Как учить иностранные языки (по следам интервью А. Россиуса)
Интервью А.А. Россиуса обо многом заставляет задуматься и многие проблемы ставит с необычайно смелой остротой (кстати, спасибо огромное mitrius@lj за ссылку). Это мнение тем важнее, что Россиус для филфаковцев - не просто преподаватель, а человек необычайно авторитетный, человек, фамилию которого по образцу латинскому склонял каждый из нас (Rossius, Rossii и т.д.) Да и кроме того, не так много найдется переводчиков, которые, например, нелицеприятно выскажутся о книге, которую переводили, притом что труд был нелегким: большинство пожалеет свой труд и смолчит о недостатках работы. Есть там и много горькой правды о российском образовании. Но есть и один пассаж в интервью, который мне представляется чрезмерным и демонстрирующим отношение свысока ко всем, кто премудрости классической филологии не освоил. Речь идет о том, как надо учить иностранные языки. Далее обширная цитата.

"Как станет изучать филолог-классик французский, допустим, язык? Вначале за два-три дня он ознакомится с его грамматической структурой, которая на фоне латинской грамматики совершенно прозрачна, а затем в привычной для себя манере приступит к чтению лучших французских авторов, начиная от самых простых и двигаясь к более трудным. Через несколько месяцев его лексический запас позволит ему свободно читать даже самую изощренную поэзию, а натренированное стилистическое чутье позволит самостоятельно судить о языковом искусстве индивидуальных писателей; при желании он сможет и быстро научиться неплохо писать по-французски. Конечно, чтобы по-французски научиться еще и говорить, потребуется обычное в таких случаях упражнение, однако после того, как он справится здесь с элементарными задачами, наш ученик, воспитанный на шедеврах французской прозы, заговорит на более богатом и, главное, культурном языке, нежели тот, кто идет по общепринятому ныне пути. Этот последний я охарактеризовал бы как путь постановки псевдозадач. Как иначе объяснить, что после пятилетнего изучения одного-единственного языка выпускники всех почти языковых отделений наших университетов в массе своей владеют лишь каким-то подобием довольно вульгарного стиля и знакомы с написанной на этом языке литературой лишь самым поверхностным образом? На филологическом факультете МГУ мне не раз приходилось бывать на заседаниях и "круглых столах", посвященных преподаванию новых языков. Собрания эти представляли собой череду выступлений преподавателей, которые рапортовали, сколь интенсивно в их группах идет изучение газеты, и как студенты просят еще и еще усилить упор на газету. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что студенты просто ленятся работать; о возможных мотивах преподавателей я предпочту умолчать. Когда на одном из заседаний по поводу преподавания так называемых "вторых", т.е. не таких важных, как "первые", языков, я предложил, чтобы за норму было принято знакомство студентов с текстом хотя бы одного классического произведения литературы на этом языке - трагедией Шекспира на английском, песнью "Комедии" Данте на итальянском, драмой Корнеля на французском и т.п., - ответом было краткое недоумение, и тут же возобновились торжествующие рапорты о газетах. Вот так под непрерывные заклинания о небывалой фундаментальности нашего филологического образования по пять лет длится изучение газеты и еще другой, не менее любимой языковой сферы - жаргона, как будто целью подготовки филолога является засылка его шпионом в маргинальные слои населения той страны, где в ходу изучаемый язык. Я оставляю в стороне моральную сторону вопроса, я говорю только о мере эффективности того и другого подхода".

Мне тут представляются дискуссионными следующие недоказанные положения, на которые автор опирается как на сами собой разумеющиеся:
1. Знание древних языков - лучший способ изучить новый язык. Даже более того, чтобы выучить современный язык, желательно знать латынь/древнегреческий.
2. Система французской грамматики для человека, знающего латынь, стоит лишь нескольких дней изучения, и все ее тонкости ограничиваются сравнением с латынью и для латиниста "совершенно прозрачны".
3. "Натренированное стилистическое чутье позволит самостоятельно судить о языковом искусстве индивидуальных писателей" (то есть судить о мастерстве Мопассана любой классик может на основе познаний в Лукреции и Плавте).
4. Изучение изощренной поэзии и трудных авторов составляет знание языка по определению, безотносительно к цели этого знания.

Все эти положения, мне кажется, стоило хотя бы в общих чертах обосновать. Если мы не определимся, для каких целей мы учим иностранный язык, то пафосное противопоставление Шекспира и газеты утрачивает доказательную силу, ибо Шекспир всегда отдельно, а газета отдельно, и чтобы говорить с носителями современного языка, художественный язык Шекспира не годится. Получается громкое сравнение (например, по той же методе anna_l@lj сравнивает вот здесь требник, соцопросы и журнал "Кул гел" и получает ошеломляющие результаты), но можно ли сравнивать ужа, ежа и стальной лом, да еще и полагаться на результат, как на непреложное свидетельство упадка нравов или образования?