Записки Бакенщика

Диалоги об интеллигенции

Михаил Берг: Пролетарская, провинциальная, бюджетная Россия ненавидит и не доверяет российской городской интеллигенции и в гробу видит всех этих умников в очках с непонятной речью и противно-трусливой вежливостью. Она ненавидит их и боится как заокеанских пиндосов, как шакалов у заморских посольств, как главных врагов всей своей жизни. Это страх конкуренции, которая изначально проиграна, потому что разным был первоначальный социальный капитал, потому что вся эта противная интеллигентность передается, понятное дело, по наследству, а наследство у всех нас разное.
И те, кто должен стартовать с низкого социального старта, не могут полюбить тех, за кого стартовали предки, получавшие образование еще в дореволюционных гимназиях, и потом только умножали и умножали социальный капитал от поколения к поколению. <.....> когда бюджетной России надо выбирать между чиновнической вороватой сворой пропутинского начальства и теми, кто сделал себя сам с помощью дедушек и бабушек, она выбирает погрязшее в коррупции начальство. Потому что начальство с ними готово делиться наворованным, а интеллигенция, креативный класс, рассерженные горожане — самодостаточны, и ничем не могут помочь социальным аутсайдерам.

ivanov-petrov@lj: Известное дело: многие люди люто ненавидят интеллигенцию. Как услышат - мимо не проходят, обязательно ругаются, прямо как чешется у них. Я этого понять не мог. <.....> Я считал, что под этими звуками у нас один смысл. При том, что точно определить значение слова мне трудно. Нет, определение прочитать легко, но как оно ходит в языке - трудно. Но понятно. Что-то туманное, думал я. Ну. такие... не хамы. не наглые когда. Много работают, без гонора, тихий голос. Непробивные. Не обязательно интеллектуальный труд, но некоторый аристократизм манер и внутренней формы поведения. Видел и при физическом труде интеллигентов, конечно. Но чаще - в науке. Не столько эрудиция и воля, сколько ум и манеры. Поведение доброжелательное, уступчивое, не напористое и не занудное.
И вот, когда уж, считай, и нету их - дошло до меня, о великий царь. Так получилось, что я читаю мемуары, подготавливаю к изданию мемуары одного профессора и интеллигента. И он подробно описывает, через слово говоря, что такого-то он не любит, потому что тот не интеллигентен, а такой-то - интеллигентный, и он его любит. Из нашего круга, говорит, не из нашего круга. И вот, поскольку этот автор анекдотически привержен к этому слову и часто его употребляет, описывает с его помощью людей, до меня дошло, в чем же дело.
Мы, конечно, различно понимали слова, и те, ненавидчики интеллигентов, кажется, просто имели тот опыт, который я видеть не хотел. Там главное - что это не совсем замкнутая, но стремящаяся замкнуться прослойка. Люди насквозь знакомые, породненные друг с другом, круг избранных, в который снаружи войти трудно. Все друг другу двоюродные сестры, бывшие любовницы, братья по отцу и прочие такие друзья. Характер может быть любым. Входящие в этот круг могут быть хамами и самодурами, наглецами. пронырами - кем угодно, но по родственникам и знакомым будут именоваться интеллигентами. За своими плохие качества не признаются, это всегда лишь милые чудачества, а вот у других те же качества тут же заставляют обозначть - не интеллигентный человек.
<.....>
То есть опять же - замкнутость слоя, признание своей особенной иерархии, в ее рамках - подчинение, вне ее - нагловатое высокомерие. Самые неприятные люди, достигая зрелых и преклонных лет, становятся патриархами, "нашими светочами" и образцами - и их, приседая и пришепетывая, слушаются бесчисленные племянники.
И вот я это дело в мемуарах разглядел и вспомнил встреченных в разное время хамов в околонаучных кругах. Мне в голову прийти не могло, что эти огрызки следует считать интеллигентами - обычно это были начальники кафедр, всякие там деканы-полуакадемики и прочие начальники. Мне как раз казалось, что к интеллигенции они точно не относятся - уж орать интеллигент не может, хамить не может, это ж ясно. И вот я читаю этого включенного наблюдателя, убежденного интеллигента, профессора и родственника всех кого надо - и вижу эти знакомые типажи. Только это не хамки женского полу, а милые «бабы Нюры» и «бабы Веры», которые конечно очень эмоциональны и склонны покуражиться, но милейшие, интеллигентнейшие женщины, потому что подруги других интеллигентнейших. И вот я узнаю типаж наглого начальника - и вижу, что из этих родственных кругов это всего лишь крутоватый - а что делать. люди такие - свой интеллигент.
Ну я и догадываюсь теперь, что просто те персонажи в сети, которые так меня удивляли своими воплями про интеллигентов - при любом случае просто пеной исходящие, как им не нравятся интеллигенты - имели опыт, которого я не имел. То есть я никогда не считал интеллигентами то человеческое дерьмо, которое само себя так называло. А эти люди поверили - раз, мол, те себя интеллигентами называют, то это интеллигенция и есть. Недалекие, нахальные. высокомерные - потому что любая смыкающаяся общность людей кажется высокомерной.

От перепостера. Мне кажется, что как-то правильнее, говоря о персонажах с «первоначальным социальным капиталом» из первой процитированной статьи упоминать не условные «дореволюционные гимназии», а скорее ссылаться на «вхутемасы», «пролеткульты» и прочее инферно до «комбедов» включительно. Но это мне так кажется. В некоторой оптике оно и не очень-то существенно, да и время ещё не пришло...
Ну, и конечно, выражение «…сделал себя сам с помощью дедушек и бабушек» – это хорошо, это точно сформулировано, возможно, точнее, чем нужно, «они правда так думают».
Да, и ещё одна цитата: «Не на Путина идет волна и жажда свободы и социально-политической нормы, а на субъекта русской истории, российского обывателя, которому свобода выборов до лампочки, а патернализм мил и пригож, так как освобождает его от необходимости меняться». Текущий момент – в сторону (хоть и занятно почитать «кто против кого протестует»). Это на свой лад очень личное, но напишу: фразы типа «нужно меняться» всегда (т.е. все 25 лет, что я их в данном значении встречаю, с перестроечного «Огонька» начиная) вызывали у меня смесь бешенства и гадливости. Потому как за словами этими самые страшненькие вопросы и прячутся. Человек – он, простите, в мироздании, ещё раз простите, что? Узловой элемент, главное слово или так, самообразовавшаяся плесень в бесконечном уголке бесконечной вселенной? Потому как если узловой и слово главное – то нельзя с ним так, по свистку, по команде собачьей, по воле «экономики» этой, «меняться» заставлять его нельзя. Даже убивать, в конце концов, «можно», а вот принуждать проституироваться – нельзя. А если плесень – то не надо всей этой шелухи про «достоинство» или про что там ещё; умирать надо, потому что всё ложь, а про «человека» – не надо. Но это так, личные фобии отставного романтика, к слову пришлось…