| Comments: |
В устроенном правильно, по Божьим законам, монархическом (наряду с Теократией) государстве все эти три сферы жизнедеятельности строятся на самых что ни на есть демократических принципах.
Но надо также и понимать, что невозможно для населения губернии в несколько сотен тысяч человек избрать губернатора с полным знанием вопроса и осознанным пониманием выбора. Если знакомство с кандидатом у людей сводится к восприятию «картинок» по ТВ, или встречам в местном ДК, то осознанный выбор невозможен.
Что же говорить о выборах в парламент страны или выборах главы государства?
То есть в Монархии принцип выборности не используется там, где его применение бесполезно и даже вредно в силу естественной, объективной причины — по невозможности для гражданина рассмотреть и оценить на слишком большом «расстоянии», «заочно», тех людей, которые призваны править большими территориями или городами.
«Каждый народ и каждая страна есть живая индивидуальность со своими особыми данными, со своей неповторимой историей, душой и природой. Каждому народу причитается поэтому своя, особая, индивидуальная государственная форма и конституция, соответствующая ему и только ему.
…Какое же политическое верхоглядство нужно для того, чтобы навязывать всем народам государственную форму монархии, даже и тем, у которых нет и тени монархического правосознания (например, Соединенным Штатам, Швейцарии или бунтовщической Мексике, где Император Максимилиан был убит восставшими республиканцами через три года по воцарении).
Однако, не столь же ли безответственно -— загонять в республиканскую форму жизнь народа, выносившего в долгие века монархическое правосознание (например, Англию, Германию, Испанию, Сербию и Россию?!».
«Демократия может быть уместна, целесообразна и политически оправдана в одних государствах, и может быть совершенно неподходяща, прямо гибельна в других».
«Итак: единого мерила, единого образцового строя для всех народов и государств нет и быть не может».
Есть Божий путь, есть и другие пути.
В том, что касается форм властного устройства, Божий путь проходит только через Теократию и Монархию, как богоданные формы власти.
Любая другая форма власти не есть Божий путь, а есть уход, отклонение от него.
Что с того, что в Соединенных Штатах «нет и тени монархического правосознания»?
Это проблема Соединенных Штатов.
Если люди отказываются от богоданной формы власти, это вовсе не значит, что Господь должен изобретать для них некий «эксклюзив».
Кроме того, разрушительное действие «демократии» как формы государственного устройства носит исторически протяженный характер.
И западноевропейские народы, и американцы в условиях «демократии» какое-то время были народами религиозными, сохранявшими нормальный, охраняемый религиозной традицией институт семьи.
Если бы Ильин знал, какой разврат, какие мерзости сначала станет снисходительно терпеть, потом легализует, затем начнет агрессивно защищать и, наконец, примется превозносить «демократия».
МОНАРХИЯ .
Несомненная заслуга Ивана Ильина в том, что он с удивительной точностью и богатством суждений выразил в своих трудах монархическую идею.
Рухнула русская Монархия, последняя, несущая в себе признаки истинно монархического устройства, хотя и сильно искаженного.
Оставшиеся в мире Монархии, сами по себе уже давно превратившиеся лишь в отдаленное подобие того, чем должны были быть, на этом фоне окончательно стали выглядеть неуклюжими, странными реликтами навсегда ушедших в прошлое времен.
И вот именно в это время, казалось бы, окончательного и полного крушения и теории, и практики монархического устроения власти, в статьях, написанных с 1948 по 1954 г., Иван Ильин размышляет над монархической идеей, выражает ее в ярких, емких суждениях, шлифует и оттачивает их до изумительной смысловой точности.
«Абсолютизм несовместим с самодержавием».
Ильин блестяще раскрывает и проясняет главную проблему, смущающую умы в связи с монархической идеей — проблему свободы и права при Монархии.
Он четко отделяет абсолютизм от монархизма.
«…Абсолютизм утверждает, будто монарх стоит выше всякого права и закона; будто власть его не знает никаких границ; будто ему все позволено, — всякое произволение, бесправие, противозаконие и преступление.
Самодержавие» монарха указывает как раз на обратное: на правовую и законную природу его власти. Самодержавный монарх есть высший правовой орган государства; его верховенство устанавливается правом и есть правовое верховенство.
…Это необходимо продумать и понять раз навсегда: самодержавие отвергает, осуждает и исключает абсолютизм; а абсолютизм отвергает основное в правах Государя, ибо …отрицает его высокое звание субъекта права, снижает его до звания тирана, разлагает и разрушает самую правовую основу монархии.
Именно поэтому абсолютизм несовместим с самодержавием.
…Абсолютный монарх «все смеет» и «все может», чего желает его политическая или иная похоть… Но самодержавный Государь «смеет» далеко не все, а лишь законное, правое, правовое, государственное, совестное, честное, Богу угодное. Тиран не связан правом и законом; он призван к разнузданию и осуществляет его в самых фантастических и свирепых формах. …Напротив, самодержавный монарх знает законные пределы своей власти и не посягает на права, ему не присвоенные; он знает, что Государь, не блюдущий право и закон, сам подрывает свою власть
…Отсюда уже понятно, что законный монарх будет ценить всякое свободно-ответственное слово, всякое честное возражение, всякую государственно-творческую инициативу своих подданных. Петр Великий говаривал: «Полезное я рад слушать и от последнего подданного…» «Весело слушать, когда подданные открыто говорят своему Государю правду…». Но тиран не потерпит в своих подданных ни самоличного размышления, ни независимого мнения, ни свободного слова (Джугашвили).
