Журнал Андрея Мальгина - Веселое оживление

[Recent Entries][Archive][Friends][User Info]

May 15th, 2009

10:16 pm

[Link]

Веселое оживление
О посещении Первым секретарем ЦК КПСС Н.С.Хрущевым выставки в Манеже 1 декабря 1962 года сохранилось множество воспоминаний. Однако существует полная официальная стенограмма его высказываний при посещении выставки, сделанная с магнитофонной ленты его помощницей Н.Гавриловой и хранящаяся в архиве АП РФ. Впервые она была опубликована в журнале "Источник", 2003, №6. Есть она и в вышедшем сейчас двухтомнике выступлений Н.С.Хрущева.
Вот она:

1 декабря 1962 г.

Около картины худ. Фальк.
— Вот я хотел бы спросить, женаты они или не женаты; а если женаты, то хотел бы спросить, с женой они живут или нет? Это — извращение, это ненормально.
Во всяком случае, я, Председатель Совета Министров, ни копейки не дал бы, а кто будет брать деньги на этот хлам, того будем наказывать, а печать не поддержит.
Между прочим, группа художников написала мне письмо, и я очень бурно реагировал. А когда посмотрел на факты, на которые ссылаются, я их не поддерживаю. Сказали, что вот в «Неделе» были, мол, снимки; я видел эти снимки — ничего «страшного» там нет. Так что у меня свое мнение есть, своего горючего достаточно, и мне подбавлять не стоит.
Я бы, например, сказал тем людям, которые увлекаются всякого рода мазней, не рисуют, не создают картины, а буквально мажут их: вы, господа, говорите, что мы, видимо, не доросли до понимания вашего искусства. Нет, мы, наш народ понимаем, что хорошо, а что плохо. И если эти, с позволения сказать «художники», которые не хотят трудиться для народа и вместе с народом, выразят желание поехать за границу к своим идейным собратьям, то пусть они попросят разрешения на выезд, в тот же день получат паспорта и пусть там развернут, дать им свободу в «свободных» государствах, и пусть они там хоть на головах ходят. Но у нас покамест такое «творчество» считается неприличным, у нас милиционер задержит.
Или о джазовой музыке. Иные джазы исполняют такое, что нормальному человеку невозможно слушать. И это называется музыкой.
Я в кармане ношу радиоприемник японский, иногда слушаю его — слушаю музыку. И вот вдруг услышишь джаз, это меня подхватывает так, как когда бывают колики в животе. Что это за музыка? Я сначала думал, что это радиопомехи. Нет, говорят, это музыка.
Я удивлен Шостаковичем. Нам приятно и неприятно сделалось, когда он нас пригласил на завершающий концерт и угостил этим трио, этим содомом; это не совсем приятно слушать. Может быть, я проявил либерализм — я лениво высказался, потому что они же смотрят. (Веселое оживление.) Потом это разделали, что все были в восхищении. А чего восхищаться? Ведь эти танцы — неприличные танцы. Они говорят, что это новое. Это же не новое, это от негров. Вы посмотрите негритянские танцы и американские — это же вертят определенным местом. И это, говорят, танцы, Какой же это танец? Черт знает что! Была такая женщина Коган — замечательная женщина, так вот она однажды выразилась так, когда посмотрела эти танцы: 20 лет замужем и не знала, что это фокстрот. (Веселое оживление.) Я прошу извинить меня, женщины, за эти слова.

