... Послушайте, дорогие друзья, не будьте, пожалуйста, такими наивными. Приговор, который сегодня был вынесен – это замечательный и оптимальный способ вынести самый мягкий приговор, вот какой только можно себе вообразить в этих трудных противоестественных условиях, когда отпустить нельзя, а посадить невозможно.

Что, собственно в этой ситуации делать? А вот так: дать 5 лет, притом, что, да, действительно, по закону суд обязан зачесть время, проведенное под домашним арестом, зачесть в срок заключения. Вот в декабре 2013 года было знаменитое разъяснение Верховного суда, где Верховный суд заявил о том, что обязательно домашний арест должен засчитываться. Причем, многие почему-то думают, что он должен засчитываться в соотношении два к одному, то есть, как бы два дня домашнего ареста за один день настоящего тюремного заключения. Ничего подобного! Это есть только пока законопроект такой, он не принят, а сейчас действует норма один к одному, один день домашнего ареста за один день заключения.

Ну, и вот смотрите: Евгения Васильева находится по домашним арестом с 23 ноября 2012 года. Итого, она находится под ним 2 года и 5 месяцев. После этого судья дает 5 лет тюремного заключения – а известно, что когда наступает половина, то человек может подавать заявление об освобождении по УДО, так называемому условно-досрочному освобождению. Значит, половина – это сколько? 2 года и 6 месяцев. А сколько она просидела под домашним арестом? 2 года и 5 месяцев. Сколько ей осталось? 1 месяц.

Значит, вот ей осталось провести где-то 1 месяц – мы с вами можем легко себе вообразить, что она его проведет в нетяжелых условиях: есть там тюремная больница, где бывает отдельная палата, где можно поправить здоровье, как-то отдохнуть и набраться сил. Есть еще много других возможностей провести этот 1 месяц. А по истечении этого одного месяца Евгения Васильева подаст заявление об условно-досрочном освобождении, получит это условно-досрочное освобождение и выйдет на свободу человеком, который никому ничего не должен, у которого впереди счастье, а, так сказать, отсидка закончилась. ...



сюжет празднования Победы, сюжет 9 мая. Знаете, опять, если одной фразой, то я бы все свои наблюдения над этим свел бы к одной важной мысли. И вы подумайте над этим, и вот обратите на это внимание тоже. Совершенно нет слез. Вот вообще из темы Победы, из темы 9 мая исчез мотив скорби. Никому, что называется, не жаль. И строчка из знаменитой песни про праздник со слезами на глазах, абсолютно перестала быть актуальной. Нет никаких слез. Есть торжество и ярость.

И День Победы превратился – как же это он так вдруг сам превратился, сейчас кажем про это – превратился не в День Победы, не в день победителя, вот конкретного человека, живого и мертвого, знаете, как у Симонова было сказано: вы, живые и мертвые; не в день победителя, а в день агрессора, в день милитариста, в день человека, готового нападать, рвать зубами, наказывать, как-то ставить к столбу, или, я не знаю, еще к чему они там ставили. Вот во что превратился этот день.

Как это с ним случилось? Почему это с ним произошло? А потому что его отняли у людей. Вот государство взяло его себе.