Возле Соловецкого камня, поставленного на Лубянской площади в Москве в память о жертвах политических репрессий в нашей стране, сегодня весь день и вечер стояла длинная очередь. В прошлом году мы уже ходили на "Возвращение имён", зачитывали свои списки (об этом вот здесь) и дожидались 40 минут. Сегодня хвост выстроился от самого конца сквера и нам понадобился уже час сорок, чтобы поставить свечу на памятник и прочитать имена вслух.

Пока стояли, к нам подошёл знакомый журналист и спрашивал под диктофон что-то в духе "зачем пришли", уместно ли тут говорить в конце списка не только "вечная память!", но и "не забудем, не простим!", как, он слышал, говорили сегодня, и "не кажется ли вам, что такая акция объединяет людей разных политических убеждений, вот ведь они стоят разные, спереди и сзади". Спереди стояла Маша Гессен и насчёт её политических взглядов я знаю только, что они, скорее всего, не такие, как у меня. Сзади стоял какой-то либеральных взглядов немолодой мужчина, который потом, когда журналист выключил диктофон и ушёл, в разговоре со своей соседкой то и дело вздыхал, что вот, "на Болотной кого только нет рядом с нами — и левые, и националисты, а мы, либералы, теперь в меньшинстве, не то что в 80-е" и что "чего ждать от будущего? Снова придут левые? Или, не дай бог, националисты?" Меня не раз подмывало вступить с ним в спор, сказать, ну что, вот он я, левый и анархист, страшно? Но я сдержался, мне не хотелось в этот день устраивать свару.

Журналисту же я ответил, что пришёл потому, что считаю это своим личным делом — сохранять и передавать память о погибших, и при этом неважно, что мою семью "большой террор" почти не затронул — из всего широкого круга родственников человек в 40-50 только один отсидел 10 лет, и, наоборот, никто не был "по ту сторону", никто не служил в НКВД, в ментуре или судах. Не замаливать грехи я пришёл сюда, а выполнить долг: передать этот огонь памяти дальше (журналиста особо интересовало, что вот ведь, почти у всех в руках свечи в плошках, это же религиозный символ — я поправил его, сказав, что огонь и коллективное сохранение его — древнейшее человеческое дело, старше всех религий, что огонь вообще трудно сохранить в одиночку, это надо делать в компании, в коллективе; и если здесь люди разных политических взглядов, что ж, это не значит, что они объединяются во всём, но огонь нужен для поддержания жизни, это совсем другое дело). Ещё сказал, что считаю политические лозунги на таких акциях вполне уместными (имел в виду не транспаранты, их тут не было, а то, что люди произносили от себя за несколько секунд у микрофона), ибо правы феминистки — "личное — это тоже политическое", и хотя они имеют в виду немного другое, здесь такое понимание тоже работает.

Задав ещё пару необязательных вопросов и стрельнув у меня пару сигарет, журналист удалился, честно предупредив, что скорее всего не использует ни моё имя, ни мои тезисы в своей публикации. Что ж, свои тезисы я способен записать и предать гласности самостоятельно.

Уже на подходе к камню ко мне подошёл Регги-Мортис, транслятор, и спросил, как спрашивал тут многих, зачем я пришёл и возможно ли повторение. Я рассказал ему про личное дело и пригласил всех, кто смотрит трансляцию, приходить во вторник, 30 октября 2012 года на митинг в поддержку политзаключённых и против репрессий, он начнётся в 19 часов в Москве в Новопушкинском сквере (это на Пушкинской площади, через дорогу от памятника Пушкину).
Не понимаю, кстати, почему у Соловецкого камня никто не раздавал листовки с приглашением на этот митинг.

Под конец дня, чтобы всем хватило, "мемориальцы" стали раздавать уже половинки листочков, по две фамилии, а не по четыре.

Мне довелось прочесть имена вот этих людей, убитых государством:

Роде Вальтер-Альберт-Мартин-Хайнрих
32 года
столяр в фирме "Шуберт" (Германия)
расстрелян 2 апреля 1952 года

Родин Максим Анисимович
52 года
счетовод по соцстраху при текстильном комбинате, старообрядец
расстрелян 27 сентября 1937 года

И потом, как и в прошлом году, я назвал её, революционерку и анархистку:



Ярославская-Маркон Евгения
29 лет
расстреляна 20 июня 1931 года на Соловках

Не помню, провозгласил ли "вечную память", но помню, что закончил так: "Будь проклято государство и все его органы!"

Влад Тупикин
29 октября 2012 года, Москва