Настроение:	nostalgic
Музыка:	магистр Кеноби, а может вернемся...

Тим Клейтон, Фил Крейг. ТРАФАЛЬГАР: ЛЮДИ, СРАЖЕНИЕ, ШТОРМ (1д)
Глава 1 (окончание)

* * *

Весь день 20 августа Наполеон провел в Булони, инспектируя войска и проклиная Вильнева. Все было готово. Императорская гвардия и кавалерия были с ним. В первой волне десанта 1700 специально подготовленных плавсредств могли вместить 113000 человек и 5600 лошадей. Вторая волна из 590 транспортов – 48000 человек и 3400 лошадей. Наполеон был человеком, чьи приказы выполнялись. Он верил в возможность покорить Британию. Все, что требовалось – это достаточное количество боевых кораблей, чтобы прикрыть его транспорта в течение нескольких дней. С вершин прибрежных дюн император мог без труда разглядеть Англию, и элита «Английской армии» (Armee d’Angleterre), так же, как и он сам, с нетерпением ожидали прибытия флота. Наполеон прибыл в армию в начале месяца и последнюю неделю он каждый день ожидал увидеть на горизонте паруса Вильнева.
В то самое время, когда император кипел от гнева, Вильнев отплыл в Кадис. Он одновременно и стыдился отказа от похода в Булонь, и был убежден в правильности своих действий. Он не верил, что его корабли могли бы победить британцев в битве на равных условиях, и опасался того, что может произойти с его моряками в Английском канале. Его экипажи, набранные в Провансе, Аквитании, Андалузии и Галиции, были слабо знакомы с этими опасными водами. Кроме того, здравый смысл подсказывал Вильневу, что теперь стало бесполезно пытаться следовать планам Наполеона, учитывая, что британцам о них все известно. В Ла-Корунье и Эль-Ферроле его беспокойство усилилось под влиянием своего испанского коллеги адмирала Федерико Гравина, секретные инструкции которого запрещали ему идти в Брест или принимать участие в высадке на Британские острова. Испанский адмирал старался не доводить их разговоры до той черты, когда он вынужден будет открыть карты и отказаться идти на север, а представлял свое нежелание поступить так обычным здравым смыслом. 3 августа Гравина в самых вежливых и убедительных выражениях проинформировал морского министра Наполеона Дени Декре о том, что, по его мнению, попытка вторжения уже провалилась.
В этот же день Вильнев написал своему старому и испытанному другу Декре, что, при невозможности сделать что-либо другое, он отправится в Кадис и соединится там с испанской эскадрой. В этой хорошо защищенной и безопасной гавани он сможет отремонтировать корабли и пополнить запасы. 7 августа он писал Декре: «Я готов к отплытию, но не знаю, что буду делать». Его беспокоили восемь кораблей, появившихся недалеко от Эль-Ферроля. Это мог быть Нельсон. «Они последуют за нами», писал он Декре. «Мне бы не хотелось встретить их двадцать или более кораблей. Наша морская тактика устарела. Мы не умеем ничего, кроме линейного построения, а это именно то, чего желает противник».
Вильнев был выходцем из древнего дворянского рода – потомок мальтийских рыцарей. Его не привлекала возможность быть покрытым позором за уклонение от битвы, а также он опасался реакции императора на свое поведение. Ни в коей мере его не воодушевляло присутствие на борту императорского адъютанта, генерала Жака-Александра Лористона, командующего экспедиционными силами, которые прокатились с ним до Мартиники и назад. В то время как Вильнев докладывал своему другу Декре о недостатках в людях, кораблях и береговом обслуживании, Лористон еженедельно писал непосредственно Бонапарту свои письма, в которых детально расписывал чрезмерную осторожность Вильнева и отсутствие у него всяческой инициативы. Лористон любил давать советы Вильневу, а тому, в полном соответствии с истинным духом флотско-армейского сотрудничества, нравилось отклонять их с, как выражался Лористон, «наглым высокомерием и саркастическим равнодушием».
С проходящего мимо торгового судна они узнали, что в районе Кадиса находилось всего три британских корабля, и адъютант Наполеона предложил послать вперед под покровом ночи адмирала Шарля Магона с шестью кораблями с тем, чтобы на рассвете захватить британцев врасплох. Но Вильнев был озабочен докладом, что за его эскадрой следует «хвост», и проигнорировал этот совет. Лористон доложил Наполеону, что англичане смогли улизнуть только потому, что эскадра подошла в дневное время. Окрестные рыбаки сообщили, что, приди французы ранним утром, когда дул южный ветер, англичанам не удалось бы так легко уйти. Но Вильнев был слишком осторожен и не желал ни малейшего риска. «Короче говоря, сир, страх перед Нельсоном преобладал», писал Лористон. Более смелые среди флотских офицеров были также недовольны. Драчливый и деятельный Магон, еще более раздраженный вызывающим поведением кораблей Коллингвуда при их отходе, был в бешенстве от упущенной возможности.
Приветственные флаги развевались над сторожевыми башнями сверкающего Кадиса, толпы народа заполнили Аламеду и балконы домов – но флот, величественно входящий в Кадисскую гавань, никоим образом нельзя было назвать ни объединенным, ни единым, ни счастливым.