...
Другое огорчение - Охота на овец Харуки Мураками. Перевод, как мне показалось, очень так себе. Так в советские времена переводили американскую фантастику - "хороший малый", "старушка Земля" и много прочих словосочетаний, не употребляемых ни одной из известных мне субкультур. А книжка интересная - американизированная Япония конца шестидесятых, кофейни, пьянство, фрилав. Плюс толика сюра, как у Кобо Абэ.

"Впервые я встретился с ней осенью 1969 года; мне было двадцать лет, ей - семнадцать. Неподалёку от университета была крохотная кофейня, где собиралась вся наша компания. Заведеньице так себе, но с гарантированным хард-роком - и на редкость паршивым кофе.
Она сидела всегда на одном и том же месте, уперев локти в стол, по уши в своих книгах. В очках, похожих на ортпедический прибор, с костлявыми запястьями - странное чувство близости вызывала она во мне. Её кофе был вечно остывшим, пепельницы ­ неизменно полны окурков. Если что и менялось, то только названия книг. Сегодня это мог быть Мики Спиллэйн, завтра - Оэ Кэндзабуро, послезавтра - Аллен Гинзберг... В общем, было бы чтиво, а какое - неважно. Перетекавшая туда-сюда через кофейню студенческая братия то и дело оставляла ей что-нибудь почитать, и она трескала книги, точно жареную кукурузу, - от корки до корки, одну за другой. То были времена, когда люди запросто одалживали книги друг другу, и, думаю, ей ни разу не пришлось кого-то этим стеснить.
То были времена "Дорз", "Роллинг Стоунз", "Бёрдз", "Дип Пёрпл", "Мадди Блюз". Воздух чуть не дрожал от странного напряжения: казалось, не хватало лишь какого-нибудь пинка, чтобы всё покатилось в пропасть.
Дни прожигались за дешёвым виски, не особо удачным сексом, ничего не менявшими спорами и книжками напрокат. Бестолковые, нескладные шестидесятые со скрипом опускали свой занавес."