Здесь остается только напомнить и подчеркнуть, что Монарх есть служитель Божий, для которого есть только одно единственное правовое поле — Божьи законы и уставы.
Именно эта правовая основа есть то, на чем строится все законодательство Монархии — ее основной закон, ее гражданское и уголовное право, в том числе и применительно к историческому моменту, к особым обстоятельствам, если на то есть необходимость: Божьи законы и уставы дают полную возможность гибко регулировать правовую жизнь в государстве. Именно в этом ключе, на этом правовом поле решается в Монархии проблема свободы.
Монархия — это не диктатура самовластного тирана, а Богом устроенное единство Государя и народа.»
Ильин четко разъясняет, в чем состоит истинная сила власти :
«Россия… была создана сильной государственной властью, которая, однако, никогда (даже при Иоанне Грозном!) не покушалась на тоталитарное ведение жизни, культуры и хозяйства.
…Сильная власть в грядущей России должна быть сильна в своих верных пределах. Она совсем не призвана посягать на необъятное и неосуществимое. Забывая свои пределы и подминая под себя всю свободную, творческую жизнь граждан, она стала бы неизбежно надрываться и компрометировать себя…
Сила власти определяется совсем не размером ее посяганий и не готовностью прибегать к любым и даже самым дурным средствам.
…Сила власти есть прежде всего ее духовно-государственный авторитет, ее признаваемое достоинство, ее способность импонировать гражданам.
…Истинная сила власти состоит в ее способности звать, не грозя и встречать верный отклик в народе. Ибо власть есть прежде всего дух и воля, т.е. достоинство и правота наверху, которым отвечает свободная лояльность внизу. Чем меньшее напряжение нужно сверху и чем больший отклик оно вызывает снизу, тем сильнее власть.
Принуждение бывает необходимо; но оно есть лишь техническое подспорье или условно-временная замена истинной силы.
…Власть сильна своим достоинством, своею правотой, своею волею и ответом народа».
«Требование свободы есть основное».
Ильин подчеркивает, что условие свободы есть необходимое условие развития России :
«России необходима свобода.
Кто любит Россию, тот должен желать для нее свободы; прежде всего свободы для самой России, как государства, ее международной независимости, ее державной самостоятельности; далее — свободы для России как национального, хотя и многочленного единства, то есть творческой нестесненности, любовного взращивания русской и всех других российски-нерусских культур; и, наконец, — свободы для русских людей, как множества духовных и хозяйственных личностей, свободы для всех нас как живых субъектов права; свободы веры, искания правды, творчества, труда и собственности.
Это требование свободы есть основное, неоспоримое, аксиоматическое… Его необходимо продумать и прочувствовать до конца. Его необходимо принять духом и волею, чтобы уже никогда не колебаться.
Грядущая Россия должна быть свободна и будет свободна. Отвергающий эту аксиому жизни будет готовить и ей, и нам всем, и нашим детям и внукам — распад, соблазн и порабощение.
Спорить здесь можно не о самой свободе, а лишь о мере ее и о формах ее политического и хозяйственного осуществления».
Здесь следует лишь подчеркнуть, что свобода возможна только в рамках Божьих законов и уставов, которые и направляют человека к этой единственно возможной свободе — в Господе:
«Где Дух Господень, там свобода».
(2-е Кор. 3:17).
Тот, кто вознамерится оспаривать этот закон, эту аксиому, стремится не к свободе, а к рабству под похотями.»
Ильин напоминает, что значительная часть русской интеллигенции, увлекшись красивыми и соблазнительными «демократическими» идеями, впала в безумие антимонархизма :
«…Почему же вся эта политически неопытная, близорукая и полуобразованная толпа — республиканствовала? Почему? Где и в чем они видели республиканские способности и добродетели русского народа? О чем они думали? На что надеялись? Ответ может быть только один: «на западе республика возможна и устрояюща, почему же она у нас была бы невозможна? Республика есть (по слову Ф.Ф. Кокошина) наилучший способ правления; к тому же она нас сразу же и усовершествует»…
Нам нет надобности отвечать на этот детский лепет; история уже дала на него ответ и притом страшный ответ».
«Какое политическое доктринерство нужно было для того, чтобы в 1917 г. сочинять в России некую сверхдемократическую, сверхреспубликанскую, сверхфедеративную конституцию и повергать Россию …в хаос распада.
Сколь прав был один из составителей избирательного закона в учредительное собрание, говоривший через три года (1920) с горем и ужасом:
«О чем мы тогда думали?! Что мы делали? Ведь это был просто психоз! Мы стремились превзойти в демократичности все известные конституции — и погубили всё!».
К сожалению, этому умному, честному и мужественному патриоту, погибшему вскоре после того в советской тюрьме, нисколько не подражают эмигрантские политики».
Сегодня уже нетрудно понять, почему и в 1917 г., когда целили в монархию, и в 1991 г., когда целили в «коммунизм», попали оба раза в Россию…
Потому что оба раза пытались «внедрить» в России «демократию».
Россия ныне имеет настолько впечатляющие, настолько страшные «уроки демократии», что верные выводы из этих уроков неспособны сделать только совсем уже недалекие люди.
Дважды в России устанавливалась «демократия» как форма государственной власти, и дважды это принесло стране страшные трагедии и потери.
Первый раз «демократия» установилась в России после февраля 1917 г., и страна немедленно развалилась, развязалась братоубийственная гражданская войне, затем произошел октябрьский переворот, а в итоге Россия оказалась зажатой в железные тиски сталинской диктатуры, этого жутко-гротескного, уродливого воплощения идеи монархизма.
