Клавдий. Пусть Гамлета, возлюбленного брата,
Кончины скорбь свежа, и нам пристало
Держать в печали сердце, а стране
Совместное лицо окрасить грустью,
Но так сошлись природа и пристойность,
Что, с мудрым сожалением о нем,
Мы о себе забыть не в силах тоже,
Вот почему сестру и королеву,
Хозяйку трона в ратном государстве,
Мы, так сказать, с восторженным смиреньем,
С огнем в глазу, другой потупив долу,
С весельем гробовым, с печалью брачной,
Развесив поровну восторг и скорбь,
Свели к венцу. Но мы не отвергали
И перлов вашей мудрости, напутствий,
Помогших нам. Благодарим за все.
Я вот о чем: наследный Фортинбрас,
Не полагая в нас особой прыти,
Или считая, что кончина брата
Нас выбила из колеи и с толку
Нас сбила, к пользе возымел мечту
И не замедлил выслать нам депешу
Касательно возврата всех земель,
Уступленных отцом, вполне законно,
С победой брата. Вот и все о нем,
Теперь о нас и тех, кто нынче созван:
Я написал норвежскому монарху,
Он дядя Фортинбраса, и давно
К одру прикован, он навряд ли слышал
Об этих планах, с просьбой помешать
Таким порывам, ибо все поборы
И рекруты, все это войско, словом,
Из подданных его. Мы назначаем,
Вас, добрый мой Корнелий с Вольтимандом,
Курьерами к норвежскому престолу.
Иных вам полномочий не даем
Для встречи с королем помимо тех,
Что связаны с указанным конфликтом.
В путь, и поспешность пусть послужит долгу.
Корнелий, Вольтиманд. Мы верность долгу сохраним во всем.
Клавдий. Ничуть не сомневаемся, прощайте.

Уходят Корнелий и Вольтиманд.

Итак, Лаэрт, что у тебя за новость?
Ты говорил о просьбе – в чем она?
Разумное ходатайство к престолу
Король не отклонит. Чего Лаэрт,
Что нами не предложено, ты просишь?
Не так важна для сердца голова,
Не так рука для рта необходима,
Как трону Дании родитель твой.
О чем же ты, Лаэрт?
Лаэрт. Мой повелитель,
Позволь во Францию мне возвратиться,
Откуда прибыл я по зову долга
Для празднеств коронации твоей.
Но выполнив свой долг, я предпочел бы
В обратный путь, куда стремятся мысли,
На что твоей испрашиваю воли.
Клавдий. А твой отец? Что говорит Полоний?
Полоний. Он, государь, просил меня не раз
С такой настойчивостью об отъзде,
Что уступил я, пусть и неохотно.
Прошу, позволь ему покинуть нас.
Клавдий. Так в добрый час, Лаэрт, пусть жизнь твоя
В твое распоряженье возвратится.
Но где племянник мой и сын мой Гамлет?
Гамлет (в сторону). Не слишком в этом роде, но в родстве.
Клавдий. К чему все те же тучи над тобой?
Гамлет. Нет, государь, я чересчур на солнце.
Гертруда. Отринь, мой Гамлет, этот цвет ночной
И дружелюбней глянь на короля.
Не подобает, в прах потупив очи,
В нем век искать покойного отца.
Для всех один закон: живущий смертен
И в вечность переходит из природы.
Гамлет. Для всех один, мадам.
Гертруда. А коли так,
Зачем твой случай кажется особым?
Гамлет. Про «кажется» я ничего не знаю.
Нет, матушка, не в черном платье суть,
Не в траурном обычае одежды,
Не в ветренных порывах горьких вздохов,
Не в изобильных реках из-под век,
Не в скорбном состоянии лица
Вкупе с иными формами печали –
Все эти «кажется» не обо мне,
Такое всем изобразить под силу.
Беда внутри меня сильней наружной,
Все прочее – лишь тризна напоказ.
Клавдий. Весьма достойно, Гамлет, воздавать
Отцу такие почести посмертно.
Но знай, отец отца скончался тоже,
Отца утратив прежде, и живому
Сыновний долг диктует скорби срок
Пристойный. Но упорство проявлять
В неутолимом горе – это путь
Кощунственный, и мужу не к лицу.
Есть в этом некий вызов провиденью,
Незрелость сердца, беспокойный ум,
Избыток неразумной простоты.
Коль скоро мы постигли неизбежность
Такой судьбы, к чему тогда капризный
Протест? Фи. В этом виден вызов небу,
Презренье к мертвым и самой природе,
И к разуму, который предрекает
Нам смерть отцов, чья логика тверда
От первого до нынешнего трупа:
«Так быть должно». Мы просим: не впадай
В свой бесполезный траур, и считай нас
Своим отцом. И да услышат все,
Что ты ближайший нашему престолу,
И что любовь никак не меньше той,
Что лучший из отцов питает к сыну,
Я чувствую к тебе. А что до планов
Продолжить обученье в Виттенберге,
Они идут вразрез с желаньем нашим,
Позволь склонить тебя остаться здесь
И быть усладой глазу, из придворных
Ближайшим к нам, племянником и сыном.
Гертруда. На просьбы матери откликнись, Гамлет,
Молю, не возвращайся в Виттенберг.
Гамлет. Я весь повиновение, мадам.
Клавдий. Ответ, достойный любящего сына.
Останься с нами в Дании. Мадам,
Идемте. Кроткое согласье принца
Мне согревает сердце, в честь чего
Наш каждый тост ликующий сегодня
Как эхом отзовется в облаках,
И небо отразит земные звуки
Тимпанов и литавр. Но нам пора.

Уходят все кроме Гамлета.

Гамлет. О, пусть и этой мерзкой плоти ноша
Раскиснет слизью, обратится в пар,
О, Вечный, для чего самоубийц
Ты вверг в свою немилость? Боже, Боже!
Сколь тщетными, ничтожными, пустыми
Мне кажутся утехи этой жизни –
Будь проклята! Неполотое поле
Впадает в дикость, плевелы одни
Владеют им. Вообразите только:
Два месяца, как в гроб сошел – нет, меньше, -
Блистательный король, в сравненье с этим –
Гиперион с сатиром. От малейших
Порывов ветра прятал ей лицо –
Так он ее любил. Земля и небо,
Зачем я это помню? И чем дольше
Она была с ним, тем верней росла
В ней жажда к этой ласке. Месяц только –
Неверность, женщиной зовут тебя.
Еще и туфлей тех не разносила,
В которых провожала гроб отца
В слезах, как Ниобея. И она же –
О Боже, даже неразумный зверь
Кручинился бы дольше – вышла замуж
За брата мужа, но не больше сходства
Меж ними, чем меж мной и Геркулесом.
Лишь месяц – даже лживых слез следы
Не пересохли, соль не облетела –
И замуж вновь. О, гнусная поспешность,
Кровосмесительного ложа клич!
Из мерзости произрастет лишь мерзость.
Разбейся, сердце, но язык мой нем.