| 3:49 pm |
Пелагия Львовна и Злодей Злодеевич Подловатых: про то, как Баба Яга поссорилась со своею избушк
Все говорят: умный дом. Новые, мол, технологии. А технологиям тем – две тысячи лет, а, может быть, даже и больше. Мы же не знаем как давно Баба Яга на свете живет. Может, она вообще всегда существовала. Люди еще с каменными топорами за мамонтами гонялись, а она уже сидела в своей избушке да чаи с Кощеем гоняла.
Вот, об избушке ее и речь. Речь человеческую понимает? Понимает. На курьих ножках плясать может? Еще как. Что же, спрашивается, может быть умнее? Тут уж не избушка, а член семьи.
Раньше, правда, она еще и капризной была. Так во всяком случае мне на днях одна знакомая Баба Яга рассказывала – Пелагия Львовна. Милая, кстати, дама, хоть и питалась в свое время, в основном, школьниками и дошкольниками. Сейчас перешла на диетическую пищу – возраст. Да и школьники с дошкольниками теперь такую пакость едят, что и их и самих употреблять в пищу опасно.
Но обо всем по порядку. Вот как дело-то было. Пошла утречком Баба Яга по делам своим тяжким, а избушку запереть забыла. На щеколду волшебную. Ну забыла и забыла – ничего страшного, бывало такое уже. Только на беду как раз в то время по лесу путешествовал Злодей Злодеевич Подловатых. Вот уж он пакостник так пакостник – не чета нашим лешим, кикиморам или Бабе Яге с Кощеем.
Идет себе, пакостничает, интригует, всех со всеми ссорит. А тут – избушка. Открытая. Если б она на волшебную щеколду заперта была, то пинками бы прогнала Злодея Злодеевича. Дело нехитрое, для избушки даже приятное. Она ведь тоже отчасти нечисть и, чего уж скрывать, проказы любила. Но тут – без волшебной щеколды – ничего не могла сделать. Проник в избушку Подловатых, на стене нехорошее слово сразу написал. И ведь мало того, что написал, так еще и с грамматическими ошибками (а вы, надеюсь, прекрасно знаете, что от грамматических ошибок нехорошие слова еще обиднее). Потом дрова все из печки выкинул, в котел плюнул, склянки с колдовскими зельями перемешал.
Долго он там куролесил да еще все время оскорблял беззащитную избушку. Экая, мол, ты, избушка, не только на курьих ножках, но и с куриными мозгами. И хозяйка, дескать, твоя такая же глупая. Уходя, дверью хлопнул и посмотрел злобно. Избушка весь день плакала. А как Пелагия Львовна вернулась, все ей и высказала. И про щеколду, и про Злодея Злодеевича Подловатых, и каждое обидное слово, что он написал, вслух прочитала. По два раза. Ну и в довершение всего взяла и обиделась на с свою хозяку на веки вечные. Так и сказала: на веки вечные я на тебя обиделась, живи как хочешь, а мне на тебя теперь – тьфу, пропади все пропадом, пойду по свету бродить.
Топнула куриной ножкой и пошла.
Бабя Яга сидит без дома, грустит, даже в ушах метлою не ковыряет.
А дом ее, избушка то есть, идет куда глаза глядят, не разбирая дороги. Почему, спросите? И вовсе не потому что у нее глаз нету, глаза как раз есть, только они от обиды – на мокром месте. Вот и не видит ничего. На деревья натыкается, то ножкой куриной в муравейник наступит, то крышей в осиное гнездо угодит. Дверь ходуном ходит, окна, как зубы, щелкают. Звери разбегаются, люди смеются.
Так бы и сгинула где-нибудь на чужбине, если бы не Пелагия Львовна. Ей без дому все равно на одном месте скучно. Взяла, села на метлу, полетела. Сверху ей все хорошо видно: и как избушка по муравейникам топает, и что вообще внизу творится.
Вот видит она среди прочего нору, а оттуда слышит хохот страшный и слова знакомые. Нехорошие! Те самые, что Злодей Подловатых на избушке написал. Ага, догадалась Яга, небось в норе сам Подловатых и обитает. Очередную кознь замыслил. Нехорошими словами ругается.
Тут надо сделать небольшое отступление. Дело в том, что Подловатых не ругался. Он просто других слов не знал вовсе. А когда хороших слов не знаешь, а одни только нехорошие, то и поступки, и мысли, и одежда у тебя такие же будут – нехорошие.
Ну так вот. Сидит Злодей Злодеевич в норе, радуется, а сверху на него Пелагия Львовна на метле пикирует.
– Здравствуй, мил человек, Злодеюшка Подловатых.
– Бапка Ешка дурачог, глуппая ванючка.
– Как дела?
– Бапка Ешка дурачог, глуппая ванючка.
– Не хочешь ли чего, касатик?
– Бапка Ешка дурачог, глуппая ванючка.
– Ты чего... может... ты того... других слов не знаешь?
– Бапка Ешка дурачог, глуппая ванючка.
Три дня и три ночи вели они такой примерно диалог, а потом мудрая Баба Яга догадалась. Он же других слов не знает! Каково? Вы, наверное, тоже восхищены Ягою? Сразу смекнула, сразу все поняла! Просто Пелагия Львовна Премудрая какая-то!
Смекнуть-то она смекнула, а что дальше делать не знает. Да и, признаться, сама она тоже тогда еще слов не очень много знала. Откуда ж ей слов набраться, если питалась она двоечниками?
Нет худа без добра, как говорится. Пришлось Бабе Яге пару-тройку отличников похитить. Да не на ужин, а чтобы знания приобрести. Понабралась она уму-разуму, снова к Злодею Злодеевичу пожаловала. Потому что теперь уже все понимала и знала как быть. Если одни только нехорошие слова говорить все время, то они хуже заклинаний станут. Вот и свели они с ума веселую избушку и лишили Бабу Ягу крова.
И вот сидят Пелагия и Подловатых в норе, новые слова учат, заклинания снимают. Потихоньку-полегоньку, не сразу, конечно, но вроде действует. И Подловатых начал по-человечески говорить, и Бабе Яге веселее стало: совместное обучение – оно, как известно, сближает. А вскоре и избушка из похода вернулась.
– Уф, – говорит, – нагулялась. Хватит. Надоело уже шляться, хочу оседлой жизни. С вами. Точнее, с тобой, Пелагия, зачем мне Подловатых?
Злодей Злодеевич в слезы, снова грубости пошли и снова с ошибками, снова заладил, что «бапка ешка дурачог...». Пелагия Львовна избушке быстро растолковала в чем дело, та и успокоилась.
– Ладно, – говорит. – Может, и прощу. Только сотри все, что понаписал. И вообще уберись в доме-то! Я ж пока путешествовала еще больше там всего в себе растрясла.
Так они с тех пор и жили. И Подловатых частенько к Бабе Яге в гости ходил. Потом, правда, они поссорились из-за чего-то, но то уже совсем другая история. Зато избушка уже больше на свою хозяйку не обижалась. |