Когда приезжали американцы, я им говорил: это вам негры дали. Возьмите наших кубинских друзей, их танцы — это тоже от негров. Но тут говорят: это новое. Фу ты, черт! Это неприлично. Возьмите русский танец — я не знаю, может быть, я руссак и мне это нравится, но возьмите узбекские танцы, туркменские, таджикские, грузинские. Это — танцы...
Они говорят, что это не свобода. Но если там дадут напечатать коммунисту, так душат художников. Есть, конечно, и такие художники коммунисты, как Пикассо. Но у меня тут союз с Иденом. Когда я был в Англии, Иден меня спросил: как Вы относитесь к этой скульптуре (мы там были на одной выставке)?
— Не понимаю.
— Я тоже не понимаю.
— А как к Пикассо?
— Тоже не понимаю.
Тогда, говорит, правильно. (Веселое оживление.)
Ни копейки государственных средств не дадим. Тут уж я, как Председатель Совета Министров, беру всю беду на себя. Поощрять действительное искусство. А это — искусство, когда картину пишет осел, когда его муха начнет кусать, и чем больше она его кусает, тем он создает «сложнее произведение».
Но некоторые, видимо, стали стыдиться, что мы действительно, может быть, не доросли? Пошли к чертовой матери! Не доросли, что делать! Пусть судит нас история, а покамест нас история выдвинула, поэтому мы будем творить то, что полезно для нашего народа и для развития искусства.
Вот он накрутил... Вот я был в Америке, видел картину — женщина нарисована. Я говорю: Боже мой, какой отец, какая мать родила, почему так неуважительно относишься, почему юродство такое?
Сколько есть еще педерастов; так это же отклонение от нормы. Так вот это — педерасты в искусстве.
Не сушите «таланты»; мы готовы дать им разрешение на выезд из нашего государства. Зачем глушить, если это талант? Пусть история оценит.

Во время осмотра сатирических рисунков художника Решетникова.
— Точно так, именно такое произведение. Вот это, говорит, лимон. Так это ребенок свое ... размазал.
ГОЛОС. Решетников рассказывал — автор этого произведения, тут недавно вокруг этого его произведения произошла физическая драка.
— Вот видите, как он восхищается художеством.

В зале произведений молодых художников и скульпторов. Около картины «Геологи».
— Вот кто заплатил? Вот тот и пусть платит свои деньги, а я не буду платить; государственных денег мы платить не будем. Пусть пишут и пусть продают, но не за счет государства.
ГОЛОС. Что сейчас плохо? Нельзя даже критиковать эти вещи, буквально невозможно критиковать — свист, шум.
— Надо навести порядок. Что мы вот с этой мазней пойдем в коммунизм? Вот это является мобилизующим духовные силы народа на подвиг? Вот это? Это очень серьезно, это поражение, конечно, и министерства культуры, потому что, кто утверждал эти жюри.
ГОЛОС. Эта картина не куплена.
— Интересно, кто заказывал, потому что тот, кто заказывал, пусть он и заплатит; пусть он добросовестно выполнит обязательства. Пусть он себе повесит на шею.
Картина должна вдохновлять человека, она должна его возвышать, вдохновлять на подвиг ратный, трудовой. А это что? Вот тянет осел осла, тянется как во времена старые обреченный на казнь.
А вот эта картина? Что они пьют или что делают? — не поймешь. Нельзя так, товарищи. Правительство не имеет права быть аморфным, оно должно проводить определенную политику в интересах народа. Эти скажут, что неправильно судят. Но не нам судить. Покамест народ нас держит, мы будем проводить ту политику, которую народ поддерживает.
Товарищ Ильичев, это, конечно, плохая работа ЦК, плохая работа идеологической комиссии; это плохая работа министерства культуры, а если печать поддерживает — помогите мне найти конкретные факты.
ГОЛОС. Надо сказать, правда, настоящего искусства у нас больше.
— Как же иначе. Нельзя играть в нейтралитет, вот о чем идет спор, а не о том, сколько чего. Дерьмо, хотя и маленькое, но оно аромат разносит и отравляет атмосферу. Как у русских говорят: капля дегтя может испортить бочку меда.
Зачем народу это? Вот, где эти? Давайте мы их послушаем.
Надо бороться, без борьбы ничего не дается.

