| старая сказка |
[Mar. 30th, 2011|04:00 pm] |
Гадкий Путенок
"Один, два, три, четыре..." Скорлупки трескались одна за другой, и утка едва успевала считать появившееся на свет потомство. Птенцы были как на подбор - кругленькие и пушистенькие и уже начали бодро топтаться вокруг матери. "Просто прелесть! - восхищалась Утка. - Ужасно похожи на меня! Интересно, какой будет последний?" Она взглянула на оставшееся яйцо, никак не желавшее раскалываться, и, вздохнув, вновь на него присела. Наконец затрещала и эта скорлупка и с криком "пи-пи-пи" из яйца вылупился последний птенец.
(чей рисунок сейчас не вспомню, найду - укажу)
Утка внимательно его осмотрела. Ничем особенным он не отличался. Разве что росточком не вышел, клюв получился немножко длинноват и глазки непривычно белесые. Поэтому особой симпатии птенец не вызывал. "Жаль, - подумала Утка. - Как это он такой получился! Может, это просто крупный цыпленок?" Впрочем, вскоре ее материнское сердце успокоилось: уже на следующий день некрасивый птенец вслед за братьями и сестрами бодро бултыхнулся в воду и поплыл, активно работая лапками. "Никакой он не цыпленок! - твердо сказала Утка. - Нет, это мой собственный сын! Да и не так уж он некрасив, если к нему хорошенько присмотреться!" Однако судьба неказистого птенца продолжала ее тревожить. Как-то его примут на Птичьем Дворе?
Материнские опасения оказались не напрасны. Стоило ей с выводком появиться на шумном Птичьем Дворе, как утки принялись внимательно разглядывать ее птенцов. "Ну вот, еще целая орава объявилась! Сейчас побегут к корыту с кормом! А нам самим едва хватает!", - говорили они. Утята вежливо крякнули и поклонились, как их учила Мама-Утка, и несколько минут спустя действительно наперегонки бросились к Кормушке, толкая друг друга еще не окрепшими крылышками и наступая друг другу на лапки. Метнулся к ней и самый маленький птенец, но силенок у него оказалось маловато, и когда он прибежал к Кормушке все места вокруг нее оказались заняты, ему не удалось пристроиться даже сбоку. Утка увидела, что на глаза малыша наворачиваются слезы, и помахала ему крылом: "Иди сюда!" "За что они меня так, мама?", - спросил птенец. "Расторопнее надо быть, - погладила его по головке мать и, грустно вздохнув, добавила: "Экий ты у меня, неудалый, не утя, а путя!" "Путя! Путя! Ха-ха-ха! - подхватила стоявшая рядом мамой уткой толстая Гусыня. - А что, ему подходит!" Так к маленькому утенку навсегда прикрепилась странная кличка, а вскоре его недруги на Птичьем Дворе и вовсе стали звать его Путенком.
Утенку это очень не нравилось. Еды ему доставалось мало, потому что ее всю пожирали проворные братья и сестры. А ведь плавать он умел совсем не хуже них, даже быстрее! Но места у Кормушки так и оставались занятыми всякий раз, когда он к ней приближался, и ему приходилось довольствоваться тем, что он мог добыть сам во время заплывов с матерью. Птицы Путенка не любили. Одним он не нравился своей неказистостью, другим - окрасом, третьим - неуклюжестью. Путенок к этому привык и старался больше держаться тени: уж очень не хотелось стать мишенью для клюва Индийского Петуха или наступить на лапу Толстому Селезню, который мог кого хочешь отпихнуть от кормушки и фактически руководил жизнью Двора в отсутствие Старика Фермера.
Однажды Путенку повезло. Толстый Селезень откуда-то услышал, что неподалеку от Птичьего Двора есть еще один Пруд, где видимо-невидимо ила и еды. Добираться туда было далеко и небезопасно, зато, если слухи оправдаются, можно спокойно дожить до осени, не особо оглядываясь на Хозяина, который часто бывал пьян и забывал сыпать зерно в Кормушку. Но кого бы туда отправить? Птицы смущенно переглядывались: перспективы, конечно, заманчивые, но вдруг что случится. В конце концов, решено было послать на разведку Путенка: пусть покажет, на что он способен, а если что не так, кто его пожалеет, кроме Утки-Матери.
