спадал туман когда они пришли
из уст ручьем бежала речь чужая
рабы отстегивали в пыль мешки
натруженных животных разгружая
дивясь вовсю диковинным дарам
а мельхиор нейзильбер и вольфрам
цари премудрой твердости и блеска
посланники рентгеновских галактик
сочились внутрь внося свой блеск с собой
там впрочем гости нужные уже
механизаторы животноводы
сияли в резком свете сверхзвезды
как топоры наотмашь их портреты
текли и плавились от жара череп
топорщил уцелевшие резцы
обозначая радость лишь в одном
углу клубился полумрак в котором
терялось материнское лицо
и в куче одеял и полотенец
молчал младенец

всюду из щелей
ползли земли неправильные дети
блестя хитином те кто посмелей
теснясь к стене кто крысы или эти
тушканы например и скорпион
вертел хвостом свивалась в кольца кобра
иссохшим сердцем тюкая о ребра
стремился сцинк любой убогий гад
из негева вараны и медведки
которых в честь гаранта нарекли
еще до всенародных клещи к небу
молитвенно вздымали уховертки
и черви всех моделей рыли пыль
умильно шелестя мы тоже божьи
нам жалко жить пусть мы обречены
как тихий мусор смерти но звезда
любви сегодня всех свела сюда

вмиг плети визгнули взвились мечи
давили в камень мулами топтали
когда ты червь попробуй покричи
с ботинком на груди и без гортани
вольфрам рубил хитин нейзильбер нерв
сгребая нежить в ряд посмертных груд
ударники животноводства тоже
жезлами ударяли сям и тут
подошвы в липкой каше с чешуей
а с лезвий каплет кровь нечеловека
но невредим и окружен семьей
молчит младенец на лоскутном ложе

и я который был один из них
обоих и неправильных и верных
вздымая тяжкий жезл юля в пыли
головогрудью влажно созерцал
из сорванных фасеточных ячеек
свой состоящий из щелей и дыр
единственный как боль и нелюбимый мир