Во время посещения комнаты на втором этаже, где были выставлены картины молодых художников, так называемых представителей абстракционизма.
Обращаясь к молодым художникам, ожидавшим Н. С. Хрущева у входа, он говорит:
— Ну, идите, показывайте мне свою мазню, так мне представили ваше искусство. Я тоже так думаю по тому, что я видел.
— Господа, кто это делал?! Это — веяние искусства? Что это? Распущенность! Вы нас, стариков, считаете, что мы не понимаем. А мы считаем, что зря деньги народные тратили, учили вас. Портите материал и не платите народу за то, что он вас поил, кормил и учил. Ну что это? Вот с этим мы пойдем в коммунизм? Это наше знамя? Это вдохновляющее произведение, которое призывает людей к борьбе?! Ну что это?! А это что?! Да это наркотическая девушка, загубленная жизнью! Вот она, мазня!
Слушайте, вы педерасты или нормальные люди!? Это — педерасты в живописи! Что вы на самом деле! Копейки мы вам не дадим! Вот все, кто хочет, пусть напишут список, дайте в правительство, что вы желаете выехать в свободный мир, — вы завтра получите паспорта и на дорогу! Да, да, уезжайте! Там вам предоставят широкое поле деятельности, там вас поймут. А мы вас не понимаем и поддерживать не будем. Мы считаем это антисоветчиной, это аморальные вещи, которые не светят и не мобилизуют людей. А что вы даете?!
Кто автор этой мазни? Объясните. Мы же люди, вы хотите, чтобы мы вас поддержали. Ну что это?!
Если бы они в другой хоть форме были, так горшки можно было накрыть, а эти и для горшков не годятся. Что это? (одна из картин Жутовского). Давайте его сюда!
Вот какой красивый; если бы она на вас была похожа, я бы сказал — художник стоящий. Это же юродство. Зачем вы это пишете, для чего вы это делаете?!
ЖУТОВСКИЙ. Этот портрет моего брата.
— Штаны с вас спустить надо. Какой это брат? И вам не стыдно? Это юродство, а он говорит — это брат. Вы нормальный физически человек? Вы педераст или нормальный человек? Это — педерасты в живописи.
А. Н. ШЕЛЕПИН. 2600 человек таких типов, из них большинство не работает.
— Вы дайте нам списки, мы вам дадим на дорогу за границу, бесплатно довезем и скажем счастливого пути. Может быть, станете когда-нибудь полезными, пройдете школу капитализма, и вот тогда вы узнаете, что такое жизнь и что такое кусок хлеба, как за него надо бороться и мобилизовывать людей.
А это что?! Это картина?! Вот это «новое» в живописи! Мы имеем право послать вас на лесоразработки и чтобы вы там лес рубили и отработали затраты, которые государство затратило на вас, и это будет справедливо. Отработать должны народу.
ГОЛОС. Мы работали.
— Мало работали. А сколько учились? 20 лет учили, 20 лет народ тратил деньги.
Вы можете иностранцам не только эти картины продавать, но и ваши души, это ваше дело.
Это что?! Вы хотите убедить, что это отец ваш?!
Черт вас возьми, сколько вы учились, сколько вы народного хлеба съели. Я бывший шахтер, и чтобы я допустил, чтобы мои братья, которые уголь добывают, чтобы они кормили вас?! — езжайте за границу. Но сначала отработайте!
И это тоже ваше?! Фу ты, черт! А еще законодательствовать хотят. Всякое говно понарисовали; ослиное искусство.
Товарищ Ильичев, у меня еще большее возмущение сейчас за работу вашего отдела, за министерство культуры. Почему? Вы что, боитесь критиков, боитесь этих дегенератов, этих педерастов?! Нормальный человек никогда не будет жить такой духовной жизнью.
Надо этих господ убрать и к преподаванию не допускать, дать им работу, пусть они трудятся. Если не будут трудиться, тогда или вы добровольно должны уехать, или мы вас вышлем; правительство может это сделать. Вы скажете, что это произвол, что это сталинские методы. Нет, мы вас вешать не будем, мы вас к вашим духовным родственникам пошлем.
