Пост по поводу юбилея фильма

Одновременно с формированием, или, точнее, легализацией альтернативного образа будущего происходит деструкция современности. От «конструктивной критики отдельных недостатков» постепенно происходит переход к тотальному отрицанию. Роль фильмов «Маленькая Вера», «Меня зовут Арлекино», «День любви» и т.п., которые создали жуткий образ советской провинции, в идеологическом обеспечении демонтажа советской системы нельзя недооценивать.



Очерки коммуникативно-пропагандистской истории «перестройки».

Первой действительно массированной информационно-пропагандистской операцией можно считать идеологическое обеспечение «перестройки». Попробуем проанализировать его через призму аппарата специальных информационных операций.

Первый шаг во время проектирования и осуществления масштабной пропагандистской кампании с применением жестких технологий — формирование цели. Необходимо создать образ желаемого «светлого будущего». Оно никогда не будет, да и не может быть достигнуто, но его образ должен существовать. Во- вторых, необходимо определить границы, диапазон предстоящих изменений. Это, так сказать, стратегические вопросы. Перейдем к оперативному уровню.

Понятно, что если всему обществу, как, впрочем, и отдельному человеку, сразу сказать об абсолютной неправильности его политико-психологических установок, стереотипов и т.п., то это вызовет естественную отрицательную реакцию, тотальное неприятие. Поэтому на первом этапе можно говорить лишь о частичном, несоответствии. Наилучшим вариантом этой стратегии является лозунг о возвращении к «золотому веку», об «очищении» (речь идет об использовании одного из самых устойчивых исторических мифов — мифа первоначального рая).

Иногда, при условиях наличия очень сильной, прочной системы политико-психологических представлений целесообразно на первых этапах определенное время работать над максимальным, однако ситуативным усилением этой системы. Исходя из того, что следующая критика со стороны «своего» всегда вызывает более слабое сопротивление, так как воспринимается как конструктивная, проиллюстрируем это утверждение фактами из истории «перестройки». К апрелю 1985 г. в Советском Союзе сложилась очень интересная социально-психологическая ситуация: то, что жить дальше так, как раньше, уже нельзя, понимали практически все жители страны. В сознания истеблишмента, и в сознании масс существовало жесткое осознание невозможности дальнейшего воспроизведения «реального социализма».

Тем не менее, общественный консенсус относительно будущего отсутствовал. В России середины 80-х годов можно было проследить как минимум три основных группы представлений в массовом сознании. Первая принимала за идеал тридцатые годы, сталинский режим, другая усматривала будущее страны в возвращении к уваровской формуле — «православное, самодержавное, народность». Третья считала, что лучше всего обратиться к либеральной идеологии, которая продемонстрировала свою эффективность в странах Запада.

Перестройка началась с выдвижения лозунгов на манер «ускорение социально-экономического прогресса». Некоторое время речь шла именно о «перестройке и ускорении». Содержание этого лозунга можно передать приблизительно так: в целом все довольно хорошо, нужно лишь ускорить развитие и все будет окончательно хорошо. СССР догонит западные страны и достигнет не только военно-стратегического паритета, но и западного уровня благосостояния. В массовое сознание активно продвигалась мысль о необходимости именно такого образа действий. Фактически речь шла о попытке возвращения к психологии сталинского времени: «Мы отстали на 40-50 лет, если не сможем их пробежать за 5-10, нас сомнут». Характерными для того времени (1985-1987 гг.) были переименования Волгограда на Сталинград, портреты Сталина в такси и т.п.

В конце этого периода наблюдается первый кризис, первая точка бифуркации. От общеприемлемого на первом этапе «сталинского возрождения» открывались, как уже было указано, три основных пути изменений в общественном сознании: к дальнейшему существованию могущественной Красной Империи, к возрождению Русской империи, и к, так сказать, европейскому выбору.

Из психологии известно, что в этой точке бифуркации очень важно понять, когда общественное сознание начнет воспринимать коммуникатора (пропагандиста) как «своего», желательно «конструктивного прогрессиста». Далее уже можно наращивать темп, переходить к обобщениям. Основная задача пропагандиста на этом этапе — формирование положительного мифа, образа «сияющего города на холмах», конкретной цели преобразований. В начале эта цель должна быть почти тождественна предшествующему идеалу, постепенно изменяясь, приближаясь к настоящему образу, фактически противоположному предшествующему идеалу. Другой цели, кроме уничтожения старого, при применении жестких технологий не существует. Формируется «инфантильный Идеал», нежизнеспособный без своего двойника, идеала бывшего. В СССР образ «сияющего города на холмах» сыграли США, и, в меньше мере, Швеция. Чрезвычайно интересно проследить роль телемостов, познавательных передач. Для характеристики тогдашнего образа США очень показательной стала песня популярной рок-группы конца 1980-гг. «Наутилус-Помпилиус»: «Goodbye, Amerіca». Здесь необходимо уточнить, что процесс формирования контридеала начался не в 80-х годах, а намного раньше, в поздних 60-х. Фактически уже в конце 70-х в сознании интеллигенции этот образ было сформирован. Оставалось, лишь предоставить возможность транслировать его на всю страну.