Второй раз «демократия» установилась в России в 1991 г., и снова страна немедленно развалилась, снова пролилась кровь. Прошло уже 18 лет, и последствия «демократии» в России ныне поистине чудовищны.
Вымирание народа, унесшее в могилу уже не менее 14 миллионов русских жизней. Гибель целых отраслей промышленности. Тяжелый упадок сельского хозяйства. Превращение страны в сырьевой придаток экономически развитых государств. Доходящее до опаснейшей черты ослабление обороноспособности. Растление общества.
Ныне Россия как никогда близко подошла к той грани, за которой последует уже окончательный развал государства, а русский народ потерпит сокрушительное, полное историческое поражение.
Неужели этого недостаточно, чтобы понять, какую страшную, поистине смертельную угрозу представляет более всего для России «демократия» как форма государственной власти?
Поневоле задаешься вопросом: что же еще нужно тем русским людям, которые все ещё считают себя «приверженцами демократии», чтобы уразуметь, наконец, правду?
Неужели только полная и окончательная гибель России?
Сегодня каждому трезвомыслящему русскому человеку как никогда важно преодолеть в себе «психоз демократии» и понять, в чем же истоки, первопричины былого русского могущества, к чему надо стремиться, чтобы Россия и русский народ вновь окрепли и обрели былую силу и непобедимость.
Но здесь есть и другая опасность — можно впасть и в «психоз монархизма», увлечься монархической идеей слишком горячо, непродуманно, не понимая толком ни ее высокого смысла, ни громадной трудности воплощения.
Ильин в этой связи предостерегает, словно обращаясь к нынешним поколениям :
«Мне приходилось встречать людей, непоколебимо уверенных в том, что стоит в России «провозгласить монархию» — и все «пойдет гладко и станет на свое место». Слушаешь таких людей и удивляешься: для них история как будто не существует. Ведь монархический строй не может, что называется, «повиснуть в воздухе»; необходимы по крайней мере две предпосылки, две основы: во-первых, — верное монархическое строение души в народе; и во— вторых, необходимы те социальные силы, которые понесли бы богоданного государя преданностью, верностью, служением, честью, честностью и в особенностью тем правдоговорением перед лицом Государя, которое необходимо ему самому, как «политический воздух».
ГОСУДАРЬ
Много и верно Ильин пишет о личности Монарха, о том, как действительно «тяжела шапка Мономаха», как много предубеждений, завистливых мыслей и чувств вызывает положение Монарха, его громадная власть, его кажущаяся неподконтрольность никому и ничему :
«…Люди отворачиваются от монархии потому, что утрачивают верное понимание ее.
…Они смотрят на государственную власть жадно-завистливым глазом снизу и чувство собственной малости, подчиненности, приниженности гложет их обидою.
Что же видит такой глаз в монархе?
Высочайшую «превознесенность», которую нельзя ни «принять», ни «простить». Он «велик», а я мал. Но чем же он так особенно «велик»? И почему я так безусловно мал, до беззащитной покорности? Ведь справедливость требует равенства… А здесь строй торжествующего неравенства! Ему принадлежит «вся полнота власти», а я — «ничто», обязанный слепо повиноваться. Он один из самых богатых людей в стране, а я еле живу и кое-как перемогаюсь. Он может делать все, что захочет, и не подлежит никакой ответственности; во всей стране есть один единственный «свободный» человек, это он, а мы, остальные — не больше, чем его «подданные». Он может сделать со мною все, что захочет, вплоть до отнятия имущества и казни; а я обязан все терпеть… Вся жизнь его — сплошное развлечение и наслаждение... Какие роскошные дворцы, какая обстановка, какие наряды, коллекции, драгоценные камни, посуда, прислуга, лошади, автомобили… Какие пиры, какие женщины, какой почет! И никто его не выбирал. И ни в чьем одобрении он не нуждается. Уверяют даже, что он не связан никакими законами и что каждое его желание — для всех закон.
Словом, в монархии все устроено так, чтобы возмущать всякого «порядочного» человека и накапливать «общественное негодование». А наследственность этого звания имеет только тот смысл, что она увековечивает этот «возмутительный» строй и порядок.
Так смотрит и видит Государя завистливый и жадный взгляд снизу.
Сравнительно недавно еще, в эмиграции, один поверхностный и сумбурный публицист, наивно считающий себя «историком», на мой прямой вопрос — монархист ли он? — ответил со злобою; «Я не холуй», как если бы только одни холуи могут быть монархистами…
Но так уж они духовно ушиблены, эти болтуны.
Современный исторический опыт показал нам, что они готовят себе и своим народам…».
Ильин верно раскрыл и подчеркнул опасность появления в монархическом государстве завистливых настроений в отношении монарха.
Такой завистливый взгляд предполагает мнение, что русские Государи только и делали, что развлекались да самодурствовали, а Россия при этом столетиями крепла и расширялась как бы сама собой.
Монарх есть Божий помазанник, исполняющий волю Бога в отношении своего народа и государства. Это означает, что Монарх есть Божий служитель, то есть истинно, глубоко верующий человек.
А истинная вера несовместима с излишествами и злоупотреблениями.
Аскетический образ жизни нужен Монарху не для того, чтобы не раздражать человеческую завистливость, хотя и одного этого было бы уже достаточно для сдержанности во всем обустройстве быта Государя и его близких.
Аскетизм Монарха естественным образом происходит из того, что он — верующий человек.
Верующий человек аскетичен по вере, то есть — по определению.
