Когда я, со всей моей претенциозностью в части культуры, говорю на службе: "Я вырос в прекрасной пролетарской среде, в рабочем районе, на Пресне", мои коллеги подсмеиваются над моим хвастовством, над моим бахвальством, над моим стремлением приобщиться к происхождению от рабочего класса, но никак не над тем, что высшая человеческая мораль идет именно от рабочей кости. Это принимается безоговорочно. Потому что глупо спорить с самоочевидными вещами.