Хоррор.
Пока не забыл, опишу сон. Я до сих пор, как это на сленге звучит, в осадке глубоком, или в ауте.

События разворачиваются на снежной равнине, населенной хоббитами и чукчами. Зима в хоббитанских краях. Но не мешало бы напомнить, что всегда найдутся в тех местах чуви, сверх всякой меры предрасположенные к путешествиям. Такие чуви -я и знакомый чукча с мотоциклом. Собрались мы по дефки и поехали. Проезжаем дорогу с табличкой запад и сворачиваем в сторону какого-то опорного пункта. Зима плавно перетекает в лето. Мы съезжаем на обочину и под раскидистым деревом устраиваем пикник. Разговор заходит о Гитлере. Перед глазами возникает телеэкран, типа ассоциативное мышление, по которому транслируют фотографии Гитлера, на первой он сердит и озлоблен с двойным подбородкам, весьма нахмурен и грозит кому-то пальцем. На следующей - в очках-В-пол-лица, на третьей смеется и уже осунувшийся. Никакого смысла  в этом, равно как и явная бессмыслица в продолжении.

Опять происходит смена внешнего вида пространства. С природных пейзажей на урбанистические. Мотоциклетная поездка продолжается, но уже по н-ску пятидесятых-шестидесятых, а вернее по коммунальному мосту. С одной стороны, чувствуется какая-то неестественность, натужность окружающей действительности, но с другой - во все легко верится, ибо не принимается в расчет сон. Передвигаемся, как улитки, в то время, как мимо с шумом и свистом проносятся раритетные модели отечественного автопрома, призвание которых, по всей видимости, подчеркнуть антураж сонной экспозиции. В конце моста какая-то загородка через которую проехать, кроме как сбоку невозможно. Среди этих каруселей древней техники меня поразила одна модель, не вписывающаяся ни в какие ворота - Газель-троллебус. Этот вид транспорта представлял собой стандартную Газель, но с дугами, как у троллейбуса. И еще отличительная особенность от обычных газелей, она была несколько удлинена, раза в полтора и у нее отсутствовала взъем-платформа, то есть любой средний человек, находясь внутри нее, мог запросто передвигаться, не нагибаясь, чтобы не коснуться крыши головой. Выход – расположен сзади, народ влазал/вылазал через дверку с ручкой, очень похожую по внешнему виду на дверцу холодильника “Зил”.

За мостом за нами стал пристально следить албанский полицейский. Откуда не возьмись, оказались деньжища и сотовые телефоны в специальном рюкзачке, который я вез сзади, а чукча-был водитель. Девок нам так и не удалось наловить, но вот албанский полицейский подкараулил нас в каком-то подъезде и чуть было не поймал. Как выяснилось впоследствии, он охотился за чукчей. Показывает ему фотографию, на которой запечатлен чукча в чукотской шубе.
- вы видели этого человека?
- нет, не видел, - отвечает чукча.
- а накиньте капюшон и повращайтесь.
Чукча слушается и пока крутится на месте, албанец достает наручники и замыкает одним концом на его запястье, а другим – а тут он не успевает, ибо я отпинываю его в сторону и мы, заведя мотоцикл, резко удираем. Но полицай не угомонен, бежит следом, как терминатор, долго бежал, да все равно выдохся.

Выехали на трассу и вскоре попали в техногенный город будущего. Народ на улицах кучками тусуется, одеты, как робот Вертер из приключений Алисы К. Булычева. У одной спросили как до Запада добраться, так она сделала недоумевающее лицо, но потом, что-то вспомнив, повела к одинокой дороге. На месте, растерялась, и, махнув рукой, либо туда, либо сюда поспешно ретировалась. Мы подумали и вспомнили, что выезжая, отклонялись все время вправо, значит нам надо возвращаться налево. Приехав обратно, с удовольствием отметили, что нас ждали, несли цветы и под музыку пели гимн хоббитов.

Если мне не удалось напугать, значит, мои труды затрачены в пустую.