Одновременно с формированием, или, точнее, легализацией альтернативного образа будущего происходит деструкция современности. От «конструктивной критики отдельных недостатков» постепенно происходит переход к тотальному отрицанию. Роль фильмов «Маленькая Вера», «Меня зовут Арлекино», «День любви» и т.п., которые создали жуткий образ советской провинции, в идеологическом обеспечении демонтажа советской системы нельзя недооценивать. Интересно наличие жесткой структуры (девочка, которая стремится к лучшему в сером идиотизме провинции, иностранец или Заграница (Запад), как олицетворение всего светлого, негодяй-бандит). На этой мифологической структуре построено большинство популярных произведений времен «перестройки».

В массовом сознании обязательно должен быть Враг (замечательный образ Голдстейна в «1984» Дж. Оруела). В «перестройке» его роль сыграл Сталин.

Важнейшим является следующий этап. На нем осуществляется переход от начальных обобщений к интегральному обобщению: «так жить нельзя». В «перестройке» этому этапу отвечают 1987-1989 гг.. В этот период в центральной печати начинают появляться статьи о «шведском», «австрийском» социализме. Главным лозунгом остается «больше демократии, больше социализма». В случае успеха, на первый взгляд, задача слома системы практически решена. Тем не менее, на самом деле наиболее тонкие и важные вопросы еще не решены. Дело в том, что, в отличие от предшествующей политико-психологической системы, которую насаждали на протяжении десятилетий, новая установка «так жить нельзя» создана за считанные годы, если не месяцы, времени на ее закрепление нет, адепты старой идеологии еще не уничтоженные и жаждут реванша (так называемый «правый поворот» зимы 1990-1991 гг. служит ярким примером). Кроме того, новая доктрина имеет сугубо отрицательный характер: положительный образ, цель, «храм» строится через возражение бывшего.

Несмотря на то, что этот идеал будто бы имеет конкретное жизненное воплощение, он реально ни коим образом к нему не относится. Таким образом, строится не новая идеология, политико-психологическая система, а лишь нежизнеспособная инверсия старой (фильмы С. Говорухина «Так жить нельзя», и, в особенности, «Россия, которую мы потеряли»). Другими словами, после всех усилий «старая» система не уничтожена, она только отступила, закрепилась в подсознании, откуда влияет на поведение человека. Вопросы подобного влияния сегодня почти не изучены. Сложность заключается, прежде всего, в характере отношений между сознанием и подсознанием. Неуничтоженные стереотипы поведения, установки при определенных условиях обнаруживаются, обычно в значительно трансформированном и, главное, непредсказуемом виде. Тем не менее, эта угроза не является наибольшей при условии применения жестких пропагандистских технологий. Когда проходит эйфория и заканчивается «праздник слома», много пассивных, а часто и активных участников событий начинают понимать, что своими действиями они перечеркнули значительную часть своей жизни. М. Горбачев писал, что «перестройка вызвала революцию ожиданий». Для такой ситуации существенным параметром выступает конфликт реальности с идеальным представлением о ней, доминирование аутивного мышления. Е. Басина отмечает при исследовании ситуации в России: «необходимо иметь продуманное и прочное «демократическое» мировоззрение, чтобы не ставить под сомнение свои бывшие социальные ориентации, через частичную реализацию которых личная жизнь изменилась так, что перестала радовать тебя, а окружение утратило свою понятность». У подавляющего большинства людей подобное мировоззрение не может быть сформировано, хотя бы потому, что применение жестких технологий не предусматривает решения подобной задачи.

Большинство членов аудитории ощущают конфликт представлений в своем сознании, несоответствие идеальной картины мира жизненным реалиям. Повышается уровень агрессивности, кое-кто ощущает неукротимое желание взять в руки оружие. Именно здесь кроется одна из основных причин того, что за бескровными «бархатными» революциями часто следует кровавая гражданская война. В РФ описанная ситуация имела место на протяжении 1991-1993 гг. В политической жизни это отразилось в противостоянии властей (ВC РФ и президента РФ).

Это следующая точка бифуркации. Прямая обязанность социального технолога, который планирует применение жестких пропагандистских технологий, состоит в определении каналов снижения социального напряжения, сопротивления вооруженным гражданским конфликтам. Одним из наиболее эффективных, хотя и очень тяжелых для реализации и угрожающих по результатам, в особенности при условиях недостаточной квалификации специалистов, является контролируемая эскалация напряжения с показательно жестким подавлением вооруженных волнений; создание конфликтов низкой интенсивности на границах.

С этой точки зрения становится прозрачным смысл «чрезмерной» жестокости во время кризиса осенью 1993 г. Танковый обстрел Белого дома, который в прямом эфире транслировала CNN, продемонстрировал потенциальным участникам гражданской войны силу и жестокость власти. Тем не менее, был аккумулирован настолько значительный отрицательный потенциал, что власть была вынуждена обратиться к активному применению методов второго типа. Чеченская война, далеко не первая в очереди конфликтов вокруг границ России, была отнюдь не колониальной войной Империи, которая гибнет, — она стала первой войной модерновой РФ не только ради нефти и денег, но и для канализации массового недовольства. Отсюда значительное количество контрактников, отсюда А. Невзоров (стать певцом Гражданской не удалось, так воспоем хотя бы ее замену), отсюда сверхжестокость. Суррогат гражданской и не может и быть другим.

При условиях успешного исхода всех описанных выше этапов можно говорить о возможности создания новой политико-психологической, идеологической системы.