Прежде всего хочу отметить, что хотя значительная часть предыдущего поста была посвящена проблеме иронии, именно иронии в моих словах не разглядели не только те, кто мне возражал или даже внутренне надо мной подхихикнул (здоровая реакция), но и те, кто в целом принял мою позицию. Винить, видимо, приходится только себя за чрезмерную лапидарность: когда даешь интервью понятливому собеседнику, слишком просто упустить из виду естественную чужую непонятливость.

Это, на самом деле, не так важно, ограничусь коротким уточнением. Я не страдаю ни комплексом неполноценности, ни комплексом величия – что, собственно, одно и то же. Я довольно отчетливо представляю себе и свое место в современной русской поэзии, и, видимо, пределы своих возможностей – тут сказывается и возраст, и оценка результатов эксперимента, начатого около трех лет назад.

То, что было задумано как честный анализ собственных мотивов, многие, несмотря на оговорку, приняли за манифест, а кое-кто, видимо, и за пиар. Но коли уж я сказал А, то надо либо его снести, что было бы актом трусости, либо сказать Б. Думаю, что сегодня я скажу и Я – много времени не отниму.

Немного об иерархии. Вопреки некоторым мелькнувшим возражениям, поэзия, на мой взгляд, без нее не просто невозможна – она бессмысленна. Из иерархий состоит вся наша жизнь, и другой не бывает. Когда мы покупаем картошку, мы стараемся брать которая получше, и сапоги в магазине тоже не берем, которые с краю. А тем более в искусстве, где приз для победителя часто больше, чем сапоги, хотя и не обязательно деньгами. Я так прожил всю жизнь, и другой себе не представляю. Есть поэты первого ранга, без которых эта жизнь была бы беднее, и таких очень мало. Есть второго, от чтения которых получаешь удовольствие, но всех и сплошь проглатывать необязательно. И есть третий – можно читать, можно и нет. Об остальных помолчу.

Как бы я ни поносил иронию, у меня для нее всегда будет любимый объект от которого я не смогу отказаться, не изменив себе. Этот объект – я сам. Но пока несколько слов без иронии.

Мне не безразлично, какой я поэт, как не безразлично скрипачу, который он в мировом рейтинге. Именно с музыкой, где критерии еще не размыты, мне удобней всего сравнивать поэзию, а не с тем, что осталось, допустим от «изобразительного» искусства, где даже умение рисовать сегодня необязательно.

Мне скажут, что я подавляю плюрализм поэтик. И я охотно соглашусь, в той степени, в какой твердое мнение по необходимости требует подавления отличного. Но в конечном счете я – за плюрализм, хотя лишь в той мере, в какой все мы преследуем одну цель. Эту цель я, лишь отчасти иронически, упомянул в предыдущем посте – я имею в виду решение проблемы любви и смерти. Объявление произвольного набора приемов поэтикой меня не убеждает.

Весьма уважаемый мною oleg_jurjew упрекнул в том, что надевая на себя воображаемую корону, я открываю некий крысятник Пандоры – дескать, все так и полезут на первое место. Так ведь его никто и не закрывал, и это, в общем, замечательно. Так это состязание устроено, и на пьедестал, если подумать, не влезешь, просто ткнув соседу в рыло, потому что все быстро рассортируется.

Короны, впрочем, никакой среди своего имущества не нахожу. Я знаю ныне здравствующих русских поэтов, которые как минимум не уступают мне в таланте и продукте. Но я вижу четкую разницу между собой и ими. Не буду упрекать истинные таланты в инерции, но если выразиться доброжелательней, можно сказать, что они пишут, как дышат, это для них естественный и почти рефлекторный процесс. И слава Богу – при наших-то наградах. Гандельсман вон уже который год сторожит объекты в Америке.

Я же, на мой взгляд, доказал, по крайней мере самому себе, что могу дышать и переставать дышать надолго по желанию. И для меня возобновление дыхания было волевым актом, пусть и не таким, который в деталях обдумывается заранее.

Теперь – обещанные точки над ё. Все предпринятое, в основном на страницах этого жж, было не просто отряхиванием пыли с заброшенной под кровать лиры в ожидании новой порции лаврового листа. С моей точки зрения это был проект, предпринятый с конкретной целью из чувства конкретной нужды, о чем уже сказано. Сделано это было не потому, что я считаю себя уникально пригодным для осуществления этого проекта, а в силу известного принципа: если не я, то кто же. Человеку, который дышит рефлекторно, вряд ли придет в голову подавать пример дыхания другим.

Проект, имеющий свое начало, имеет и конец. То есть, я уже примерно знаю, когда поставлю точку, и срок этот довольно близок, мне он примерно известен, хотя объявлять до срока не собираюсь. Это вовсе не значит, что я провозглашу победу – или поражение, что, конечно, куда вероятнее. Смена парадигмы, даже если она осуществится, не наступит просто, как весна с листочками и птичками, да и в весну-то мы сейчас постепенно теряем веру.

Тут я еще на секунду вернусь к образу взводного, сигающего из окопа с револьвером. По закону жанра ему не только неизвестен исход боя – он часто не успевает даже сообразить, выпрыгнул ли кто-то за ним. Ну и ладно, тут по крайней мере смертельного исхода не ожидается.