В истории русского монархизма таких Государей не было. Каждый из них в той или иной мере и форме далеко отступал от Божьих законов и уставов.
Отсюда «законное» право привилегированных слоев во главе с Монархом не просто на обеспеченность, но даже и на роскошь, на сверхмерное изобилие во всем, о чем только может помыслить, чего только может пожелать человек.
«Какие роскошные дворцы, какая обстановка, какие наряды, коллекции, драгоценные камни, посуда, прислуга, лошади… Какие пиры, какие женщины, какой почет!» — всем этим «великолепием» монархи столетиями не только раздражали «простой народ», а также интеллигенцию и другие слои, но и страшно, бездумно и безответственно гневили Бога.
В этом — ответ на горестное замечание Ильина о том, что «…русский народ расшатал свое монархическое правосознание и растерял готовность жить, служить, бороться и умирать так, как это подобает убежденному монархисту».
Монархическое правосознание расшаталось в русском народе исключительно по вине Государей и монархической элиты, которая была издревле убеждена в своем праве на привилегированное в обществе положение — на право пиршествовать, когда другие голодны, на возможность роскошествовать, когда другие в нищете.
А ведь такие убеждения мало назвать недостаточно христианскими, это убеждения откровенно, открыто противохристианские.
Речь не о том, чтобы Государь и те, кто вместе с ним несет бремя власти, голодали и ходили в лохмотьях, коль в стране еще есть голодные и холодные.
Речь о том, что искренне, истинно верующий человек — будь то министр или рабочий, генерал или студент, Государь или крестьянин — аскетичен по всему строю своей души верующего человека, и не испытывает, не имеет нужды в том, что хотя бы отдаленно напоминает «излишества», и тем более — «роскошь».
И в этой связи сегодня надо как никогда четко уяснить, что справедливый социально-экономический строй — такое же обязательное условие незыблемости, прочности державы, как личные качества ее элиты.
Причем одно здесь прямо вытекает из другого: качества элиты — из условий жизни всего народа.
Единство народа — всего в целом, всех его классов, слоев и сословий, может быть достигнуто только при справедливом социальном национализме.
Поэтому в грядущей России предстоит не только возрождение истинной веры и восстановление Монархии, но и построение национального социализма, основа которого коллективные, народные предприятия.
Без построения социализмого национализма у державы не будет одной из главных опор, оснований ее прочности, ее могущества.
КАКАЯ МОНАРХИЯ БУДЕТ В РОССИИ
В России будет восстановлена Монархия, очень непохожая на прежние: без «его величества», «их высочеств» и «превосходительств», без «двора», без «царских фаворитов», без «придворных интриг».
Монархия, в которой Государь будет не только восстановителем истинной веры, но и строителем национального социализма, дабы в стране все были едины перед Господом как равные Его соработники.
Монархия, в которой элита будет вести аскетический, скромный и здоровый образ жизни не по принуждению, не под строгим присмотром правоохранительных органов, а по той причине, что другого и не пожелает, поскольку состоять будет целиком и полностью из истинно, искренне верующих людей.
Настоящую духовную крепость Монархии может дать только уверенность каждого ее гражданина, что его Государь верен Господу, и потому не позволит себе ничего лишнего ни за счет народа, ни за свой счет: не впадет в чревоугодие, не станет облачаться невесть зачем в роскошные и дорогие одежды, не увлечется другими дорогими вещами и предметами, не потратит время на пустые «пиры», не присвоит то, что ему не принадлежит, и никакие «какие женщины!» в блуд его не введут.
«Монархическое правосознание было поколеблено во всей России».
Ильин совершенно справедливо, живо и убедительно подчеркивает необходимость укрепления и укоренения крепкого монархического правосознания во всем русском обществе :
«…Возвращаясь мыслью, воображением и сердцем к дореволюционному времени, когда Россия, оставаясь Россией, органически и то же время стихийно росла и цвела, мы не можем не спросить себя, как же это тогда — и в тесном династическом кругу, и среди чиновничества, и среди интеллигенции, и в народной массе — как же это тогда люди не видели, что крушение монархии будет крушением России?
Как не видели они той спасительной политической формы, которая одна только и могла вести и строить русскую жизнь и беречь русскую культуру? Что это было за ослепление? Чего не хватало русским людям, чтобы мужественно пережить трудную годину и сохранить религиозно освященную и исторически оправдавшую себя государственную форму?
…Чего же не хватало в России? Почему тысячелетняя форма государственного спасения и национально-политического самоутверждения могла исчезнуть с такой катастрофической легкостью от первого же порыва народного, уличного и солдатского бунта?
Ответим: России не хватало крепкого и верного монархического правосознания. Правосознания — не в смысле «рассуждения» только и «понимания»; но в том глубоком и целостном значении, о котором теперь должна быть наша главная забота: правосознания чувства, правосознания — доверия, правосознания — ответственности, правосознания — действенной воли, правосознания — дисциплины, правосознания — характера, правосознания — религиозной веры.
Монархическое правосознание было поколеблено во всей России. Оно было затемнено и вытеснено в широких кругах русской интеллигенции, отчасти и русского чиновничества и даже русского генералитета — анарходемократическими иллюзиями, и республиканским образом мыслей, насаждавшимися и распространявшимися мировою закулисою с самой французской революции. Оно имело в простонародной душе своего вечного конкурента — тягу к анархии и к самочинному устроению…
Монархический лик русского простонародного правосознания как бы поблек и исчез в смуте, а вперед выступила страшная и кровавая харя всероссийской анархии.
