Детству свойственен дух безжалостного исследователя.
Исследователя полноценного, ибо он свободен от вредоносных для экспериментатора побочняковых эмоций.

 Будучи ребенком лет семи, я хладнокровно заливал муравейник горящей пластмассой (в ход шли надоевшие игрушки из "Детского Мира").
Я скрупулезно  наблюдал за реакцией  его обитателей.
Я бросал в муравейник пчелу без крылышек (угадываем, кто отрывал пчеле крылышки) и бесстрастно  фиксировал   действия  тех, кто "сильнее слона".

Я ловил мух и швырял их в гигантскую паутину спайдера-крестоносца,  отмечая действия паука как "вполне бодрые" или "вялые".

Первую слабину, отход от фундаментальных принципов большого ученого, дал лет в двенадцать, когда метким выстрелом из "геко"(мелкокалиберной винтовки) убил  воробья и вдруг    гниленько задумался  "а зачем?"

На 3-м курсе института, хоть и был отличником,  опустился окончательно: на занятии по топографической анатомии умертвил здоровенного дога, переборщив с  дозировкой анестетика,  и  не спал всю ночь.

Сейчас я хожу, стараясь не поднимать глаз. Будто прокаженный.
Я чувствую на себе убедительные взгляды прохожих :  встречный слабак зенки прячет и правильно делает!

А мне всего лишь  ломает  давить дождевых  червей на заплеванном   асфальте.

Или тех же муравьев.

Мне даже муху - и ту грохнуть как-то влом.

Это все не просто так, невинные поебушки и "гуляй, Вася"

 Это -  симптомо-предвестники старческого маразма.
Признаки  малодушного   увядания.

Падения в никуда.

Вымирания.

Таких не берут в светлое нанотехнологичное   завтра.