ЭПИГРАФ-ПРИТЧА (С)

Одна ученая дама пошла работать в бордель,
чтобы заниматься там между делом "включенным наблюдением".
Прошло довольно много времени, после чего
она опубликовала сенсационный вывод своего исследования:
"Мужики платят за секс наличными не всем бабам,
а в основном только проституткам!"

Вроде бы неглупая женщина-ученый Ольга Крыштановская. И вещи вроде бы правильные про гражданское общество и власть писала. Но весной 2009 года многих приличных людей очень сильно удивила и огорчила вот такая новость: Социолог Ольга Крыштановская и директор сети фитнес-клубов World Class Ольга Слуцкер вступили в «Единую Россию» Многие расценили это как конформизм, как измену принципам взамен на "пряники" от власти.

Но вот спустя более года специалист по российским элитам вдруг выступила с сенсационным разоблачением - о продажных политологах-социологах и о том, для чего нынешняя власть их использует.

Интеллектуалы и закрытая политическая корпорация
Новый опасный класс

Ольга Крыштановская 
 

От редакции. Ольга Крыштановская – российский социолог и политолог, доктор социологических наук, директор Института прикладной политики, крупнейший специалист по современным российским элитам. Член партии «Единая Россия». Автор книги «Анатомия российской элиты» (М., 2005).

* * *

Современная Россия до сих пор жестко разделена на классы. Как известно, классы – это большие группы людей, имеющих антагонистические интересы. В нашем обществе страты, которые противостоят друг другу, — это народ и политический класс.

Представители политического класса находятся внутри государственной машины, занимая различные позиции-должности. Все остальное население от политики отчуждено. Политический класс, стремясь сохранять свой привилегированный статус, остается закрытым. Эта закрытость – великая тайна нашего общества, которая отражает всю двойственность нашей социальной жизни, в которой всегда имеется зазор между положением de facto и положением de jure, между «кажимостью» и видимостью. Свою тайну правящий класс бережет как зеницу ока, камуфлируя ее различными теориями. Например, в советское время была придумана социально-структурная триада: рабочий класс – крестьянство – интеллигенция, она была призвана скрыть существование номенклатуры – политического класса.

Наше общество – политическое. Политика у нас превыше экономики. Поэтому именно политическая власть аккумулирует в себе все иные ресурсы общества: есть власть, есть и собственность, есть любые возможности капитализировать свою должность. Все другие попытки разделить наше политически стратифицированное общество ведут не к прояснению, а к затуманиванию реального общественного конфликта. Но именно в этом таинственном существовании замкнутой на самой себе политической верхушки – главный нерв современной России.

* * *

Именно поэтому попытки выделить, каким-то образом вычленить интеллектуальный класс из этой весьма простой схемы малопродуктивны. Безусловно, можно классифицировать наше общество по характеру труда. Нет сомнений – мы легко обнаружим многочисленную и уже вновь растущую группу людей, занятых умственным трудом. И она логически будет противостоять другой группе, занятой физическим трудом. Но так уж случилось, что характер труда не является для нас ключевым стратифицирующим признаком.

Часть интеллектуалов образуют особый сегмент внутри политического класса, а другая часть располагается вне его. Первая категория интеллектуалов (инсайдеры) и в самом деле обладает исключительным влиянием. Именно эти люди определяют характер политики и будущее страны. Вторая же категория (аутсайдеры, то есть люди вне системы государственной власти) имеет минимум ресурсов и, соответственно, минимум влияния. Что может дать публикация в малотиражном научном журнале? Только авторитет в научных кругах. И все. Но пока такой ученый не получил широкую трибуну в массовых СМИ, пока он не вошел в околовластный пул, он не может претендовать на статус лидера общественного мнения. Только дружба с политическим классом открывает для интеллектуала широкие возможности реального влияния.

* * *

Сегодня власти от ученых нужна нейтральная лояльность, невмешательство в политику. Химик, физик, биолог, если он в своей деятельности не затрагивает политику, не выступает критиком режима, может получать гранты и безбедно существовать в своей социальной нише. Если же интеллектуал становится Сахаровым, открытым противником власти и ее бесстрашным разоблачителем, то не видать ему субсидий госфондов и телевизионных эфиров.