Напрасно было бы сомневаться в том, что русское правосознание действительно имело свой монархический лик, которым и держалось русское государство. Желающий убедиться в этом пусть обратится хотя бы к тому богатству государственной мудрости и монархического чувства, которые накоплены в русских простонародных поговорках и пословицах, — и притом на века.
«Без Бога свет не стоит, без Царя земля не правится». «Что Бог на небе, то Царь на земле». «Без Царя земля вдова». «Без Царя народ сирота». «Богом да Царем Русь крепка». «Одному Богу Государь ответ держит». «Царские глаза далеко видят». «Близ Царя — близ чести и смерти» (90). «При солнце тепло, а при Государе добро». «Ни солнышку всех не угреть, ни Царю на всех не угодить». «Царь добр, да слуги злы». «Царские милости в боярское решето сеются». «Не от Царя угнетение, а от любимцев царских». «Воля Царя — закон». «Где Царь, тут и правда». «Нет больше милосердия, как в сердце царевом». «У Царя колокол по всей России». «Благо царей — в правде судей». «Народ думает, а Царь ведает». «Как весь народ вздохнет, до Царя дойдет». «Цари да нищий — без товарищей».
Не довольно ли? Уже слышен нам тысячелетний государственный опыт русского народа, умевшего верить своим Царям, чтить их, любить их и служить верою и правдою. Но Государи отреклись от трона, и в народном сердце угасла присяга. Лик народной верности, ответственности и грозного служения отвернулся и вперед выступила харя предателя, преступника и озлобленного раба. От монархии к анархии, от анархии порабощению антихристом, на долгие годы смуты и тирании».
О РАСЧЛЕНИТЕЛЯХ РОССИИ
Ильин, как все монархически мыслящие русские философы, писатели, ученые, ясно видел ту патологическую ненависть, которую питает к России Запад, и напоминал об этой угрозе, постоянно нависающей над Россией.
«У национальной России есть враги… Мы их знаем, и они знают сами себя. Они появились не со вчерашнего дня, и их дела всем известны в истории.
Для одних национальная Россия слишком велика…
Другие видят в национальной России — соперника… Это недоброхоты по морскому и торговому соперничеству.
Есть и такие, которые сами одержимы завоевательными намерениями и промышленной завистью: им завидно, что у русского соседа большие пространства и естественные богатства…
…Есть и давние религиозные недруги, не находящие себе покоя от того, что русский народ упорствует в своей «схизме»… и не поддается церковному поглощению. А так как крестовые походы против него невозможны и на костер его не возведешь, то остается одно: повергнуть его в глубочайшую смуту, разложение и бедствия, которые и будут для него «спасительным чистилищем»…
Наконец, есть и такие, которые не успокоятся до тех пор, пока им не удастся овладеть русским народом через малозаметную инфильтрацию его души и воли, чтобы привить ему под видом «терпимости» — безбожие, под видом «республики» — покорность закулисным мановениям, и под видом «федерации» — национальное обезличение.
…Не умно ждать от неприятелей — доброжелательства.
Им нужна слабая Россия, изнемогающая в смутах, в революциях, и в расчленении, с убывающим народонаселением… Им нужна Россия безвольная, погруженная в нескончаемые партийные распри, неспособная ни оздоровить свои финансы, ни провести военный бюджет, ни создать свою армию, ни построить необходимый флот. Им нужна Россия расчлененная, по наивному «свободолюбию» согласная на расчленение и воображающая, что ее «благо» — в распадении.
…Понятно, что… закулисные организации ждут себе …успеха от всероссийского расчленения: среди обнищавшего, испуганного и беспомощного русского населения инфильтрация разольется неудержимо, все политические и социальные высоты будут захвачены тихой сапой, и скоро все республиканские правительства будут служить «одной великой идее»: безыдейной покорности, безнациональной цивилизации и безрелигиозного псевдо-братства.
…Они собираются разделить единый российский «веник» на прутики, переломать эти прутики поодиночке. Им надо расчленить Россию, …и тем погубить ее».
Ильин почти с фотографической точностью предвидел заранее, за 60 лет, что ныне происходит в России при власти «демократов». Грозный пророческий смысл этих слов ныне раскрыт ходом событий полностью. Все, о чем предостерегал Ильин, российские «реформаторы» сначала во главе с Ельциным, а затем еще более последовательно во главе с Путиным осуществляют «по пунктам», словно взяли «на вооружение» ту антирусскую, антироссийскую стратегию, которую так четко обрисовал Ильин.
Здесь и бессмысленная, дорогостоящая, насквозь лживая и лицемерная возня «демократических выборов» с ее маскарадными «партийными распрями».
Здесь и умело расстроенные «реформаторами» и потому слабо работающие на отечественную экономику российские финансы — при громадных внутренних и внешних поступлениях средств.
Здесь и огромный военный бюджет, который власть тем не менее никак не может «провести» на пользу Вооруженным Силам: при солидном увеличении финансирования армия получает боевую технику по-прежнему «микроскопическими дозами».
Здесь и умирающий русский флот, последние корабли которого «реформаторы» используют только в целях «политического пиара».
Здесь и постоянная, упорно и умело проводимая властью, растлевающая народ «инфильтрация» «либерально-демократических ценностей» в общественное сознание.
Здесь и полная монополия «реформаторов» на информационную власть, при тотальном «техническом» подавлении и оттеснении голосов патриотических сил, и с позволением «ручной», управляемой оппозиции иногда бубнить по центральному ТВ заезженные за 16 лет фразы и лозунги, дабы «демократические процедуры и свободы» имели видимость соблюдаемых.
