Питер Хег «Смилла и ее чувство снега»
Третий день дубняк, уже и по Фаренгейту минусы были, поэтому вспомнил про «Смиллу и ее чувство снега». Читал в декабре, а в дневнике не отметил, хотя книга подвернулась очень в пандан зимнему настроению («Покой и воля» - хорошее название для радикальной партии). Я жил в Копенгагене семь лет назад одну неделю, поэтому узнавал места из романа, плюс мне очень понравилось, что главной героине, телке-анархистке, аж тридцать семь – хотя, если подумать, при долгой датской юности меньший возраст и не стыковался бы с ее ученостью. Даже та слишком детективная часть, в которой Смилла плывет на корабле в Гренландию, вполне покатила, напомнив кортасаровские «Выигрыши». Удивило прочитанное про буровые платформы – они, оказывается, огромные! Хочу туда.

Цитат не будет, потому что на страницах с загнутыми уголками я теперь не вижу ничего особенного. Ну разве что такая пафосная: «Если в такой стране, как Дания, ты дожил до тридцати семи лет, периодически обходясь без лекарств, не совершив самоубийства, не полностью растеряв идеалы своего нежного детства, значит, ты кое-что понял о том, как надо встречать жизненные невзгоды.» Мне в Копенгагене много говорили про его депрессивность и провинциальность, но я этого совсем ощущал – Дания в 97-м была моей третьей западно-европейской страной после Норвегии и Швеции, и в сравнении с ними, да с учетом Христиании и бесплатных велосипедов, в Дании было довольно весело – правда потом, лежа в общей каюте на идущем в Свиноустье пароме, я вдруг страшно заорал во сне, перебудил всех вокруг, а ведь ни до, ни после со мной таких заскоков не случалось. Надо бы заехать как-нибудь снова в Гаген, посмотреть по-новому. Очень интересно, кем стали мои сверсники Николай и Сун. В моем представлении, скандинавы сперва долго живут бедными студентами, сдают бутылки и сторожат, а потом махом перескакивают в большую жизнь. С датчанами своими я познакомился в Польше в 96-м, когда они были в студенческой фазе, а я, как мне казалось, уже нет, и тогда, глядя на них, у меня появилось грустное чувство, что нас московских, таких из себя позитивных, вот-вот начнут обгонять «дорогие зарубежные гости», и не оказаться бы нам в жопе с нашими неинтересными техническими работами и посредственными кабаками. В Копенгаген, кстати, меня пригласила Мила Власова, которая приехала из Дании в Норвегию на Isfit тусоваться с русскими, а нам, понятно, общаться со своими в столь короткие каникулы было не очень с руки – Мила мне гневно поведала об этом в норвежском студенческом ДК, и мы подружились. Надо ей позвонить. Вообще, это, наверное, карма такая – если бы раньше ездил по Грециям и Италиям, сейчас бы жил не в Миннесоте, а где поюжней.

О! По корпоративной рассылке предлагают игуану в хорошие руки. Животных в нашем жилкомплексе не разрешают, но, может, это тихая скотинка? Мы игуан в Коста-Рике кормили блинами. Позвоню Ане, попрошу почитать энциклопедий. За стенкой моего кабинетца – вот повезло – новая толстая еврейка-тестировщица говорит по телефону про супчик. Меня ей хорошо слышно, а я так привык полагаться на secret language! Записываю: «Зачем вы покупали молоко, когда дома галлон стоит? Вотева! Молоко не покупать. А ты драйвал во сколько?» Придется ее убить.