ГОЛОС. Вы резко поставили вопрос. Я боюсь единственного — быть не патриотом, и поэтому мне все остальное не страшно. Нам очень тяжело, что вы так восприняли.
— Господин, вы посмотрите, это что? Это свежая, это вдохновляющая фигура?!
ГОЛОС. А вот Кремль.
— Какой это Кремль?! Оденьте очки, посмотрите! Что вы! Ущипните себя! И он действительно верит, что это Кремль.
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. У меня много добрых слов для вас, но я боюсь, что вы меня сочтете подхалимом. Разрешите мне показать свои работы.
— Похвалы от таких господ, это не похвала, а это оскорбление.
Обращаясь к одному из художников, Н. С. Хрущев спрашивает, показывая на картину:
— Что вы здесь написали?
— Это плёс.
— Вы родственник Левитана?
— Мы просто по-другому видим.
— Как вам не стыдно! Кто ваш отец, кто ваша мать?
— У меня нет матери, умерла, была служащая в институте нейрохирургии, работала сестрой.
— А отец?
— Был рабочий.
— Где он?
— Работал в Мурманске. Умер.
— Это и счастье, и несчастье. Каждый из нас смертен. Может быть, это и счастье для матери, что она не видит творений своего сына, лучше глаза закрыть и не видеть сына, чем видеть его извращения.
— Вы где учились?
— В энергетическом институте.
— А как же вы мазать начали?
— Я с детства рисовал.
— Вы своим умом дошли?.. Наши понятия разные с вами. Вы родились не на той земле, и на этой земле ваш талант не будет оценен.
— Я понимаю, тогда стоит бросить.
— Бросайте или уезжайте и развивайте свой талант на другой почве.
— Никуда я не хочу ехать, я здесь родился.
ГОЛОС. Мне хочется сказать, здесь все художники, графики, они иллюстрируют книги. Графика — это их профессия, а в свободное время вечером они занимаются этим для себя, повышая свою культуру... (Веселое оживление.)
Н. С. ХРУЩЕВ. Я вам скажу, я уже говорил как-то, мне это очень нравится, был такой сатирик украинский Остап Вишня, он умер несколько лет тому назад; у него есть такой фельетон: служащего спрашивают — это в былые времена было, у вас тоже лысина, но меньше, чем моя, поэтому не знаю, жили ли вы в это время; сколько вам лет?
— 39.
— Явно не захватили. Так вот в анкете был такой вопрос — верите ли в бога, и служащего спрашивают: верите ли в бога? Он ответил: дома верю, на работе нет. Вот это типичный ответ этого служащего: на службе я график, а дома я мазила.
ГОЛОС. Дело вот в чем. Сейчас стоит колоссальная задача, мы все стараемся создать новые красивые вещи, красиво сделанные...
Н. С. ХРУЩЕВ. Я вам вот что скажу. Когда-то, в годы войны и после войны я поддерживал очень дружеские отношения со скульптором Меркуровым. Это хороший был человек. Когда я приезжал в Москву, он всегда звонил мне и приглашал к себе. Это был настоящий мужчина. Как-то раз он мне говорит: приходите в музей изящных искусств (как раз тогда была выставка картин, захваченных у немцев). Я ходил, и он мне показывал.
Это немножко будет и критикой звучать в адрес художников, здесь присутствующих. Он говорит: вот смотрите, вот это работа голландского художника — он назвал художника. Так вот, если наши художники нарисуют, говорит, надо дальше отходить; а здесь так нарисовано, что можно смотреть и в лупу; посмотрите, как он нарисовал — все поры видно. Вот это голландцы рисовали. И действительно, вы можете близко подойти, вы можете дальше отойти, у вас все равно представление не меняется, и вы можете долго стоять, смотреть и наслаждаться.
А вот это? Наверное, приду и надо будет закрепляющее принимать; вот когда запор, тогда надо идти и смотреть это. (Веселое оживление).
У меня уже правнуки есть, так вот таких «художников» у меня трое, они так нарисуют, что будет похоже, как осел хвостом нарисовал.