Здесь и яростное, патологически жестокое искоренение основ русской цивилизации, русского духа и культуры.
Здесь и сознательное, намеренное строительство «безнациональной цивилизации», когда у человека в его паспорте нет даже указания, из какого он народа.
Здесь и умелое взращивание бутафорских псевдорелигий во главе с продажными духовенствами, «благословляющими» богомерзкую власть.
Все это «реформаторы» исполняют последовательно, упорно, по всем пунктам без исключения.
Ильин столь же верно предвосхищает, открывает, каков будет ответ на эту агрессию, эту войну «демократии» против корневых, исконных основ русской жизни, и тоже очень точно называет главу на эту тему —
О ГРЯДУЩЕЙ ДИКТАТУРЕ
Логичным и соразмерным ответом на попытку «реформаторов» уничтожить русскую цивилизацию будет русская национальная диктатура.
Такой поворот событий Ильин предвидел, и был уверен, что по-другому быть не может. Он был убежден, что «тоталитарный коммунизм», каковым он считал установленный в Советском Союзе строй, раньше или позже падет, и тогда наступит время, очень опасное для русского народа и России.
Первую опасность Ильин видел в том, что народ, уставший от «коммунистической диктатуры», бросится мстить и грабить, в традициях «русского бунта, бессмысленного и беспощадного» :
«Вся наша задача будет состоять на первых порах в том, чтобы сократить возможно более период неизбежного хаоса, который разольется в России после падения тоталитарного коммунизма».
Этот бунт, безпощадный, еще впереди.
«Неизбежный хаос» в России после падения «коммунизма» действительно произошел, но не бунт народа стал основным его содержанием, а ограбление страны и порабощение страны «реформаторами», получившими уникальную возможность «приватизировать» за бесценок государственную собственность стоимостью в триллионы рублей. К этому невиданному в истории грабежу добавилась жестокая культурологическая, цивилизационная агрессия «либеральных ценностей» против русской культуры, осуществляемая «реформаторами» в общегосударственных масштабах.
Ильин предвидел и такого рода последствия, связанные именно с «внедрением» в России «демократической формы правления»:
«Мы, со своей стороны, видим: если что-нибудь может нанести России, после коммунизма, новые, тягчайшие удары, то это именно упорные попытки водворить в ней после тоталитарной тирании — демократический строй».
Именно это и произошло: в России водворилась «демократия», и последствия этого сегодня настолько чудовищны, что выводить страну из смертельно опасного положения, в котором она оказалась благодаря «демократии», придется жесткими, подчас жестокими методами, о чем Ильин также говорил четко, ясно и точно, предвидя время, когда Россия после «коммунизма» окажется перед угрозой распада и указывая абсолютно необходимые для его предотвращения меры :
«Кто этого не желает, тот должен требовать немедленной национальной диктатуры.
…Диктатура имеет прямое, историческое призвание — остановить разложение, загородить дорогу хаосу, прервать политический, хозяйственный и моральный распад страны…
Есть в истории такие периоды, когда бояться единоличной диктатуры, значит тянуть к хаосу и содействовать разложению.
…Итак, национальный диктатор должен будет:
1. сократить и остановить хаос;
2. немедленно начать качественный отбор людей;
3. наладить трудовой и производственный порядок.
4. если нужно будет, оборонить Россию от врагов и расхитителей;
5. поставить Россию на ту дорогу, которая ведет к свободе, к росту правосознания, к государственному самоуправлению, величию и расцвету национальной культуры».
Сегодня, после 18-ти лет власти «демократов», Россия находится в состоянии, гораздо более тяжелом и опасном, чем то, о котором говорил Ильин, опасаясь волнений и бунтов на почве мести возмущенного народа «коммунистам». Сегодня уже понятно, что если бы нечто подобное и произошло, то никакие бунты и беспорядки не могли бы нанести русскому народу, экономике, культуре России такой урон, который нанесен правлением «либерального режима».
И поэтому те меры, которые предлагал Ильин, сейчас все до единой полностью верны и необходимы, поэтому в первый период Монархия в России будет ничем иным, как русской национальной диктатурой.
Главной, основной, стратегической целью этой диктатуры будет восстановление духа и силы русского народа, его роли и положения как народа, бесспорно главенствующего в России по праву государствообразующего, несущего на себе все основные обязанности, бремена и тяготы государственного служения, обеспечения силы и благополучия страны.
Ясность на тот счет, какой народ в России главный во всех смыслах и во всех отношениях, должна быть внесена полная и окончательная. Здесь неуместна никакая недоговоренность, никакое стыдливое жеманство, или боязнь кого-то обидеть и психологически ущемить.
Правда такова, какая есть, а кто неспособен видеть правду, пусть учится.
Народам России надо не иметь голов на плечах, чтобы надеяться и воображать, будто татары или калмыки, якуты или дагестанцы, как и другие народы страны, в нынешних и предстоящих геополитических условиях имеют шанс сохраниться на этой земле без русского народа — без его силы, без его способности сохранять, развивать и оборонять Россию.
Так считал Ильин, так считаем и мы.
Без русского народа все народы России без исключения в той или иной степени будут «зачищены», дабы не мешали победителям России выкачивать ее ресурсы.
Все, что мешает исполнению русским народом его роли народа государствообразующего, будет самым решительным и беспощадным образом устранено, пресечено, ликвидировано напрочь и навсегда.
И эта политика — не на какой-то период, а навсегда. Различия здесь будут лишь в том, что по истечении определенного времени отпадет надобность в особо жестких мерах обеспечения всех необходимых условий для беспрепятственного восстановления и возрастания силы русского народа, его численности, его духа.
