Дневник. Продолжение. 1983-84 год. Исторический роман сочинял я понемногу
Предыдущая запись
Не я сочинял, как вы понимаете, а Булат Окуджава. Уже 30 лет назад я понимал, что он как прозаик намного значительнее себя как поэта.
Хотя, конечно, песни Окуджавы останутся в истории как своеобразный культурный феномен периода позднего и развитого социализма. Но романы, особенно последний роман "Свидание с Бонапартом", займут, да уже занимают достойное место в истории русской литературы.
Ну и немного о других писателях

7 октября 1983 года
Йозеф Рединг, никогда не слышал такой фамилии, а оказывается - блестящий рассказчик, в смысле автор рассказов, жесткий, не нарочито гротескный, сатиричный, но с сугубо бесстрастным видом, стиль нейтральный и равнодушный, а внутри гримасы боли, ужас и прочее такое.
Очень сжато пишет, пара страниц на рассказ, но зато нет лишних слов и предложений. Содержание разное, то о войне, в фашистском тылу, то о зарождающемся чувстве, то о жизни бедных слоев, то насмешка, то угрюмая лирика, то обыденная трагедия.
Один пример: молодой человек заинтересовался девушкой, пытается познакомиться, а она оказывается слепой. В этом сюжете есть нечто до дрожи страшное и больное.

14 октября
Мюриэл Спарк из многочисленных английских писательниц - самая тонкая и яркая, притом ничего по-дурному женского, всё жестко, прочно, никаких сюсюканий, юмор чистый, без примесей, английский.
Она может нагнетать мистические ужасы, может дать яркую бытописательную картину с прочерченными психологическими линиями, способна на сатиру и легкую комическую зарисовку, трагедий пока не встречал, но подспудную драму обязательно находил.
"Мисс Джин Броди в расцвете лет" - роман о своеобразной учительнице, развращающей юных школьниц (секса мало, о нем написано бегло, не останавливаясь) - развращающей их умы учением об элите, не давая систематических знаний.
Образ этой Джин и правда сложен, как сказано в предисловии, но у меня сейчас подбираются одни общие слова, а это жаль по отношению к великолепному роману.

17 октября
Булат Окуджава - романист - весьма своеобразное явление. Пишет он лишь исторические романы, хотя их сюжеты подчас далеки от подлинной истории. Но начало XIX века, которое избрал Окуджава для времени действия своих романов, он познал в совершенстве. Художественно убеждал, даже если фактически бывает неправ.
"Путешествие дилетантов" произвел в свое время на меня двойственное впечатление: прекрасно, культурно, воспитанно написан, изыскан и изощрен в ситуациях, он захватывал меня в первые три четверти, а к концу оказывался всё слабее, была в нем растянутость, чрезмерность - текста и описаний, стилизация начинала утомлять, ибо была однообразна. На всем, особенно к концу, лежал оттенок мелодраматической сантиментальности и, так скать, драмы роковых страстей.
Образы Мятлева и его возлюбленной теряли реальные очертания и превращались в туманные символы вечной любви, что ли, задыхающейся в полицейской России. Нечто псевдоромантическое, псевдоэпическое. Хотя Мятлев-то, слабый и неустойчивый, в герои явно не годился, но в какой-то момент Окуджава погасил спасительный свет иронии и не удержался в пределах хорошего вкуса, ударился в слезу, роман стал тяжеловесным, начал распадаться, сцены в Грузии, потом ссылки Мятлева на Кавказ оказывались избыточными. А начинался роман чудесно, легко и быстро, обдавая несомненным ароматом XIX века.

"свидание с Бонапартом" - совсем другое дело. Я прочел 2 части из трех, и пока ни одной слабины.
Первая часть - записки отставного генерала русской армии, задумавшего в 1812 году принять в своем доме Бонапарта. Написано с головокружительным ощущением стиля, легко, взахлеб, еще и еще фразы за фразами, одно точное словцо за другим, всё бурлит, кипит, играет, естественно-неожиданно вспыхивает стихотворная строка, вылившаяся из текста.
Всё полно ума, сарказма, грустного понимания сущности российского народа, рабского до абсурда. Такой легкости пера и мысли я давно не встречал.
Вторая часть - совсем иное. Записки французской певички, полу-куртизанки, легкомысленной, но отважной женщины, занесенной в Россию и пережившей в Москве пожар 1812 года. Стиль иной, угловатый, странноватый, для стилизации под иностранку. Наивностей, нелепостей, выдающих человека чужого, не знающего Россию, много в начале, они выписаны не без юмора, довольно мягкого.
Но когда дело доходит до описания пожара, мы сталкиваемся с необыкновенной прозой, экспрессия, гибкость, сжатость, где смешался ужас, суеверное преклонение перед стихией, ощущение красоты дикой и страшной природы и мерзости человеческой.
Необычен эффект сюжетный - герои прячутся в чудом уцелевшей оранжерее дворца, где как в раю круглый день поют птицы и благоухают диковинные цветы, а вокруг бушует ад московского пожара. Всё это продолжено в описании поведения самих героев, мятущихся, нервных, застигнутых врасплох, но не сдающихся.
Угловатый поначалу стиль как бы мужает, набирает силу. Это уже почерк мастера. И хотя песни Окуджавы займут место в истории литературы, скорее всего, даже большее и более заметное, чем его романы, в прозе Окуджава гораздо значительнее и крупнее, с точки зрения художественной и эстетической.

26 октября
Третья часть "Свидания с Бонапартом" - самая сильная в смысле стиля, изысканная и стройная. Русский язык красивый и чистый, ни одного неточного предлога.
Смысл романа в глубоком изучении, так сказать, комплексном подходе к эпохе 1812 года и ее влияния на последующее время. Главная цель его исследования - сущность русской души, которая ускользает, иногда заслоненная изысканными описаниями душевных движений Варвары Волковой (в этих страницах Окуджава почти равен Генри Джеймсу, высшему авторитету в такой прозе).
Взгляд на декабризм - сегодняшний, сквозь всю перспективу бед, неизбежных, но вызванных декабрем 1825 года. Нет восторженности, есть трезвая правдивость, и звучит брезгливое отвращение к крови.
Однако Тимоша, оставшийся вне декабристов, кончает с собой. Здесь звучит уже мысль из стихотворения Галича "Петербургский романс", о том, что честный человек должен выйти на площадь, несмотря ни на что.
И еще русский народ, мужики, крестьяне, в жалком и мрачном освещении, лишены осмысленности действий, но опасны смертельно.
Хотя тоже не виноваты, развращены, забиты вековым рабством - до сих пор, впрочем. И сквозь всю тонкую стилизованную ткань исторической прозы Окуджавы проглядывает сегодняшний день

Иллюстрации к "свиданию с Бонапартом". Художник - Елена Шипицова


Дневник советской поры. О времени и о себе
Из дневников времен СССР. 1978 год
Из тетрадки советских времен. Литературное
Мои замечания о русском театре. 1979 - 1981
И снова дневник. 1983 год
Дневник. Продолжение. 1983-84 год