Около картины под названием «г. Горький».
Обращаясь к художнику, Н. С. Хрущев говорит:
— Хотелось бы сейчас вac взять, как, знаете, в былые времена учили нашего брата, голову между ног, а эту часть спустить, а эту поднять — и так, чтобы вы покамест не поняли. Для вас лекции излишни, а тут преподавание другого характера нужно. Я извиняюсь за грубость. Вы потом можете меня написать, разрисовать. (Веселое оживление.)
Как вам не стыдно, молодой человек, имеете приятную наружность. Как вам не стыдно?! Что это?! Вы хотите нам помогать?! Скажите, куда это зовет?! Вы хотите быть какими-то непонятыми гениями при вашей жизни. Мол, пройдет сто лет, тогда нас поймут.
— У вас дети есть?
— Нет.
— Будут, если вы нормальный мужчина. Так вот они вырастут и посмотрят на эту мазню: вот это его вклад, когда была принята программа коммунистического строительства!10 Это — паразитический труд, потому что он ничего не дает обществу.
ГОЛОС. Это мы делаем сами для себя.
Н. С. ХРУЩЕВ. Это еще хуже. Но вы кривите душой.

Около автопортрета художника Жутовского.
— Духовно, видимо, правильно, протоплазма.
— За счет чего вы живете?
— В основном графика, плакаты. Но ни одного полотна не было продано, никто на этом деле не зарабатывал ни одного рубля.
Н. С. ХРУЩЕВ. Вы обкрадываете общество. Человек, который не ворует, но не трудится с пользой для общества, а питается его благами — вор. Вы тоже вор, потому что вы своим трудом полезного вклада в общее дело не делаете, а из общего котла вы берете, и это все — паразитизм. Это не вор, которого поймали. Я сколько раз выступал и говорил: нам надо уточнить наше законодательство. Нам надо так общественность организовать, чтобы она осуждала, если он живет в среде, так она должна видеть, что вы не работаете, вы пользы никакой не вкладываете, а живете — за счет чего? Вы живете в квартире: люди сделали цемент, люди сделали стекло, сделали квартиру. Какое вы имеете право жить в этой квартире, если вы ничего не делаете для общества?!
ГОЛОС. В этом зале все, что предполагалось выставить в гостинице «Юность».
Н. С. ХРУЩЕВ. Где авторы? Где автор этой «ночи»? Это ночь? Ну, скажите, что это такое?
Худ. СОСТЕР. По-моему, искусство не бывает одного плана, но бывают эксперименты. Одни агитируют, другие ищут новые пути и возможности, и все это идет в одно общее дело, потому что не может быть одного стиля на все века. Часто это очень трудно найти, поэтому бывают и ошибки, и находки. Это должно куда-то двигаться…
Н. С. ХРУЩЕВ. Куда вы двигаетесь?! Я опять повторяю, я вас считаю педерастами. Казалось бы, педерасты — это добровольное дело, договоренность двух типов, а государство за это дает 10 лет, а раньше — каторга. И это во всем мире так, хотя и процветает на Западе этот вид «искусства». Так вот это — разновидность его. И вы хотите, чтобы мы вас финансировали!
Вы сами рехнулись и хотите, что мы бы поверили.
Господа, мы вам объявляем войну и мы, конечно, никогда вам там, где вы соприкасаетесь с молодежью, работы не дадим, и оформление художественных книг мы вам не дадим. Если хотите, рисуйте для себя, а лучше всего уезжайте; ваших собратьев мазил за границей много, и там уж не испортишь испорченного, если уж вольется капля в бочку дегтя, то от этого не изменится ни качество его, ни достоинства.
Я рекомендовал бы исключить их из Союза художников.
ГОЛОС. Они работают в графике, надо посмотреть, что они там делают.
Н. С. ХРУЩЕВ. Я за это.
Вы нам помогли. Я вам один секрет открою, у нас было бурное заседание, и я довольно бурно реагировал, когда узнал об этом. Так что если беда на вас свалится, я первый виновник; и уж мы не потерпим. Вы скажете, опять возвращение к сталинскому времени. Мы Сталина осуждаем, но не за все. Он проводил в этом вопросе правильную политику. Методы мы не одобряем его борьбы. Мы все стоим со Сталиным в этом вопросе искусства одного мнения. На музыку, искусство у нас единый взгляд со Сталиным и сейчас остается. Вот вам сталинисты. Я сталинист или не сталинист? (Оживление.)
Журналисты сейчас разразились — наконец открыты глаза, вот, говорят, теперь получили возможность творить, расшумелись, вот новая гостиница, там выставка. Вот они нам и помогли заняться этим делом, заняться вашими вопросами.
В этом и наша распущенность, надо чистить. У нас миллионы юношей, которые хотят учиться и помогать. А вот они пролезают. Как они пролезают?
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Я хочу показать, что я делал и чем сейчас занимаюсь.
(Показывает Н. С. Хрущеву свои работы).
Н. С. ХРУЩЕВ. Это ваша работа?
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Это моя работа на конструкцию и пространство.
