Какая социальная сила выступила гегемоном «контрреволюции в узком смысле» и овладела в ходе ее реальной властью практически во всех «постсоциалистических» странах? Это не была бюрократия как целое, что семьдесят лет предрекали троцкисты, не был и любимый объект пропагандистских манипуляций антикоммунистов – «номенклатура». Ни та, ни другая, не будучи классом, не могла играть самостоятельную роль. Бюрократия в сложившемся виде, как особая социальная носительница отчужденной от народа власти, существует только в капиталистическом обществе; в этом мы теперь убеждаемся на опыте, сравнивая сегодняшнюю реальность с советской. В раннесоциалистическом обществе существовала социальная группа управленцев, по указанным и ряду других причин постепенно обособлявшаяся от большинства народа, но все же качественно менее отчужденная от него, чем любая буржуазная бюрократия.

Гегемоном контрреволюции не была и «бюрократическая (либо государственная) буржуазия». При всех тенденциях перерождения аппарата, в странах социалистического содружества госсобственность в целом не являлась государственно-капиталистической, поскольку функционировала и использовалась в рамках социально-экономического механизма, несовместимого в целом с логикой капиталистической эксплуатации во внутреннем и международном плане. Следовательно, не могло быть и бюрократической буржуазии. Хозяйственники как распорядители госсобственности не только юридически, но и фактически не выступали как собственники. Для того, чтобы они могли таковыми стать, и требовалась контрреволюция. Но импульс к ней мог непосредственно исходить только от социальной группы, уже как-то включенной в производственные отношения капитализма.
Дельцы теневого частного сектора сыграли в контрреволюции активную роль, но гегемоном тоже не стали. Лишь в специфических ситуациях вроде чеченской теневики пытались захватить власть, но терпели фиаско. Контролируя главным образом сферу обращения, и то не всю, да второстепенные звенья производства, они ни при каких капиталах не были способны стать ядром господствующего класса, а могли лишь интегрироваться в него, сформироваться же он должен был вокруг иного стержня.
В этой связи заслуживает внимания специфическая социальная группа, которая, не составляя сама по себе класса, была уже в значительной мере встроена в мировую капиталистическую систему и имела налаженные связи с государственно-монополистической олигархией империализма, по сравнению с которой теневики были мелкой рыбешкой. Речь идет, прежде всего, о части управленческого аппарата, которая опосредствовала отношения с капиталистическим миром, особенно экономические (экспорт, импорт, кредитование и т.п.); это не столько внешнеторговый аппарат, к которому на фоне нынешних «полных прилавков» импортной завали и дряни испытываешь глубокую благодарность, сколько разработчики внешнеэкономической политики и руководство наиболее связанных с нею отраслей. Чем больше социалистические страны становились экономической периферией империалистических центров, экспортерами топливно-энергетического и иного сырья, а их отношения с капиталистическим миром – отно-шениями зависимости, тем больше социальная группа, опосредствовавшая эти отношения, объективно превращалась из выразительницы интересов социализма в фактор его разрушения, проводницу логики капитализма внутри него. В этом объективном качестве, а не как совокупность одних «агентов влияния», она выступила гегемоном контрреволюционного переворота, а затем составила господствующее и правящее ядро новой буржуазии, о чем свидетельствуют, в частности, биографии нынешних российских «хозяев жизни».
Особые преимущества, а затем и своего рода «авангард», дали этой группе тесные связи со спецслужбами. Экономические и иные контакты СССР и его союзников с внешним миром в условиях холодной войны, санкций и подрывных действий империализма не могли не контролироваться спецслужбами; но, так как последние – часть общества и взаимодействие всегда двусторонне, в них самих не могла не проявиться тенденция к выражению интересов финансово-сырьевого «лобби» и в итоге к буржуазному перерождению. Ядовитая трава предательства произрастала на этой почве, а не порождала ее. Явления типа спецподразделения КГБ «Луч», прикрывавшего и продвигавшего к власти группировку Горбачева, получают таким образом объяснение не в духе «теории заговора», а с позиций историко-материалистической методоло-гии.
При всем этом представляется, что до конца 80-х гг. ситуация не утратила альтернативного характера. В большинстве стран социалистического содружества, в том числе в СССР, правившие группы, несмотря на процессы перерождения, сохраняли кредит доверия народа. Сама «номенклатура» была внутренне неоднородна и далеко не вся созрела для контрреволюции. Разрешение альтернативы не было фатально предопределено, а во многом зависело от конкретного хода внутренних и мировых событий, в том числе от исторической случайности. В подобных ситуациях всегда есть решающее звено, позволяющее той или другой стороне «вытянуть всю цепь». Попробуем выяснить, где оно было в данном случае.

http://stepanov-karel.livejournal.com/112246.html