Возвращение Томаса Пинчона
Последние пару месяцев я живу в некоем трепетном предвкушении, вернее в искушении, уступить которому пока не тороплюсь, потому что необходимый для этого объем досуга мне только предстоит. Томас Пинчон, единственный ныне здравствующий писатель, к которому я без колебаний могу приклеить ярлык "великий", опубликовал новый роман, Against the Day (переводить на русский это название бессмысленно, "Против дня" или "На фоне дня", но возможные ассоциации, связанные с этим по-английски, издыхают).
Речь идет о кирпиче в тысячу с лишним страниц, который, если верить догадкам, затмевает даже "Радугу тяготения", чего не получилось в предыдущую попытку, "Мэйсон и Диксон". Догадки я лишь отчасти основываю на прочитанных критических отзывах, сравнительно кислых, но сквозь них просматривается феерическая реальность. Мой любимый (англо-)американский критик Джеймс Вуд только что опубликовал многостраничную и добросовестную рецензию в журнале New Republic, но о нем я и без того знаю, что Пинчон - не его меню. Подобие картины, похожей на реальную, дают, как ни странно, некоторые из рецензий добровольцев на сайте Amazon - по той простой причине, что их авторы времени на чтение романа не жалели.
Как-то даже неловко писать об этом в русскоязычном блоге, потому что нет возможности объяснить, о чем идет речь, а по-русски Пинчона никогда не будет. Может быть, это единственное, что я по-настоящему ставлю ему в вину. Русские переводчики, которых я лишил бы права письменной речи, приложили немало усилий, чтобы опозорить замечательную американскую литературу, Беллоу, Рота и многих других, но с этими все же есть надежда, что когда (если) Россия встанет с духовных колен, она искупит свою вину перед ними. А вот с Пинчоном ничего не получится, это сплав таланта и культуры с языком, из которого последний не изымается. Язык, таким образом, становится необходимым условием чтения, как грамотность, и это не любой произвольный язык.
Девятнадцатый век, может быть решающий для художественной прозы, в значительной мере прошел под знаком русской литературы, Толстой, Достоевский и Чехов навсегда остались созвездием, по которому берут ориентир все суда в этом океане. А вот теперь русские шкиперы американского созвездия просто не видят. И вина на самом деле лежит не на переводчиках, то есть не на штурманах и лоцманах, как бы я их ни презирал, а на самих шкиперах, смотрящих не вверх, а себе под мышку, воображая там некую Евразию, Гондвану и прочие миражи слабоумия.