Н. С. ХРУЩЕВ. Где вы медь берете? Кто вам дает медь? Я хочу привлечь к суду, как растратчика.
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Несколько лет назад медь у нас отпускалась в художественном фонде за наличный расчет. Кроме того, можно было собирать краны, тазы...
Н. С. ХРУЩЕВ. Надо расследовать.
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Я не уворовал, поэтому я в этом отношении чистый.
Н. С. ХРУЩЕВ. Что это выражает?
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Ничего не выражает, это — конструкция. Дело в том, что скульптор оперирует не только реализмом, он связан с архитектурой, поэтому он должен владеть архитектурным пространством.
Сейчас мне хочется показать, чтобы вы поняли, что я думаю.
Н. С. ХРУЩЕВ. Советую, уезжайте за границу, может быть, вы будете капиталистом.
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Не хочу я никуда ехать.
Эта работа сделана мною на заводе, где я работал в качестве литейщика.
(Рассказывает процесс работы скульптора.)
Это — атомный взрыв. Я не знаю, как можно показать страшность атомного взрыва. Если бы я тех вещей не делал, я бы не смог этого сделать.
Н. С. ХРУЩЕВ. Хорошо, что вы откровенно сказали. Я, например, считаю, что некоторые замыслы ваши неплохие, хорошие, поэтому вопрос будет зависеть от выражения этих замыслов, чтобы можно было судить и простым людям, что вы думаете и как вы думаете воплотить свои замыслы.
Если этими словами говорить, так нет людей, желающих больше яркими формами показать нашу действительность, чем коммунисты. Весь вопрос, как это выразить. Если вот так, как вы выражаете в этом произведении, конечно, с этим мы не можем согласиться.
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Мне сказали, что не будет убийства, а будет откровенный разговор, Я считаю, я открыто выставил все.
Я вижу, что вы не ругаетесь... (Веселое оживление.)
Н. С. ХРУЩЕВ. А вы думаете, что я только ругаюсь? Я в промежутках ругани кое-что делаю. (Веселое оживление.)
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Я хотел бы, я вижу в этом, может быть, какую-то свою маленькую миссию, защитить моих новых друзей. Я с этими людьми знаком 10 дней.
Какие иностранцы?.. Они искренны.
Н. С. ХРУЩЕВ. У Горького есть рассказ «Челкаш». Ведь крестьянин, который хотел убить Челкаша, он искренно хотел убить, чтобы завладеть деньгами, коровенку купить. А Челкаш, когда проснулся, сказал: на, возьми. Какая искренность?
Так что мы не боимся. Если нас народ и партия подняли — а я из пастухов вышел — так, видимо, не за то, что я хорошо гонял овец или телят, видимо, какие-то другие качества нашлись. Видимо, я и колоться мог. Если бы я был такой аморфной массой, так никому такая масса не нужна.
Вы говорите, что они честные люди. Слушайте, сколько честных подлецов, а сколько честных врагов, мы же видели их, честных врагов, которые сражались с нами, а потом приходили.
Я сейчас вспомнил академика Патона, я этого человека обожествляю. А когда революция совершилась, он писал об этом, он революции не признал. В такой-то период тоже поколебался, но был против революции. А потом мне уже было стыдно, писал он, что когда было трудно, я был против революции. Он не был в оппозиции, он внутренне был против революции. А вот теперь, говорит, война кончилась, и я прошу принять меня в партию, я уже чувствую. И Сталин сказал: принять без кандидатского стажа. Вот как бывает в жизни. Так что вот тоже честность, но эта честность она от враждебности.
Если бы у вас была размолвка только со мной, так никакой трагедии в этом не было бы. Но, слушайте, у вас размолвка не со мной, у вас размолвка с народом. Вы скажете, народ невежественный. Да, возможно, вы так скажете. А я скажу: человек, образованный или необразованный, у него чувство к красивому всегда пробуждается с пробуждением сознания. Вот это должно быть критерием.
Ведь искусство не должно отталкивать, пугать. Он говорит: я страшно нарисую. Так вы должны страшным вызвать гнев — это одна цель, и другое — вызвать страх. И если крайность допустить, что ваше произведение начнет работать в одном направлении — вызовет только страх, это — капитуляция. А что вы преследуете?
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Ко мне очень хорошо относятся многие западные коммунисты, крупные художники. Они мне пишут письма, я им отвечаю. Это знают наши товарищи, которые этим занимаются. Есть художники, которых я очень люблю и уважаю и с мнением которых я считаюсь. Это очень сложный вопрос...
Н. С. ХРУЩЕВ. Коммунистов объединяет единая идея — борьба за коммунизм, борьба против эксплуататоров.