Лояльность приобретает особое значение, когда интеллектуал становится знаменитым в своей профессии и тем самым невольно превращается в публичную фигуру. Тогда он оказывается под пристальным вниманием власти, так как он может (если захочет) стать рупором опасных идей, его позицию могут услышать различные слои населения. Он становится влиятельным в политическом смысле человеком.

Особняком стоят интеллектуалы из гуманитарной сферы. В советское время общественные науки напрямую курировались ЦК КПСС: считалось, что обществоведы занимаются идеологической поддержкой государства. В 1990-е годы эта система разрушилась, и обществоведы оказались в вакууме. Кто сегодня является потребителем их продукции? У гуманитарной науки сегодня практически нет заказчика. Исследования делаются «в стол», готовятся для отчета, публикации рассчитаны на чрезвычайно узкий круг профессионалов. Государственные научные учреждения финансируются крайне слабо, и это является следствием потребительной стоимости их продуктов.

Частные структуры финансируют лишь маркетинговые исследования. Государство испытывает нужду в обществоведах лишь в период выборов, кризисов, социальных катаклизмов. Эту потребность вполне удовлетворяет пять-шесть think tank’ов – малочисленных «мозговых команд», занимающихся интеллектуальным обслуживанием власти.

Российская академия наук, в которой работает значительная часть интеллектуалов, по сути, государству не нужна. Сложилась парадоксальная ситуация: ученые-обществоведы ничего не делают для государства, но и государство не платит им достойных денег. Обществоведы-бюджетники как бы доживают свой век. Непонятно, кому нужны их исследования, их теоретические разработки. Ученые-обществоведы утратили социально-политическую значимость, которой обладали раньше. Их удел сегодня – публиковаться в малотиражных изданиях, участвовать в научных конференциях, читать лекции. В своей стране они чувствуют себя невостребованными. Но и государство не прилагает никаких усилий для того, чтобы направить деятельность гуманитариев в нужное для себя русло. Единственная форма, в которой государство пытается поддержать лояльных себе интеллектуалов, а также те научные направления, которые могли бы принести социальную пользу, – это президентские гранты. Однако президентские гранты – капля в море научного мира.

* * *

Пытаются ли интеллектуалы изменить сложившийся порядок вещей? Нет, они довольствуются малым. Не будучи сплоченной силой, осознающей свой групповой интерес и свои возможности влиять на умы людей, они предпочитают искать любые возможности для выживания.

Если западный профессор вполне может благоденствовать на свою профессорскую зарплату, то его российский коллега – как тот волк, которого ноги кормят, – вынужден вечно бегать в поисках дополнительного заработка: где-то лишнюю лекцию прочитать, где-то гонорарную статейку «тиснуть». За исключением трех-четырех лучших вузов страны, сотрудники других учреждений науки и культуры должны постоянно «клевать по зернышку», подрабатывая на полставки в разных институтах, бегая по маркетинговым опросам, по PR-агентствам, а если повезет – участвуя и в играх политтехнологов. Разве можно в таких условиях говорить о высоком КПД их научной деятельности?

Вот поэтому в наших ученых советах заседают седые головы. Поколение 30-40-летних выбито из науки в 1990-е годы. Сегодня молодежь ищет любую возможность уехать на стажировку в одну из западных стран. И до сих пор мало кто из наших студентов и аспирантов возвращается на родину. И не только из-за низкой зарплаты (хотя это важно), но и из-за невостребованности интеллектуального труда.

Чем должны обладать интеллектуалы, чтобы быть востребованными? Когда мы почувствуем потребность в реальном познании закономерностей нашего развития, тогда и родится наше новое обществознание, наши новые интеллектуалы – не прислуживающие власти, а удовлетворяющие потребность общества знать. Они не должны быть политически ангажированными. А поэтому вопрос, кем стать: убежденным демократом или завзятым коммунистом, – должен являться их сугубо личным делом. Интеллектуалы не должны быть и прожженными циниками, с одинаковым рвением решающими любое политическое уравнение по заказу любого клиента. По сути, власти сегодня нужны хамелеоны, готовые выстроить в соответствии с указаниями вышестоящих инстанций логически не противоречивую систему. Сейчас это именно так – цинизм системы породил потребность на цинизм и среди интеллектуалов. Околономенклатурные интеллектуалы стали реальной силой. Это наша форма «революции менеджеров»: политический эксперт стал героем дня, олигархом от науки, великаном среди других интеллектуалов-пигмеев. Но поможет ли это самой науке? Ответ очевиден – нет!