Путенок обрадовался. Наконец все узнают, что он тоже чего-то может! И отправился в путь. Всю дорогу он не шел, а бежал в указанном Толстым Селезнем направлении и, наконец, - о чудо! Он увидел небольшой, но очень симпатичный Пруд, камыши вокруг которого были аккуратно подстрижены каким-то заботливым хозяином. Плававшая в воде небольшая группа уток направилась к Путенку, и он привычно попытался спрятаться за камыши. Утки, однако, выбравшись на берег, направились прямо к нему и склонились над несчастным. "Сейчас начнется!" - подумал он, но вопреки ожиданиям утки хоть скривились, явно отметив недостатки гостя, но продолжали вежливо улыбаться. Путенок набрался храбрости. "Я... я с Птичьего Двора... - он попытался улыбнуться в ответ, но получилось у него плохо. Дома улыбаться его давно отучили. Утки внимательно слушали. "Мы... они... хотели бы дружить", - выдохнул утенок. "Дружить?", - Крупный Селезень, очень похожий на того, что остался в родном дворе, почесал в затылке. "Не знаю, не знаю, - пробурчал он. - У нас пруд небольшой, тихий. А вас наверняка слишком много".
Путенок призадумался. Действительно, если вся дворовая орава сюда нагрянет, ему-то точно ничего не достанется. Но пока ситуация выгодная. Может попробовать договориться? "Вообще-то дорогу сюда знаю только я", - скромно опустив белесые глазки тонким голоском пропищал он. "Понимаю", - кивнул Селезень. И все бы было хорошо, но вдруг, откуда ни возьмись, из-за кустов появился хорошо знакомый Путенку Индюк с птичьего двора. Он был весь красный то ли от бега, то ли от услышанного. "Ну да, я так и знал, что этот маленький негодник найдет дорогу, - надувшись, сказал он. - А теперь он хочет ее скрыть от своих родственников. От нас всех". Путенок пытался возражать, но Индюк ничего и слушать не хотел. "Я сейчас же, сейчас же вернусь на наш Двор и всех приведу сюда", - бушевал он. "Конец!", - подумал Путенок. Однако, видимо, что-то сообразив, Индюк вдруг столь же внезапно сдулся и посмотрел на Крупного Селезня. "Впрочем, я могу сказать, что не нашел вашего прудика, - задумчиво сказал он. - Ведь именно это предлагал вам маленький негодник?". Селезень, молча, кивнул. "Хорошо. Согласен. Но за это вы будете приносить нам корм и оставлять в лопухах в овраге рядом с фермой. И чтобы никто вас не видел! Сами понимаете, в ваших же интересах". Селезень вновь понимающе закивал.
Когда они вернулись, Индюк, встав посреди Птичьего Двора, объявил, что они с Путенком честно проделали весь путь, и в конце его никакого Прудика не оказалось, стало быть, местного Селезня ввели в заблуждение. А уже через неделю они Путенком отправились в овраг в лопухи и нашли то, что им полагалось по праву. С тех пор жить Путенку стало немного легче. Хотя большая часть еды доставалась Индюку, ему тоже перепадало кое-что, и не надо было привычно толкаться у Кормушки, ожидая, когда там освободится место. Но птицы все равно не любили Путенка. Теперь еще и за то, что он не нашел для них вожделенный Прудик. Только Утка-Мать по-прежнему жалела и опекала его, и даже когда Толстый Селезень назначил ее старшей среди уток Северной части Двора, сказала: "Пора всем к делу приучаться", и взяла подросшего Путенка себе в помощники. Правда, были для этого и другие причины. Как-то Путенок случайно забрел в камыши и увидел, что Утка-Мама обнимается с Молодым Селезнем. "Ой!", - громко воскликнул Путенок, и оба разом обернулись в его сторону. "Какой ужас!", - всплеснула крыльями Мама-Утка. Путенок опустил белесые глазки и, вытянув шейку, преданно поглядел маме в глаза. "Ну, что ты, мама, - тихо сказал он, отчетливо выговаривая каждое слово. - Я ничего не видел. И ничего никогда не скажу папе. Мы ведь друг друга любим. Правда?".