Вот, например, джаза я терпеть не могу. Откуда джаз пришел? От негров. Негры теперь освобождаются. Что такое джаз? Это какие-то невероятные звуки, нагромождение звуков. Меня это раздражает. Я люблю мелодичные звуки, я люблю и живопись такую, которую можно смотреть. Вот когда я приезжаю на Украину, я останавливаюсь во дворце для приезжих, высокопоставленных приезжих, я себя к ним, по нескромности, отношу. Там есть картина, я не помню художника, она мне очень нравится — весна выражена в цветущем дереве, все в цвету, все залито как молоком, ветви спускаются до самой земли, луг усеян цветами. И когда вы присмотритесь, то под этим деревом лежит молодая пара: отец лежит навзничь и держит маленького ребенка. И этот ребенок сливается с этими цветами; а мамаша сидит рядом и любуется и мужем, и ребенком, И сколько я там раз бываю, мне всегда доставляет удовольствие смотреть.
Но разве может меня привлечь, раз посмотрев это уродство, чтобы меня потянуло второй раз посмотреть? Неужели вы думаете, что мы испорченные люди. У нас же есть духовные потребности, мы хотим жить, хотим радоваться.
Вот художественное произведение литературы, вот ведь написал Солженицын об ужасных вещах, но он написал с позиций, зовущих к жизни. Вот осужденный, время кончилось, а у них еще разведен раствор и он не израсходован; зовут уходить, а он говорит: как же пойдем, все погибнет, давайте, используем все, а потом уйдем. Это человек, который незаслуженно осужден, отвергнут, над которым издеваются, а он думает о жизни, о растворе. На кой черт ему этот раствор, когда его самого превратили в раствор. Вот произведение, описывающее об ужасных вещах, о несправедливости к человеку, и этот человек платит добром. Но он не для тех делал, которые так поступили с ним, а он делал для будущего, он жил там как заключенный, но он смотрел глазами на будущее.
Вы говорите, я вижу тут море, воздух, то, что вы видите, это только вы видите. А этого недостаточно. Произведение тогда, когда другие видят. Вот это — произведение, это — художник. Вы видите одно, а я вижу черта. У нас разное понятие. Тут расхождение. Поэтому мы отвергаем. Мы считаем, что это не зовущее направление в искусстве.
Если бы вы были бы Председателем Совета Министров, так вы, наверное, всех своих противников давно бы в котле сварили. Мы вас в котле варить не будем, но содействовать вам не будем.
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Я извиняюсь, что задерживаю вас...
Н. С. ХРУЩЕВ. Я ассигновал на вас сегодня полдня. Вы интересный человек, вы на меня производите впечатление раздвоенного характера творческого: у вас и черт есть, и где-то есть и ангел. Вот сейчас идет борьба, кто из них победит. Я бы хотел, чтобы ангел победил. Если черт победит, тогда мы будем черта в вас душить.
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Чтобы жить, нужно душить черта в себе, как раба.
Я дружу с кибернетикой, мои основные друзья — это ученые. Я вам назову несколько: Ландау, Капица, которые бывают у меня и смотрят то, что я делаю. Я с ними очень часто разговариваю. Они считают, может быть, они не правы, что, например, предшественником научной истины иногда является искусство. Например, арки Кремля созданы были интуитивно, но оптимально, сопромат выяснил, что это оптимальная возможность, лучшая, какую можно...
Н. С. ХРУЩЕВ. Когда-то, когда Маяковский чудил, он одевал свою желтую кофту и ходил по Невскому.
Я помню, когда я учился на рабфаке, как-то прибежали в комнату и сказали: голые идут. Каждый видел себя голым, но каждый хотел посмотреть на идущих по улице, потому что это необычно, это привлекало, а не потому, что это само по себе интересно. Другой раз бывает, что очень уродливо голым выглядит. (Веселое оживление.)
Вы хотите прикрыться именами крупных ученых. Я расскажу анекдот народный на эту тему. Вы физиолога Павлова знаете и признаете за крупного ученого? Так вот рассказывают такой анекдот: идет он однажды по Невскому, проходит перед Казанским собором, снял шляпу и начал класть поклоны и крестит себя. А в это время улицу подметал дворник. Он увидел, перестал мести, оперся на метлу и говорит: советская власть, а сколько еще темных людей, отсталых.
Правильный анекдот. В вопросах религии, освобождения от нее дворник стоял выше этого ученого. А он был рабом бога, поэтому он боялся бога, взятку давал. Что такое поклон, крест? Это — взятка богу. А вот дворник освобождался. Он величественно оперся на метлу и говорит: посмотрите, сколько лет советская власть, а он верит.
Так что в вопросе оценки вы нас не придавите никакими авторитетами. Он физику, кибернетику знает, а в этом вопросе — не бог.
До свидания, желаю, чтобы в вас победил ангел, а не черт. Это будет от вас зависеть.

