Элегия VII

В пору, когда ты поешь, Понтик, о Фивах Кадмейских
И о кровавой войне, возникшей из братской вражды,
В пору, когда ты, клянусь, посягаешь на лавры Гомера
(Если только судьба песни твои пощадит),
Я, как и свойственно мне, любовными занят стихами,
Средства ищу совладать с жестокой своей госпожой,
И не столько талант, сколько скорбь диктует мне волю -
Слезы печальные лью над юностью горькой моей.

В этом проходит вся жизнь, в этом – вся моя слава,
Только этим хочу снискать известность стихам.
Пусть превозносят меня за приязнь ученой девицы,
Понтик, за то что умел без вины проклятья сносить.
Пусть читает меня отвергнутый чей-то любовник,
Чтобы из муки моей пользу извлечь для себя.

Также и ты, если станешь мишенью стрелы этой меткой -
Знать бы за что меня уязвили боги такой, -
Это случится вдали от семи твоих войск, и напрасно
К ним воззовешь, раз давно бездыханно в прахе лежат,
Будешь напрасно желать любви посвятить свои строки -
Поздняя, песни в уста уже не вложит любовь.
То-то увидишь тогда, какой поэт я немалый,
Всем своим гениям Рим меня предпочтет наконец.
[И никто над моей могилой сказать не упустит:
«Тот, кто покоится здесь – всей страсти нашей поэт».]

Ты же не пренебреги моими стихами в гордыне:
Ибо чем позже любовь, тем больший взимает процент.