Не знаю, кто там куда и чего праздновал, а у меня сегодня был большой день протестных деяний и задержаний. Одни сплошные задержания на моих картинках сегодня. Начиналось все фарсом, дальше было жестко и закончилось фарсом. Можно еще назвать сегодня был день - казаки-разбойники.



Накануне я спала часа четыре. Проснуться было сложно. Но пропустить такой день было еще сложнее.
В десять сидела в электричке. В десять десять звонила Наташа, с которой мы должны были встретиться, и говорила, что на Кропоткинской, где должны были встречаться активисты, никого нет, все перекрыто. И что она пойдет в сторону Арбатской. Кропоткинская в тот момент еще была открыта. На Сухареской передали, что поезд проследует Кропоткинскую без остановок.
Это решило дело, вышла на Охотном. Охотный почему-то еще не был закрыт.

Ну на Манежку пройти нельзя было, а вот в сторону Националя еще можно было выйти.
В метро еще встретила Сашу, которую до этого никогда не видела, а она меня узнала. С ней целый день и провели.
Вышли на улицу. А там уже действие. Омон теснит журналистов, никуда, никого не пускают и вытесняют. Залезла на парапет у перехода. Еще и ходил заботливый милиционер, просил слезать и не падать вниз.

Потом меня все-таки с него стянули. И дальше нас стали теснить-выжимать. Из Националя высыпал персонал и иностранцы. А нас теснили вверх по Тверской и все время кого-то забирали. Непрерывно. Забили четыре автозака. И такая динамика - омон теснит, полиция забирает, журналисты бегают, снимая задержания. В рупор полиция орет - граждане, не загораживайте проезжую часть. Хотя все и так идут по тротуару.
Растерянно выглядели приезжие, которые случайно на Тверской оказались и которых в метро на Охотный ряд не пускали, объясняли, что ближайшее метро - это Пушкинская.

Тут же кто-то вышел из кафе, его и забрали. Мы оказались около Макдональдса в Газетном переулке. Омон стоял на месте, народ кричал Путин-вор. Ну не то, чтобы очень энергично кричал.
Люди в Макдональдсе ели свою еду и смотрели на происходящее.
Мы тоже посмотрели на все и пошли за знакомыми журналистами, которые шли очень уверенно куда-то.

И через пятнадцать минут оказались у Никитский ворот около кафе Жан-Жака. Пришлось даже пробежать немного, чтобы не пропустить все.
У Жан-Жака уже были автозаки и полиция, и омон надевал свои шлемы. Некоторые оппозиционеры усаживались за столики в кафе, кричали, что они заказали себе пива. Смеялись. Все закончилось буквально за пару минут.
Омон начал выжимать. Ну то есть идет цепь омона достаточно бодро и пихает перед собой все и всех. Прошлись заодно и по просто посетителям кафе. Заодно переворачивая стулья и столы, разбили посуду. Снимать было невозможно. Я даже попыталась немного задержаться на скамейке, но меня отодрали и погнали вперед.
Поэтому очень мудрым решением мне показалось нырнуть в дверь соседнего кафе. Туда же еще парочка молодых людей побежала и Саша. Навстречу вышли слегка напуганные два азиатских молодых человека. Ну и тут же по ступенькам грохот сапог и крики:
- Вышли все, я кому сказал, вышли все! - я еще даже пыталась снимать через стеклянную дверь. Но тут такое. И мы уже неслись по кафе. Не знаю, что там с молодыми людьми. Саша обнаружила туалет и заперлась в нем, я же спряталась за холодильником, видимо, так мудро, что мой рюкзак торчал снаружи.

Сначала ломились к Саше в туалет. Но она находчиво сказала, что уже сняла штаны и дверь в туалет не выломали. Меня же обнаружили почти сразу, взяли за шкирку, в буквальном смысле слова, дядя был немаленький, стукнули дубинкой по рюкзаку и потащили наружу, свирепо объясняя:
- Это вчера с вами тетешкались, сегодня все будет по-другому!
Смысла в сим действии не усмотрела никакого, поскольку меня вытащили на улицу, завели за строй омона, проорали омону, чтобы он расступился, и вышвырнули с другой стороны.

Народ непрерывно задерживали. Нас дотеснили до Тверского бульвара. Подходили еще люди. Омон вдруг развернулся и ушел. Они так делают это все стремительно.
Но пришли нашисты. Нашисты принесли плакатики: "Путин любит нас" и раздавали всем георгиевские ленточки и говорили: "с праздником!"

Толпа вокруг стала скандировать: "Стыдно быть фашистом". Девочки и малчики ослепительно улыбались.

Мы подошли к группе этих товарищей. В этот момент журналист спрашивал: "скажите, а вы за деньги или за отметки?" Девочки и малчики смущенно улыбались и отворачивались.
В этот момент пришла, видимо, куратор группы и сказала:
- с праздником вас, - протянула ленточку журналистам, - пошли.
- А почему они не могут ответить на вопрос? - продолжали настаивать журналисты
Она продолжала улыбаться и повторять: с праздником.