При уходе с выставки.
— Конечно, надо бороться самим художникам и скульпторам; другое дело, когда мы будем бороться.
Мы поможем тем, которых мы считаем близкими к нам, кто с нами сотрудничает в строительстве коммунизма. Мы стоим на этих позициях и будем вас поддерживать. Насколько возможно, других будем «душить».
— Но чтобы пресса помогала.
Н. С. ХРУЩЕВ. Наша пресса, но если она будет против вас, она будет и против нас.
ГОЛОС. Что передать московским художникам?
Н. С. ХРУЩЕВ. Как на всякой художественной выставке бывает, и хорошее, и плохое, и среднее. Вот так и передайте.
Нельзя о выставке сказать, что все хорошо. Так не бывает. Кроме того, я же все-таки не критик, поэтому мне надо осторожно высказываться, потому что я могу похвалить, а другой раскритикует. А может быть, он действительно лучше видит.
Мы сейчас пройдемся по всем учреждениям, вузам. Это не угроза, но я говорю — мы почистим, потому что если бы не чистили грязь, мы были бы плохими руководителями. Мы — правительство, мы — партия, мы отвечаем за страну, за народ. Мы и бережем свои деньги и материалы. Мы хотим, чтобы из цемента делались дома; если бумага, так чтобы эта бумага служила делу коммунизма, а не против коммунизма. Вот эта вся мазня, она вред наносит. Поэтому если вы с нами вместе боретесь, мы вас поддерживаем. А если вы будете на зыбкую почву опираться, утонете.
Надо все посмотреть, институты, оформителей. Когда-то я высказывался о лотерее. Я и сейчас за это. Но туда надо лучшие произведения давать, чтобы это было украшением. А то, если он выиграет — выиграл дешево, но зато всю жизнь будет ругаться, что он выиграл эту картину. Вот в чем дело.
Надо строгость проявить.
А. Н. ШЕЛЕПИН. И заставить работать. 2600 человек их в Москве.
Н. С. ХРУЩЕВ. Дайте нам, кто они такие, чем занимаются, и мы им дадим работу внутри страны или пусть едут за границу и едят, что хотят, пусть «культуру» обогащают.
С телевидением тоже надо навести порядок...
Надо другой раз вам тоже блоху под рубаху, для бодрости духа. Надо же бороться, а когда нет борьбы, так скучно жить.
До свидания.
ГОЛОС. Большое спасибо за посещение. Вы «протерли» очки.

(101 комментарий | Оставить комментарий)

Comments

From:	ex_xazzar648@lj
Date:	May 15th, 2009 - 01:29 pm

(Link)

История рассудила и что толку

(Reply to this) (Thread)

From:	d_white1967@lj
Date:	May 15th, 2009 - 01:39 pm

(Link)

А никакого толку. И не будет. И история никого не рассудила, кстати. Ибо многие до сих пор уважают Хрущёва - и отнюдь НЕ за его художественные предпочтения. А многие его именно за эти предпочтения ненавидят. И толку, как Вы и сказали? :)
Я вон до сих пор не понимаю, как вешать "Чёрный квадрат" - вдоль или поперёк :) При этом перед полотнами Эль Греко могу стоять чуть не часами. Это о чём-то говорит, кроме личных предпочтений? Как по мне - нет.

круче, чем самодержец...

Хрущев прав.

Re: Хрущев прав.

мудро же ж