неустановленное следствием

#FreeDolzhenkov / арестован племянник Капитана Какао
22-го числа ФСБ показало кино, как арестовывают очередных украинцев в Крыму.

Вот тут сообщают, что один из арестованных - одесский тревел-блогер Александр Долженков

А вот тут - что он из суперватной одесской семьи долженковых.

Говорят, что сергей "Капитан Какао" долженков, выданный прошлой зимой в "ЛДНР" главный обвиняемый по делу 2-мая, - его дядя. Тогда вот - бабушка (утверждается, что закрыла комменты и спрятала фотки со страницы она только вчера, когда арестованный в Крыму был деанонимизирован, а её дочь Мария - вероятно, его мать - вчера же удалила свой ФСБук, где были фото-видео их прерванного отдыха). Если это так, то бесстрастию престарелой ватницы можно позавидовать: ничто в контенте не намекает, что вожделенный русский мир ворвался наконец и в её семью.

За две недели до ареста Долженков-младший отчитался перед мемберами соответствующей группы, как въезжать с подконтрольной территории в Крым по санаторской путёвке. Мемберы благодарят и спрашивают, в каком он санатории. "В СИЗО-1 Симферополя", мог бы ответить Долженков, если бы его пустили к интернету :(

Пока сложно сказать, зачем он туда поехал с ватной мамашей и проукраинскими листовками. Может быть, надеялся проакционировать и благополучно вернуться. Тогда наивно, но, покрмр, благонамеренно. А может, никаких листовок не было, правда поехал парень в оккупированный санаторий (какаяразница, как тут говорят про такое) - а у чекистов как раз план по террористам-листовочникам провисал.

Эх. Тут должна была быть подборка трагических текстов про людей, улетевших на подвал в ЛДНР по обвинению в "шпионаже на СБУ" - постоянно попадаются в ФБ-ленте и все начинаются словами: "Имярек выехал из Донецка в 2014 и приезжал туда только полить цветы в палисаднике...", но что-то, едва я собрался собрать их все вместе с подписью, что не надо ездить туда цветы поливать, они все из ленты попрятались. Ладно, в другой раз соберу.

Вобщем, и в Крым не надо ездить. Разве только имея соответствующую диверсионную подготовку.

офф-топы

в россотрудничестве сменилось начальство, как мы помним, и россотрудничество НА Украине совершенно уже распоясалось: то таскает по городу украинских детей под (запрещёнными к демонстрации) красными тряпками, то ловит российский победобесный тренд и организует паломничество в одном флаконе по местам боевой и православной славы, то встревает за свою агентуру, то репостит карту мира с предсказуемо российским Крымом. Когда такую карту репостнул телеканал "Дождь" - улетел из украинского эфира кверх тормашками в мгновение ока, теперь бедные украинцы в своём желании услышать мудрые мысли "оппозиционных россиян до кашина уже докатились, но "Дождя" - не смотрят. Свобода, ТиП и Братство ходят громить "сатанизм" на показы модных документальных фильмов. Но россотрудничество НА Украине цветёт и пахнет и явно чувствует себя в полной безопасности :((((

тоска

( про разных революционеров )

...Кость Штепа (сам тоже персонаж довольно-таки колоритный, надо сказать) оставил о последних днях Задова трогательный мемуар:

— Помогите мне понять одну вещь, сказал он. — Всю жизнь я об этом думал и никогда сам этого не мог понять. Что это значит: «смертию смерть поправ»?

Я был озадачен. Я понимал, что от меня ждут объяснения не по катехизису, а какого-то, если не более глубокого, то более доступного. Но что я мог сказать? Понимал ли я сам тогда великий смысл этих слов?

— А как же с Христом? — спросил опять Зиньковский, — Был Он? Откуда пошел этот миф или как это назвать, о Его воскресении? Знаете, когда я в юности бывал в церкви, меня потрясали эти слова: «Христос воскресе из мертвых!» — эти слова он тихо пропел. — Может быть, — сказал он про себя, — эти слова и заставили меня креститься, так как на пасхальной заутрене я бывал и до своего крещения. Не знаю. Но очень они мне нравились. Евангелие знаю плохо. Кажется, ни разу не прочитал его — не до того было.

Я пытался объяснить Зиньковскому, как нужно читать Евангелие и, вообще, как относиться к религиозной традиции, оставаясь в границах усвоенной им «новой веры».

Иначе я не мог поступить по разным причинам и, прежде всего, потому, что, поступая иначе, вместо того, чтобы облегчить ему его последние минуты, я бы посеял в его душе только новый разлад.

Для настоящего и полного его «обращения» не было уже ни времени, ни нужных для этого предпосылок — и внутренних, и внешних.

Ночью позвали и Зиньковского. Он взял вещи — они у него всегда были собраны, пожал руку Левковичу, подошел ко мне и крепко меня обнял.

С достоинством бы, — прошептал он.

Молитесь, — сказал я ему совсем тихо.

Попробую, — так же тихо ответил он.

Засов задвинулся. Больше я Зиньковского-Задова не видел. Но я узнал после, уже на воле, что его в ту же ночь расстреляли. Удалось ли ему сохранить достоинство, о чем он так беспокоился, не знаю.