитки против дезертиров с красного фронта. Напоминаю - те же люди пели осанну дезертирству и бунташеству, когда русские солдаты защищали не Совдеп от русских, а Россию от немцев. "Ну жа это понятно", тут даже и жаловаться не на что.

) несколько сумбурно, но уж звиняйте - очень много работы (