| 12:00a |
Очередное письмо в пустоту
А ещё я, как осадок обсуждений про 2*9 и 9*2 узнал много интересных и парадоксальных вещей про многих своих многолетних окружающих людей:
Панически, оказывается, боятся насилия. Причём не такого, когда в подворотне получаешь по балде и лишаешься кошелька - это нормально, житейски. И тем более не такого, когда в отдалённой военной части стадо призывников калечат другого призывника. К этому привыкли. Семейного насилия тоже вряд ли кто боится всерьёз. А вот когда обычный человек, такой же, как они, оказывается способен по соображениям идеологически-политическим его применить - это, как выяснилось, страшно очень.
Мне поверили, испугались и отстранились. Хотя я сам в себя не очень верю. Подозреваю, что именно в этом корень статьи УК России номер 282. Это не марсиане её придумали, это мы действительно боимся, что кто-то от слов перейдёт к делу.
При этом существует сложная, но несомненная иерархия людей по отношению к ответственности за свои поступки и насилию.
Призывников или детдомовцев можно калечить и доводить до самоубийства, скажут "ужас" и постараются об этом сразу же забыть. Про детей известно, что они всё время друг друга истязают и обижают, но на это просто всем насрать. А вот, например, их учительница - дело другое. Она может сколько угодно раз быть злобной дурой, однако является совершенно неприкосновенным существом.
Оказывается, люди поделены на тех, кого бить можно, и тех, кого бить нельзя!
Взрослых, имеющих полномочия, обеспеченных - чистую публику трогать нельзя, агрессивные действия по отношению к ним вызывают бездну растерянности и возмущения. А вот детей, социально незащищённых, чужаков - этих трогать можно.
Хотя я убей не понимаю, почему. Я страдающему ребёнку куда как больше сопереживаю, чем любой там учительнице.
Видимо, этим и обусловлены пляски вокруг Ходорковского. Сверхчистая публика, и сидит. Ему должны пятки лизать мы все, а он сидит. Ужас! Нарушение прав человека!
А когда за окном кого-то убивают или там калечат слабых и бедных - всем на это насрать. Сидит Лимонов или Стомахин - пусть и дальше сидят.
Ещё, например, трогать нельзя членов парламента. Они будут принимать любые законы, по результатам которых репрессированы и сведены в могилу безвинные люди, но тронуть их за это нельзя ни в коем случае. Сместить - можно, критиковать - тоже, а кто предлагает применить силу - тот криминальный радикал.
То есть, выглядит всё так, будто у государства не просто монополия на насилие, но современные граждане её отдали с огромным вздохом облегчения.
Нам так ужасна возможность насилия в руках наших собратьев, что мы просто навяжем государству эту монополию и даже будем закрывать глаза на преступников и гопников, лишь бы не дай бог не попасть в такую ситуацию, когда придётся кого-то бить.
Напоследок расскажу историю из жизни. Однажды так вышло, что я в составе смешанной компании из пяти человек был агрессивно задет парой плюгавых гопников. Нас было пятеро, мы могли их просто скрутить, они повели себя агрессивно, я ринулся на них - это было для меня естественно почему-то, однако никто за мной не последовал. Остальные участники сцены стояли на втором плане и не знали, что им делать. В результате вместо курощения гопников мы от них отпятились, а они нас унизительно пасли некоторое время.
И вот мне кажется, что всё это жуткая упячка. Права человека - они обеспечиваются не какой-то магией и не нахождением в "нормальном обществе", они обеспечиваются готовностью людей их отстаивать.
А в современных россиянах из митингопригодных я совсем не вижу этой готовности, в принципе. Такое ощущение, что где-то в районе старших классов школы во всех хороших людях щёлкает некий тумблер - "готов ударить человека / не готов ударить человека". Бетризация эдакая.
И это плохо, потому что в гопниках-то как раз этот тумблер не щёлкает. Это плохо, потому что монополия государства остаётся сильна, и оно не стесняется применять силу. Кажется, действительно надо активно пропагандировать вооружение сограждан стволами - но не чтобы сидеть с ним дома за железной дверью и очковать, а именно чтобы прокачивать в себе готовность пустить его в дело, когда это станет действительно необходимо. |