Точно таким же образом русская Монархия будет решать весь круг внешнеполитических задач. На этот счет Ильин выражается также с полной ясностью и предельной точностью :
«Помышляя о грядущей России и подготовляя ее в мыслях, мы должны исходить из ее исторических, национальных, религиозных, культурных и державных основ и интересов.
Мы не смеем — ни торговать ими, ни разбазаривать наше общерусское, общенародное достояние. Мы не смеем обещать от лица России — никому, ничего. Мы должны помнить ее, и только ее. Мы должны быть верны ей, и только ей».
НОВЫЙ ВЕДУЩИЙ СЛОЙ
Ильин особо отмечает важность взращивания в России нового слоя государственных людей, которых будет очень не хватать именно в переходный от советского социализма и сегодняшней демократии к Монархии период :
«Когда крушение коммунистического строя станет совершившимся фактом — русский народ увидит себя без ведущего слоя. Конечно, место этого слоя будет временно занято усидевшими и преходящими людьми. Но присутствие их не разрешит вопроса…
То, в чем Россия будет нуждаться прежде всего — будет новый ведущий слой».
И сегодня это так . Сегодня России действительно более всего не хватает «ведущего слоя».
Те, кто сейчас в России у власти — это действительно «временные», «преходящие» люди.
Всеохватность чудовищной коррупции, в которую ввергли Россию «демократы», создала самый тяжелый и острый российский дефицит — нехватку честных людей во власти.
«Мы верим в русский народ…»
В заключительных работах Ильин говорит то главное, что призвано помочь русскому народу обрести уверенность в себе, в своему будущем :
«…Душа русского народа всегда искала своих корней в Боге и в Его земных явлениях: в правде, праведности и красоте. Когда-то давно… был решен на Руси вопрос о правде и кривде, решен и запечатлен приговором в сказке:
— «Надо жить по-Божьи… Что будет, то и будет, а кривдой жить не хочу»…
И на этом решении Россия строилась и держалась в течение всей своей истории — от Киево-Печерской Лавры до описанных у Лескова «Праведников» и «Инженеров-Бессребренников; от Сергия Преподобного до унтер-офицера Фомы Данилова, замученного в 1875 г. кипчаками за верность вере и Родине; от князя Якова Долгорукова, прямившего стойкой правдой Петру Великому, до умученного большевиками исповедника — Митрополита Петербургского Вениамина.
Россия есть прежде всего — живой сонм русских правдолюбцев, «прямых стоятелей», верных Божьей правде. Какой-то таинственной, могучей уверенностью они знали-ведали, что видимость земной неудачи не должна смущать прямую и верную душу; что делающий по Божьи побеждает одним своим деланием, строит Россию одним своим (хотя бы и одиноким, и мученическим) стоянием. И тот из нас, кто хоть раз попытался обнять взором сонм этих русских стоятелей, тот никогда… не поколеблется в своей вере в Россию.
…И вот, когда западные народы ставят нам вопрос, почему же мы так непоколебимо уверены в грядущем возрождении и восстановлении России, мы отвечаем: потому, что мы знаем историю России, которой вы не знаете, и живем ее духом, который вам чужд и недоступен.
…Мы верим в русский народ не только потому, что он доказал свою способность к государственной и хозяйственной колонизации, политически и экономически объединив одну шестую часть земной поверхности;
и не только потому, что он создал правопорядок для ста шестидесяти различных племен, — разноязычных и разноверных меньшинств, столетиями проявляя ту благодушную гибкость и миролюбивую уживчивость, перед которой с таким радостным чувством преклонился однажды Лермонтов;
и не только потому, что он, незащищенный естественными границами, пройдя через века вооруженной борьбы, проведя в оборонительных войнах две трети своей жертвенной жизни, одолел все исторические бремена и дал к концу этого периода высший в Европе средний уровень рождаемости: 47 человек в год на каждую тысячу населения;
и не только потому, что он создал могучий и самобытный язык, столь же способный к пластической выразительности, сколь к отвлеченному парению, — язык, о котором Гоголь сказал: «что ни звук, то и подарок, и право, иное название еще драгоценнее самой вещи…»;
и не только потому, что он, создавая свою особую национальную культуру, доказал — и свою силу творить новое и свой талант претворять чужое, и свою волю к качеству и совершенству, и свою даровитость, выдвигая из всех сословий «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов»;
и не только потому, что он выработал на протяжении веков свое особое русское правосознание (русский предреволюционный суд, труды российского Сената, русская юриспруденция, сочетающая в себе христианский дух с утонченным чувством справедливости и неформальным созерцанием права);
и не только потому, что он создал прекрасное и самобытное искусство, вкус и мера, своеобразие и глубина которого доселе еще не оценены по достоинству…;
и еще не только потому, что русскому народу даны от Бога и от природы неисчерпаемые богатства, надземные и подземные, которые обеспечивают ему возможность, — в самом крайнем и худшем случае успешного вторжения западных европейцев в его пределы, — отойти вглубь своей страны, найти там все необходимое для обороны и для возвращения отнятого расчленителями, и отстоять свое место под Божьим солнцем, свое национальное единство и независимость…
Мы верим в Россию не только по всем этим основаниям, но, конечно, мы находим опору и в них.
За ними и через них сияет нечто большее: народ с такими дарами и с такой судьбой, выстрадавший и создавший такое, не может быть покинут Богом в трагический час своей истории.
