И вот рассказ про себя лично, в открытом доступе: «Зашла в Ашан и в отделе посуды увидела салатницы, которые по своим габаритам как раз подходят для заливного, которое я наметила сделать на Новый год. Причем одни – французские и с пластиковыми крышечками, а другие – наши, без крышек, но в остальном точно такие же, кроме цены, так как французские стоили на сто рублей дороже. И всего из-за каких-то жалких кусочков пластика! Поэтому я решила взять десять штук наших, а потом подумала, что крышки мне тоже пригодятся — с ними все же заливное гораздо проще переносить до подоконника, пока оно не застыло. Однако не переплачивать же за такую ерунду целую тысячу! И я поступила так, как сделал бы на моем месте любой здравомыслящий человек. Просто переставила десять крышечек на уже лежавшие в моей тележке дешевые тарелочки и двинулась к кассе«.

Далее там рассказ про то, как ее отловили, но стормозили и забыли, что эти крышки к другим салатницам. Но суть в другом — КАК писательница описывает охранника, сотрудницу магазина и проч. Самое шедевральное, пожалуй: «У меня не было ни малейшего сомнения, что ни стоявший у дверей маньяк, ни сидевшая напротив меня сотрудница магазина никогда в жизни даже не слышали слова «постмодернизм»». 

ИМХО весьма иллюстративный пример творческой интеллигенции:
1. Фамилия с еврейской сменена на русскую, имя взято показушно-русское. Помните, как при Сталине писателям/журналистам запретили пользоваться псевдонимами без указания настоящих фамилий, и какой гевалт поднялся на тему антисемитизма?
2. Воровать — это норма, «так поступил бы любой здравомыслящий человек».
3. При этом — не находясь в крайней нужде и т.п., а вовсе даже кучеряво живя.
4. При этом — по мелочи, цельная тыща рублей!
5. Когда попалась — поведение показательно. Понятно, что достоинства нет и «воровать хорошо», но хотя бы отношение вида «попалась, ну ладно, не получилось» — так нет, надо набрать говна в рот и оплевать всех, кто помешал воровать.
Так даже профессиональные воры делать не будут: они понимают, что осознанно нарушают закон, а тут — именно что закон не писан. Уже почувствовала, что крышечки стали ее Священной Частной Собственностью, и вдруг кто-то попытался отобрать честно украденное! Незабудемнепростим!
6. Все написано открыто, «а чё такого». С похвальбой — «как это быдло обломилось».
Сравните с русской старушкой, которая умерла от стыда, когда ее заподозрили в воровстве сырка в магазине.

«Ваши классики — уроды и кретины», — объясняет нам Маруся Климова («Новый Мир» 2005, №4)

О фестивале петербургского декаданса “Темные ночи”, проведенного “Фабрикой Грез Маруси Климовой” совместно с другими столь же экзотичными организациями еще в феврале 1999 года:
«Действо происходило в самом подходящем для этого месте — петербургском зоопарке. Помню красочный рассказ обычно невозмутимой Татьяны Вольтской, но чтобы не ссылаться на такой ненадежный источник, как устное слово, процитирую фрагмент ее же статьи: “…в здании бывшего змеюшника толклись какие-то раскрашенные мужики в коротких юбках и колготках, безголосые певцы с печатью всех возможных пороков на испитых лицах, столь же испитые поэты, произносящие на редкость убогие тексты, и необыкновенно „смелые” модельеры, один из которых нарядил свою модель в костюм из сырых яиц, которые тут же на глазах у изумленной публики и разбил”… Даже Капа Деловая из “Московского комсомольца” (которую, кажется, ничем не проймешь) и то была озадачена при виде “разношерстных трансвеститов”, бледных прыщавых поэтов, декламировавших неизбывно-тоскливые оды о “прекрасном Амстердаме, где мужчины могут любить мужчин, а женщины — женщин!”, и крепких юношей в портупеях из Национал-большевистской партии Лимонова, охранявших весь этот фестивальный сбор, и лаконично определила происходящее: “богемно-гомосексуальный сейшн с нацистскими секьюрити и разговорами про декаданс”» (“Московский комсомолец”, 1999, февраль).

За роман «Домик в Буа-Коломб» Климова получила Рокфеллеровскую премию «За создание образа русского интеллигента с человеческим лицом» (1998).