Толпа задержалась на какое-то время около нашистов. Нашисты явно перетягивали внимание на себя.
В какой-то момент все-таки все пошли в сторону Пушкинской. И почти дошли до Пушки, появилась толпа нашистов с ленточками, кто-то из молодой гвардии, и люди в синих косынках и зеленых косынках и футболках с лицами Путина. Футболка одна, а Путиных много. И опять омон высыпал из своих машин. И народ стали теснить со всех сторон. И это бульвар, люди сидят на скамейках, лежат на газонах. И выдергивать из толпы, и задерживать.

В какой-то момент нас осталось совсем мало. Все договорились идти на Чистые пруды маленькими группами.

Что-то там будем делать, никто не знал. Просто идти. Там нет нашистов, ну и есть шанс, что будет немного полиции.

Зарядил дождь. Как раз у Чистых он превратился в ливень. Но также неожиданно закончился.

Ну и дальше ситуация уже стала отдавать комизмом. Народ пошел по бульварам. Приехала полиция, и омон. И все по новой - забирать, вытеснять. В какой-то момент стали забирать всех, кроме прессы. Сначала хоть с белыми ленточками брали. Забрали много симпатичных юных девочек и некоторые малчики просились в автозак, чтобы познакомиться. Но потом много малчиков тоже забрали.
Ну и собственного с этого момента и до самого вечера, народ непрерывно забирали, нас теснили в разные стороны.
Нет, некоторые пытались оставаться на месте. Они говорили:
- У нас сейчас будет гражданский протест. Мы не будем кричать лозунги, мы не будем держать плакаты, мы будем просто здесь стоять все вместе.

Унесли в течении пяти минут человек пятнадцать. Нелегко стоять в одном месте, когда огромные мужчины в своих космонатских шлемах тебя теснят с силой.
Фотограф Наташа залезла в фонтан, когда шли полицейские и теснили. И оказалась с другой стороны.

Мы еще побеседовали с милицейским подполковником, который так проникся ко мне, что я ходила к нему узнавать, что будет дальше и когда все закончится.

И никто не давал ответа на вопрос, почему всех забирают. На каком основании. Лозунги на Чистых прудах никто не кричал, ну кроме как "Позор", когда народ забирали. Плакатов не было. Народ выдергивали из толпы и забирали.

Один капитан сказал:
- Вчера пострадало много омона. Поэтому мы забираем тех, кто с белыми лентами, чтобы проверить их на причастность к вчерашним событиям.

Смешно прозвучало, как раз в этот момент увели трех хрупких барышень.

Вечером планировалась акция на Старой площади. И мы как раз туда и направились. Идем по Ильинке, а там все знакомые лица.
- Ну, родная, опять ты, - говорит мне майор и улыбается. А потом еще подполковника встретили. Он мне так улыбался, так улыбался:
- Иди уже отсюда, - говорит, - ну сколько можно работать, ну правда.Не надо тут ходить.
А я у него спросила где акция будет и он мне шепотом рассказал.

И это уже было совсем утомительно. Все устали, омон устал, журналисты устали, просто люди устали. Некоторых сегодня в автозак забирали по три раза. Заберут, выпустят через пару часов. Еще на Старой площади у всех проверяли документы. Один молодой человек, которого выпустили, рассказывал, что его пытались забрать в армию. Он на третьем курсе вуза и у него острочка на два года. И ему пообещали, что придет на дом повестка.

Потом его опять забрали. Первый раз с Чистых прудов, второй раз со Старой площади.

Я еще раз сходила поинтересоваться у милицейских чинов, что будет дальше, потому что уже пора домой. К этому моменту уже два автозака заполнились и людей увезли, выпустив сначала английского журналиста из Moscow Times. Его уносили, а он кричал: I love you
Позже объяснял, что Путин всех любит. И он теперь тоже всех любит.

Милицейские чины сказали, что прессу трогать не будут, хотя к тому моменту какое-то количество прессы уже забрали, а вот всех кто не пресса заберут.
А тут пришел неприятный омоновец, посмотрел на меня враждебно и сказал:
- Опять ты!
А милицейский чин обнял меня и сказал:
- Ты что, она же - наша.
- Ой, что это вы такое говорите, - испугалась я, - меня сейчас обратно свои не пустят.
- Ну ладно тебе, родная, - улыбнулся мне полицейский чин, - ну ты же понимаешь о чем я, да?

Оставила инструктаж Никите. Подошла ко всем знакомым ребятам, рассказать, что заберут всех, когда придет очередной автозак. И поехала домой.
Такая интересная жизнь, только очень утомительная. Думаю, что революция до осени отменяется.

И знаете, на самом деле, пока все еще такие цветочки. И страшно подумать, что скорее всего будет дальше и как можем всем мы разделиться на разные фронта. И что с этим делать, абсолютно непонятно.