О спорах по поводу португальской девочки Речь в данном посте пойдет не о самой истории Санды из Португалии – о ней сказано уже все, что можно сказать. Сам я, разумеется, всецело разделяю возмущение решением португальского суда и надеюсь, что и среди моих читателей радующихся «возвращению русской девочки на Родину» не наблюдается. Речь пойдет об «аргументации» основной массы тех, кто активно выражает неприятие реакцией общественности на эту историю.
Существует два безотказных, почти универсальных полемических приема, с помощью которых можно оправдать любую мерзость, высмеять и облить грязью любое сколь угодно благое дело. С первым из них особенно часто должны сталкиваться всевозможные оппозиционные активисты, но и множество людей весьма далеких от всего связанного с политикой встречалось с ним не раз. Это – настойчивое отрицание любого интереса к глобальным проблемам во имя нарочито узко-конкретных забот. «Вместо того, чтобы обличать мировой империализм лучше прибрались бы в собственном подъезде», «Каждый должен работать на своем месте, тогда и наладится жизнь в стране», «Чем бороться за социальное законодательство – усыновили бы хоть одного бездомного ребенка» и т.п. К подобной аргументации примыкает и уверенность в непременной личной корыстной заинтересованности каждого участника любого общественного или политического движения – тут все та же идиотическая неспособность к обобщениям, выстраиванию причинно-следственных связей, замыкание на узко-конкретном, являющееся основой данной аргументации.
Но ничуть не лучше и диаметрально противоположный прием, который и нашел широкое применение в спорах о португальской девочке. Доводы большинства защитников «прав биологической матери», если не считать совсем уж людоедскую их часть с аргументами «русская девочка должна жить в России» и «единственное право ребенка – быть рядом с биологической матерью» (к чести блоггеров подобные речи даже среди оголтелых поцреотов ведет меньшинство, только совсем уж откровенная накипь человеческая типа Гутника) выглядят следующим образом: «Так что теперь всю Ярославскую область отправить в Португалию?», «Теперь всех бедных и пьющих лишать родительских прав?». Ожесточенно воюют с «русофобской истерией» (тем самым способствуя ассоциации всей России с семьей Зарубиных, создавая таким образом повод для русофобии без кавычек), стращают «мировым прецедентом отказа от принципа родительских прав» (хотя подобный «прецедент» был создан задолго до рождения не только возмущенных блоггеров, но и их дедушек, когда вступил в силу первый в мире судебный приговор о лишении родительских прав) – и в довершении всего бросаются обвинениями в
«абстрактном гуманизме», хотя на самом-то деле налицо гуманизм самый что ни на есть «конкретный» - озабоченность судьбой конкретного ребенка, помочь которому благодаря вызванному резонансу представился хоть и призрачный, но шанс (что, конечно, не исключает возможности использования этого случая для того, чтобы обратить внимание на ущербность господствующего семейного законодательства, или тяжелое положение российской глубинки, или еще каким-нибудь затронутым глобальным проблемам. Но простая мысль о том, что мотивация защитников Сандры именно такова оказалась недоступна пониманию борцов с русофобией и отрицанием родительских прав.
И если бы подобный подход имел место только в жежешных баталиях – это было бы еще куда ни шло. Но ведь в той же системе координат действовал и португальский судья, для которого сухие внешняя форма закона, созданного для решения абстрактной семейной проблемы, оказались важнее блага и желания конкретной девочки. Впрочем, о самой истории Сандры повторятся нет нужды ибо, как уже было сказано, о ней все, что можно уже написано.