про о.Павла Груздева
много отличного (пасиб, Илья) http://www.rusvera.mrezha.ru/622/9.htm

Выкрикивают вновь прибывших по алфавиту:– А! Антонов Иван Васильевич! Заходи.
Номер один зашёл.
– Августов... Заходит.

– Б!.. В!.. Г!.. Заходи! В зону, в зону! Гривнев, Годунов, Грибов... Донской, Данилов...

– А Груздева, что, нет? – спрашивает о. Павел.
– Да нету, – отвечают ему.

“Как нет? – думает. – Я у них самый страшный фашист. Не вызывают меня! Видно, сейчас ещё хуже будет”.

Всех назвали, никого не осталось, только два старика да он, Павел Груздев.

– Паренёк, ты арестант?
– Арестант.
– И мы арестанты. Ты фашист?
– Фашист.
– И мы фашисты.

– Слава Тебе, Господи! – облегчённо вздохнул о. Павел. – Свои.

Уголовники осуждённых по 58-й статье прозвали фашистами, а начальству это понравилось, да так и повелось.

– Дак паренёк, – просят его старики, – ты ступай к этому, который начальник, скажи, что забыли троих!

– Гражданин начальник! Мы тоже из этой партии – три арестанта.

– Не знаем! Отходи!

...
Пошли. А куды идти-то, батюшко? Куды идти-то? Спрашиваем тюрьму. Да грязные-то! Вшей не было. Обстриженные-то! Господи, да Матерь Божия, да соловецкие чудотворцы! Куды же мы попали? Какой же это город? Везде не по-русски написано. “Вон тюрьма”, – говорят. Подходим к тюрьме, звонок нажимаю:

– Передачи не передаём, поздно!
– Милый, нас возьмите! Мы арестанты!
– Убежали?
– Вот вам документы.
– Это в пересылку.
Не принимают. Чужие.

Приходим опять в пересылку. Уж вечер. Солнце село, надо ночлег искать. А кто нас пустит?

– Ребята, нас там нигде не берут!

– А у нас смена прошла, давайте уходите, а то стрелять будем!

или вот ещё оттуда же, актуально:

Как-то раз командировали их, административно-ссыльных, в посёлок Зуевку на уборочную. Совхоз Зуевка находился в тридцати-сорока верстах от Петропавловска, и будто бы там что-то случилось – без присмотра осталась скотина, птица домашняя, урожай не убран. Но правды никто не говорит.

«Привезли нас на машинах в Зуевку, – рассказывал о. Павел. – А там что делается-то! Родные мои! Коровы ревут, верблюды орут, а в селе никого, будто всё село вымерло. Кому кричать, кого искать – не знаем. Думали, думали, решили к председателю в управление идти. Приходим к нему – ой-ой-ой! Скамейка посреди комнаты стоит, а на скамейке – гроб. Мат-тушки! А в нём председатель лежит, головой крутит и на нас искоса поглядывает. Я своим говорю: “Стой!” – а потом ему: “Эй, ты чего?” А он мне из гроба в ответ: “Я новопреставленный раб Божий Василий”.

А у них там в Зуевке такой отец Афанасий был – он давно-давно туда попал, чуть ли не до революции. И вот этот-то Афанасий всех их и вразумил: “Завтра пришествие будет, конец света!” И всех в монахи постриг и в гробы уложил... Всё село! Они и ряс каких-то нашили из марли да и чего попало. А сам Афанасий на колокольню залез и ждал пришествия. Ой! Детишки маленькие, бабы – и все постриженные, все в гробах по избам лежат. Коров доить надо, у коров вымя спёрло. “За что скотина-то страдать должна? – спрашиваю у одной бабы. – Ты кто такая?” “Монахиня Евникия”, – отвечает мне. Господи! Ну что ты сделаешь?!

Ночевали мы там, работали день-другой как положено, потом нас домой увезли. Афанасия того в больницу отправили. Епископу в Алма-Ату написали – Иосиф был, кажется, – он это Афанасиево пострижение признал незаконным, и всех “монахов” расстригли. Платья, юбки свои надели и работали как надо.

...Но семена в землю были брошены и дали свои всходы. Детишки маленькие-то бегают: “Мамка, мамка! А отец Лука мне морду разбил!” Пяти годков-то отцу Луке нету. Или ещё: “Мамка, мамка, мать Фаина у меня булку забрала!” Вот какой был случай в совхозе Зуевка».

* * *

Да, и вот:

у меня тут колонок нет, но судя по спикеру всё правильно, да и картинка какая-то интересная. Приду домой - послушаю