С тех пор Путенок стал помогать маме руководить утками, строить их в очередь к Кормушке, приглядывать, чтобы особенно жадные не утаскивали слишком много корма, а по вечерам рассказывать, о чем говорили птицы, гуляя по двору и пытаясь пробиться к Кормушке.
Мама-Утка внимательно выслушивала доклад и, если что-то в утиных разговорах ей особенно не нравилось, передавала их Толстому Селезню. Путенка такая жизнь в принципе устраивала, если бы не одно обстоятельство. Как-то на Птичьем Дворе заговорили, что Старик Фермер подобрал где-то редкую птицу. Черную, статную, с длинной, изгибающейся шеей. Называется как будто бы Лебедь. Кто-то видел, как эту диковинную птицу принесли в Дом, и так она там прижилась, что Дочка Старика начинала ей на гордую шею бантики завязывать, а ее любимый Рыжий Кот в знак особой симпатии иногда подпускал птицу даже к своему блюдцу с молочком. Старик к птице тоже благоволил, и ее житью завидовал весь Двор. Однажды Путенку даже удалось увидеть эту птицу через окошко, и его поразила ее статная осанка и четкий, печатный шаг, которым Лебедь двигался по Дому. А когда он остановился посреди комнаты и, расправив крылья, издал пронзительный крик, Путенок понял, как мучительно хочется ему быть похожим на эту замечательную птицу, и как это недостижимо для него.
Но однажды птица исчезла. Заглядывавшие иногда в Дом куры рассказали, что Лебедь якобы клюнул в руку Старика Фермера, а тот не стерпел и свернул ему шею. Но вездесущий лысый Крот, который вечно курсировал между домом и птичьим двором, тут же вылез из-под земли и, быстро повертев во все стороны головой, затараторил совсем обратное. "Это я, я привел Хозяина к этой птице. Я нарыл кучу ходов, узнал, что она есть, а потом уговорил Старика взять ее в Дом. То есть не то, чтобы я уговорил, но я подвел его к этому решению. Лебедь жил припеваючи, но вот, потом оказалось, что его все слишком любят. Даже больше чем Старика. Это непорядок. Я первый это заметил. Я все рассказал Старику. Он хотел, правда, хотел свернуть ему шею. Но я не мог этого позволить. Представьте, не мог. Поэтому его просто отнесли на Соседнее Болото. Пусть живет. Может, когда пригодится". Крот тараторил и тараторил, птицы с удивлением его слушали, но по большей части не верили. А может быть, просто не хотели. Крота на Птичьем Дворе особенно не любили, потому что он изрыл все в округе своими ходами, в которые ненароком можно было и провалиться. Кроме того, ходили слухи, что один из его ходов ведет непосредственно к Кормушке, где Крот проделал дырочку и регулярно ворует корм.
Поверил Кроту лишь один Путенок. "Ты такой могущественный, Крот, - сказал он, улучив момент, когда Крот, закончив очередную речь, собирался нырнуть в очередной лаз. - Как ты думаешь, не мог бы я стать такой же птицей, какая была у старика?". Утенок опустил в пол белесые глазки. "Ты, ты? - Крот подпрыгнул и завертел головой. - Как-то ты не очень на нее смахиваешь. Неказист больно. Но я подумаю. Я подумаю. В конце концов, совсем не обязательно быть точно такой же птицей. Главное, на нее смахивать. Хоть немножко".
Крот исчез, а Путенок остался над зияющей дырой. Шли дни, Крот бороздил Двор, но ни разу не остановился рядом с Путенком.