Для исполнения этих Провиденциальных целей Господь тысячу лет воспитывал, вел, укреплял русский народ. Наделил его обширными землями с неисчислимыми богатствами, с народами, призванными стать верными помощниками и союзниками русского народа. Выстраивал, выковывал характер как народа сильного духом и смекалистого, добродушного и отзывчивого, нескорого на ярость, но и страшного в гневе, способного на исполнение такой работы, какая не плечу, не по силам любому другому народу.
И русский народ также выказывал слабость в вере, гневил Бога, навлекал на себя страшные по жестокости вразумляющие наказания, которые, казалось бы, могли погубить его, но милостью Божией снова вставал, собирался с силой и шел дальше, исполняя предназначение, определенное для него Богом.
Но вот наступило время, когда прегрешения русских царей, духовенств и всего народа переполнили чашу терпения Божьего, и Господь отступился от Своего народа, дабы в последний раз испытать его на верность, на пригодность к исполнению Божьего плана.
Русский народ, духовенства, интеллигенция, буржуазия, массы крестьян и рабочих, даже множество генералов и офицеров утратили монархическое правосознание, предали Царя, увлеклись соблазнительными лозунгами «демократии».
И в полной мере совершилось грозное предостережение и пророчество святого праведного Иоанна Кронштадтского:
«Держись же, Россия, твердо веры своей и Церкви, и Царя православного, если хочешь быть непоколебимою людьми неверия и безначалия, и не хочешь лишиться царства и Царя православного.
А если отпадешь от своей веры, как уже отпали от нее многие интеллигенты, то не будешь уже Россией или Русью Святою, а сбродом всяких иноверцев, стремящихся истребить друг друга...
И если не будет покаяния у русского народа, конец близок.
Бог отнимет у него благочестивого Царя и пошлет бич в лице нечестивых, жестоких, самозванных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами» (1907 г.).
Все так и произошло. Наказания от Бога, которые уже претерпел и все еще продолжает нести русский народ, таковы по жестокости и продолжительности, по неисчислимости жертв, по лютости мук, что ничего подобного не было в истории человечества.
Но в этом страшном страдании, которым Господь вразумляет и очищает избранный им народ — залог возрождения его силы и славы.»
Об этом говорит Ильин, когда ставит важнейший для каждого русского человека, для всего русского народа вопрос, и дает на него верный ответ.
«Каждый русский, любящий свой народ и гордящийся своей культурой, наверное, не раз спрашивал себя: «Почему именно русскому народу надо переносить такие мучения и унижения? Почему именно России пришлось стать гигантской камерой пыток, всемирным позорищем и рассадником заразы?!
Этот вопрос духовно естествен и патриотически понятен; плох тот русский человек, которому он никогда не приходил в голову…
…Страдания и унижения русского народа должны умудрить и очистить его, открыть ему новые земные горизонты и новые небесные высоты, пробудить его сердце и укрепить его волю. Весь наш душевный уклад должен быть обновлен в этой трагедии: должен завязаться и окрепнуть новый русский национальный характер, укорененный во Христе, сердечный и волевой, достойный и прямой, без изворотливо-лживой хитрости и с живым чувством духовного ранга. В русской душе должен быть преодолен раб, в ней должно начаться новое гражданственно-свободное правосознание.
Русский человек должен перестать поклоняться чужим идолам и дьяволам. Он доложен вернуться к себе, к живым и драгоценным корням своей национальной культуры. Он должен понять, принять и выговорить свою русскую Идею, с тем, чтобы затем осуществить ее во всем — в религии и науке, в праве и в государственной форме, в искусстве и в труде, в суде, в медицине и в воспитании.
Страдания и унижения революции даны нам для того, чтобы мы увидели ту бездну, в которую нас тянули революционные соблазнители, и чтобы мы восхотели Божьего…
И мы должны готовиться к тому дню, когда рухнет в России засилие дьявола.»
Сейчас истекает срок, отведенный Богом на испытание и очищение русского народа.
В этом последнем испытании : истреблением русского народа изощренными методами «реформаторами» с одновременным заселением России миллионами мигрантов русский народ искупает свою вину перед Господом и заслуживает Его прощение и милость.
Сегодня русские люди совершают настоящий духовный подвиг – осознают свою необходимость в Божьем промысле восстановлением государственностию и широким осознанным устремлением к монархической идее.
Уже много лет на Россию денно и нощно льется мутный, оглупляющий, дурманящий поток «либерально - демократической пропаганды.
«…Я ЖИВУ ТОЛЬКО ДЛЯ РОССИИ»
В письме Н. Борисову, редактору сборника «День русского ребенка», Ильин говорит о том, ради чего он жил и работал.
«Теперь мне 65 лет, я подвожу итоги и пишу книгу за книгой. Часть их напечатал уже по-немецки, но с тем, чтобы претворить написанное по-русски. Ныне пишу только по-русски. Пишу и откладываю — одну книгу за другой и даю их читать моим друзьям и единомышленникам. Эмиграция этими исканиями не интересуется, а русских издателей у меня нет.
И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то Господь убережет их от гибели; а если они не нужны ни Богу, ни России, то они не нужны и мне самому.
Ибо я живу только для России».
Книги Ильина бесценны для русских и народов России, всех людей, противостоящих сотанинским либеральным идеям и сегодня эти книги необходимы как никогда.
Иван Александрович Ильин вопреки всему любил Россию, жил для России, стоял за Россию.
Благодарение Господу за то, что даровал России такой могучий ум, такой несгибаемый дух, такого верного сына, как Иван Александрович Ильин.
| |
![[info]](http://lj.rossia.org/img/imported-profile.gif){kind=small}