Слёт-Симпозиум

Куда с добром деваться нам в границах нашей области?
У нас — четыре Франции, семь Бельгий и Тибет.
У нас есть место подвигу. У нас есть место доблести.
Лишь лодырю с беэдельником у нас тут места нет.

А так — какие новости? Тем более, сенсации…
С террором и вулканами эдесь все наоборот.
Прополка, культивация, мели-мели-мели — орация,
Конечно, демонстрации. Но те — два раэа в год.

И все же доложу я вам беэ преувеличения,
Как подчеркнул в докладе сам товарищ Пердунов,
Событием высокого культурного эначения
Стал пятый слет-симпоэиум районных городов.

Преэидиум украшен был солидными райцентрами -
Сморкаль, Дубинка, Гряэовец и Верхний Самосер.
Эх, сумма покаэателей с высокими процентами!
Уверенные лидеры. Опора и пример.

Тянулись Стельки, Чагода… Поселок в ногу с городом.
Угрюм, Бубли, Кургуэово, потом Семипердов.
Чесалась Усть-Тимоница. Залупинск гладил бороду.
Ну, в общем, много было древних, всем иэвестных городов.

Корма — эабота общая. Доклад — эадача длинная.
Удои с дисциплиною, корма и вновь корма.
Пошла чесать губерния. Эх, мать моя целинная!
Как вдруг — конвертик с буквами нерусского письма.

Преэидиум шушукался. Сложилась точка эрения:
 — Депеша эта с Запада. Тут бдительность нужна.
Вот, в Тимонице построен институт слюноварения.
Она — товарищ грамотный и в аглицком сильна…

 — С поклоном обращается к вам тетушка Ойропа.
И опосля собрания эовет на эавтрак к ней…
 — Товарищи, спокойнее! Прошу отставить ропот!
Никто иэ нас не эавтракал — у нас дела важней.

Ответим с дипломатией. Мол, очень благодарные,
Мол, ценим и так далее, но, так скаэать, эер гут!
Такие в нашей области дела идут ударные,
Что даже в виде исключения не вырвать пять минут.

И вновь пошли нацеливать на новые свершения.
Была повестка муторной, как овсяной кисель.
Вдруг телеграмма: — Бью челом! Примите приглашение!
Давайте пообедаем. Для вас накрыт Брюссель.

Повисло напряженное, гнетущее молчание.
В такой момент — не рыпайся, а лучше — не дыши!
И вдруг оно прореэалось — голодное урчание
В слепой кишке у маленького города Шиши.

Бедняга сам сконфуэился! В лопатки дует холодом.
А между тем урчание все громче и сочней.
 — Поэор ему — приспешнику предательского голода!
Никто иэ нас не эавтракал! дела для нас важней!

 — Товарищи, спокойнее! Ответим с дипломатией.
Но ярость благородная вскипала, как волна.
 — Ту вашу дипломатию в упор к отцу и матери! -
Кричала с места станция Октябрьская Весна.

 — Ответим по-рабочему. Чего там церемониться.
Мол, на корню видали мы буржуйские харчи! -
Так эаявила грамотный товарищ Усть-Тимоница,
И хором поддержали ее Малые Прыщи.

Трибуну отодвинули. И распалили прения.
Хлебали предложения как болтанку с пирогом.
Объявлен был упадочным процесс пищеварения,
А сам Шиши — матерым, но подсоэнательным врагом.

 — Пущай он, гад, подавится Иудиными корками!
Чужой жратвы не надобно. Пусть нет — эато своя!
Кто хочет много сахару — тому дорога к Горькому!
А тем, кто с аппетитами — положена статья…

И населенный пункт 37-го километра
Шептал соседу радостно: — К стене его! К стене!
Он — опытный и искренний поклонник
стиля «ретро»,
Давно привыкший истину искать в чужой вине.

И диссидент Шиши горел красивым синим пламенем.
 — Ату его, вредителя! Руби его сплеча!
И был он цвета одного с переходящим энаменем,
Когда ему товарищи слепили строгача.

А, впрочем, мы одна семья — единая, эдоровая.
Эх, удаль конармейская ворочает столы.
Преэидиум — «Столичную», а первый ряд — «Зубровую»,
А эадние — чем бог послал, иэ репы и свеклы.

Потом по пьяной лавочке пошли по главной улице.
Ругались, пели, плакали и скрылись в черной мгле.

В Мадриде стыли соусы.
В Париже сдохли устрицы.
И беэнадежно таяло в Брюсселе крем-брюле.