Однажды, пытаясь подслушать разговор двух глупых молодых кур, Путенок остановился совсем рядом с крыльцом Дома. Внезапно дверь открылась и на пороге появилась Дочка Старика Фермера, у ног которой ласково терся Рыжий Кот. Узкие кошачьи глазки сверкнули, он вдруг выгнул спину, сделал два прыжка и, схватив Путенка за шиворот, принес и положил перед своей хозяйкой. "Ну что же ты наделал, негодник!", - всплеснула руками Фермерская Дочка. - "Кто тебе разрешал охотится на наших утят?" Кот уставился в пол и просительно мяукнул. "Вот, что мне теперь делать? А если отец увидит? Он тебе, шкоднику, покажет! Ты же ему точно что-то сломал. Для этого его что ли растили?" Дочка тяжело вздохнула. Кот потерся об ее ноги и просительно мяукнул. "Что, говоришь, исправим? Ну, давай, попробуем". Она взяла Путенка на руки и понесла в Дом. Сердце Путенка радостно забилось. Спавший в кресле Старик Фермер приподнял голову, но Дочка его успокоила: "Отдыхай, папа, это мы тут птичку принесли. Пускай у нас поживет пока. Вместо Лебедя". Старик, было, встрепенулся, но спорить с любимой дочерью не стал. Путенка положили на подстилку, где еще недавно спал Лебедь, и подвинули к нему миску, из которой тот ел. Пока Дочка укладывала Старика в постель, Рыжий Кот тихо подкрался к Путенку. "Я за тобой давно наблюдаю, - промурлыкал он. - Как только ты во дворе появился. Пра-виль-но ты себя ведешь, очень пра-виль-но. Да и Толстый Селезень о тебе хорошо отзывается. Он, Селезень, старый уже. И вообще его скоро зажарят. Так что, если правильно будешь себя вести, на его место тебя поставят". Путенок открыл глаза от удивления. "И вообще, ты нам очень вовремя пришелся, - продолжал мурлыкать Кот. - Птица-то наша негодная оказалась. А хозяевам своя ручная птица, ой как нужна. Ты, конечно, ни статью, ни красотой, ни силой не отличаешься, но это не беда. Вот увидишь, все будут думать, что ты именно такой. Смотри".
Путенок оглянулся и увидел приближающуюся к нему Хозяйскую Дочку с красивой ленточкой в руках. Он вскочил на лапки и покорно вытянул шею. "Вот и умница!", - улыбнулась Дочка, завязывая на тоненькой шейке роскошный бант. Путенок гордо вытянулся и, казалось, даже подрос. Ему уже виделось, как Толстый Селезень жарится на сковородке, а сам Путенок руководит птичьим двором и чеканит шаг по двору, свысока приглядывая за топчущимися там птицами. "Ау!", - Кот пододвинул Путенку лапой свою миску с молоком. В окне появились две самые болтливые во дворе курицы и прилипли клювами к стеклу. Путенок отпил немножко молока и потянулся. "Видишь, он совсем ручной, не клюется", - обрадовалась Хозяйская Дочка. - Пойдем, малыш". И перенесла его в освободившееся кресло Старика. "Ну, я же говорил, говорил!", - протараторил неизвестно откуда взявшийся Крот. "Просто со мной надо дружить. Дружить. Будем дружить". Рыжий Кот метнулся в сторону Крота, и тот мгновенно исчез в одном из своих многочисленных подкопах.
"Не беда родиться в утином гнезде, если кто-то захочет увидеть в тебе Лебедя", - думал Путенок, засыпая в кресле Старика.
Пересказ Наталии БАБАСЯН, 6 января 2000 г
Deadline.ru
UPD
Разъяснения для молодежи:
лысый Крот - Березовский
Рыжий Кот - Чубайс
черный Лебедь - Лебедь
толстый Селезень - Селезнев
Утка-Мать - Собчак, отчасти Кудрин, вообще "питерские"
Индюк - ? (сам не помню, м.б. Юмашев?)
Молодой Селезень - м.б. Кириенко? (был такой слоган у партии Союз правых Сил (СПС): "Путина - в Президенты! Кириенко - в Государственную Думу! Молодых надо!")
Старик - Ельцин
дочь Старика - Татьяна Юмашева
PS
Пруд - Германия, видимо. а тамошний Крупный Селезень - Дрезднер банк, наверное:)
|
|
|